- Не хочу. Давай сам. Я посижу на берегу.

Он не стал меня уговаривать. Переоделся возле машины и сразу побежал в воду, через пару шагов занырнул секунд на пять, а потом обозначил свое появление гораздо дальше, тряся мокрой головой над поверхностью.

Я сидел на песке и не мог не смотреть на него. Точнее, я впервые смотрел на него через сегодняшний фильтр, а не позавчерашний. Еще точнее, я смотрел на себя, смотрящего на него.

И видел, что улыбаюсь. Всегда улыбаюсь, если улыбается он. Так, наверное, повелось с самого начала, просто я это заметил впервые. Видел, что я не хочу смотреть в его сторону, когда он выходит из воды. И испытываю непонятный, до мурашек неприятный, ужас, когда с его волос на меня попадают капли. А он будто специально трясет своей башкой. И еще я видел, что мне впервые не о чем с ним говорить.

Сашка немного подсох под вечерним солнцем, а потом снова пошел к машине, чтобы одеться. И после этого уселся рядом.

- Никит, что не так? - спросил он, и я только сейчас отметил