Марта восседала напротив, гордо выпрямив спину, грациозная и опасная, как кошка. Ее яркие рыжие волосы выбились из тугой прически и отдельные пряди падали на лицо. Желтые, как фонарные огни, глаза не выражали никаких эмоций. Фарфоровое лицо ее было безупречно красиво – высокие скулы, тонкие линии лица, правильный нос, симметричные брови, длинные пушистые ресницы, чувственные пухлые губы. Она хоть и была рыжая, веснушек на ней не было, а брови и ресницы были темнее огненных волос и выглядели благородно, а не смешно, как у теленка. Малькольм всегда думал, появляются ли у нее на щеках ямочки, когда она улыбается? Во всяком случае, при нем она никогда не улыбалась.

– Ты сражался, – не то спросила, не то констатировала Марта.

– Развлёкся с одним вампиром. Это не сражение, – раздраженно заявил охотник, не отнимая платка от носа. И как она терпит этот смрад?

– Безрассудно с твоей стороны рваться в битву против легиона, – Марта смотрела на него своими кошачьими глазами. – Это опасно для Питера.

Малькольм уже привык, что его личное благополучие Марту волнует в последнюю очередь. Хотя ее можно было понять – она спасла парня и его мать, их жизнь была ее заслугой. Как кошка она охраняла их, словно своих котят. Не позволяла никому их оскорблять или нагружать работой больше остальных. Мать Пита, чужестранка, работала на кухне монастыря, она превосходно готовила и пекла чудеснейшие пироги. Питер же помогал на конюшне и в огороде. А когда старина Дэвис, их старый кучер, бывалый охотник, оставшийся без ноги еще в молодости, погиб в битве под мостом полгода назад, Питер вызвался им помогать. Битва была лютая, Малькольм и сам едва не погиб. Марта долго отказывалась брать его с собой, но потом разрешила возить их на ночные вылазки, с целью раздобыть информацию. Едва им могла угрожать какая-либо опасность, она тут же прятала парня в экипаж и не давала выйти. Малькольм за глаза называл Марту крестной мамой.

– Ничего с ним не случилось, он в порядке.

Марта заботливо прикрыла полами плаща ноги нищего. Его некогда бывшая неплохой одежда давно пришла в негодность, превратившись в жалкие лохмотья. Бродяга зашелся в приступе жуткого кашля, затем хрипло застонал. Девушка аккуратно убрала скатавшиеся пряди волос с его лба. Между ее бровей залегла складка, выдающая тяжелые думы.

– Марта… – простонал бродяга.

– Тихо. Скоро мы будем дома. Мы вылечим тебя. Поспи, – ее голос был таким нежным, что Малькольм засомневался, так уж ли незнаком был ей этот человек. Тем более он назвал ее по имени.

Бродяга открыл глаза и посмотрел на девушку.

– Ангел… я ждал… почему так больно?…

Несчастный бредил. Марта положила прохладную ладонь на его пытающий лоб и что-то быстро зашептала. Издав вздох облегчения, нищий закрыл глаза и обмяк.

– Ты… убила его? – тихо спросил охотник.

Она подняла на него все тот же тяжелый, ледяной, как айсберг, взгляд.

– Ты испачкался, Малькольм. И от тебя разит вампиром. Ничуть не лучший смрад, чем запах этого человека.

Охотник выругался про себя и отвернулся к окну. Невыносимая женщина!

2

Едва экипаж въехал во двор монастыря, двери распахнулись, словно их ждали. Навстречу им вышел Отец Иаков. Марта открыла дверь экипажа, не дожидаясь, пока Малькольм выйдет, и вынесла своего нового подопечного на руках. Охотник побагровел от раздражения. Всякий раз она пресекала его попытки проявить о ней заботу, чем доводила мужчину до белого каления. Но и он не сдавался. Таким образом, два упрямца наперегонки пытались досадить друг другу: он – своей заботой, она – своей самостоятельностью.

– Марта, кто этот несчастный? – спросил настоятель, подходя ближе.

– Он болен, святой отец.

– Он человек? – с тревогой уточнил старичок.

– Да. Я не знаю его имени. Но он тяжело болен. Позвольте ему остаться в стенах монастыря, ему некуда идти.

Настоятель посмотрел на Марту с сочувствием. За ее спиной, скрестив сильные руки на груди, стоял Малькольм, всем своим видом выражая недовольство.

– В наших стенах каждому найдется место. Неси его в лечебницу, Марта. Брат Грегори осмотрит его.

Настоятель не попросил Малькольма взять несчастно, ведь женщине тяжело. Как и Малькольм не пытался взять его у нее сам. Марта была сильна. Несмотря на хрупкое телосложение, она с легкостью поднимала тяжести. В той злополучной битве под мостом она по ошибке в бою ударила Малькольма в грудь, находясь в запал, и переломала ему три ребра. Охотник долго дышал через силу, но такой заботы от нее не видел. Как и извинений не дождался.

– Как она? – спросил отец у Малькольма.

– В порядке. Язвит как всегда, – буркнул он.

– Вы нашли то, что искали?

– Нет.

Старичок кивнул, перебирая четки.

– Поздно. Вам нужен отдых. Утром обсудим.

* * *

Марта не отходила от кровати больного. Он метался в бреду, кричал. Врачевателю пришлось отнять у него три пальца на правой ноге – они были обморожены. Вместе с братьями она помогала омыть его тело в горячей, а затем и в холодной ванне, подстригла его свалявшиеся волосы, которые оказались необычайно мягкими, цвета соломы ярким солнечным днем. Причесала его, и ежечасно меняла холодный компресс на лбу. Ей казалось, что она несет определенную ответственность за состояние этого несчастного. В его глазах что-то было. Да и не могла она вот так бросить его там. Умирать. Совсем одного.

Дверь в комнату тихо отворилась. Вошла Анна – мать Пита. Низенькая розовощекая пухлая женщина в белом чепце, сером потертом платье и посеревшем переднике смущенно сложила ладони перед грудью.

– Мисс Марта, можно войти? – тихо спросила она. Женщина иногда говорила на своем родном наречии, но Марта хорошо понимала все языки. Откуда у нее это знание, она не помнила. Как и всего, что было до того, как она попала в монастырь.

– Да, Анна, входи, – ответила ей девушка.

– Вы не отдыхали, я подменю вас, – она сочувственно посмотрела на больного. Грудь его судорожно вздымалась.

Марта растерянно встала.

– Я не устала, право. И не голодна.

– Мисс, господин Малькольм жаловался на «запах, словно из пасти самого дьявола», полагаю, вам хочется помыться, – даже если ей и не нравился запах, исходящий от Марты – охотница все еще не переоделась и не вымылась – то виду она не подала. Только участие и бесконечная благодарность в маленьких умных глазках. Таких же серых, как у сына.

Марта оглядела себя – блузка, стянутая корсетом по талии, вся пропитана грязью. Кожаные брюки разбухли от воды. Сапоги в грязи. Плащ, которым она укрывала мужчину, свален в кучу у кровати.

– Да, пожалуй, приму ванну. Спасибо, Анна. Если он начнет кричать и звать кого-то, тут же пошли за мной.

– Хорошо, мисс.

– Как Питер?

– Все хорошо, он поел и лег спать, благослови вас Господь, мисс, – женщина не уставала благодарить Марту все года, что провела в монастыре.

– Полно, Анна. Господь мне не поможет, ты же знаешь, – с легкой улыбкой сказала Марта. Она захватила плащ и перчатки.

– Оставьте их внизу, мисс. Я постираю вашу одежду. И даже не спорьте! – горячо перебила она начавшую было противиться Марту.

– Хорошо, Анна. Я оставлю одежду внизу, – согласилась, наконец, охотница.

Девушка вышла, притворив за собой дверь. До ее слуха донеслась тихая молитва – Анна молилась за нее и несчастного бродягу. Святая женщина. Вздохнув, Марта бесшумно двинулась по коридору к своей келье, как вдруг замерла перед дверьми Малькольма. Через долю секунды он вылетел из них, как ошпаренный, и не остановись она – налетел бы прямо на нее. На нем были одни бриджи. Мужчина ошарашенно уставился на девушку. Ледяная маска безразличия все также украшала ее прекрасное лицо. Волосы еще сильнее выбились из пучка, если бы не бледность, она была бы просто обворожительна. Как валькирия, разгоряченная схваткой.

– Малькольм, – произнесла она, вызволяя его из пучины мыслей.

– Что? – рассеянно спросил он, не сводя с нее растерянного взгляда.

– Дай мне пройти.

Мужчина смутился на мгновение, затем отступил, скорчив гримасу.

– Боже правый, как же ты воняешь!

– Спокойной ночи, Малькольм, – только и сказала девушка, пройдя мимо.

Он проводил оценивающим взглядом ее профиль. В этих брюках она была просто прекрасна. Понятно, почему дамы их не носят – невозможно сосредоточиться, когда рядом такие точёные формы. Малькольм едва успел увернуться – в него полетел подсвечник. Марта всегда знала, что на нее кто-то смотрит. Особенно когда смотрел именно он. Охотник усмехнулся, но в тот же момент скривился от вони трущоб, тянувшейся вслед за своей хозяйкой. Поднял с пола металлический подсвечник, оценив про себя его немалую тяжесть. От такой неожиданной встречи из головы вылетело, зачем он вообще выходил из комнаты. А ведь было что-то важное, он спешил. Покрутив в огромных ладонях подсвечник, Малькольм задумчиво направился вниз по лестнице.

Девушка ощущала спиной обжигающий взгляд мужчины. Ей дико хотелось вернуться и влепить ему пощечину, но в то же время ей нравилось, когда он на нее ТАК смотрел. Но запах его мыла раздражал. Как можно быть таким чистюлей? Ну, ничего. Марта уже дошла до своей комнаты, как ощутила присутствие. Кто-то находился сейчас в ее келье. Девушка расправила плечи и вошла с холодным безразличием на лице. Горели свечи, распространяя запах эфирных масел, что так успокаивали и помогали заснуть. А спала она тревожно и мало. Марта покупала их у одной доброй женщины. У узкого мутного оконца – единственного источника солнечного света днем в ее монастырской келье – стоял инквизитор Стефан Дитрих. Сердце девушки инстинктивно дрогнуло. От этого человека пахло страданиями и смертью.

– Ваше Преосвященство, доброго вам здравия, – Марта склонила голову в легком приветствии. О реверансах не могло быть и речи. Хотя в душе ей очень хотелось делать все так, чтобы не вызывать гнева этого могущественного человека, она физически не могла заставить себя двинуться с места. Тем более, его сюда никто не приглашает – инквизитор частый незваный гость в келье охотницы.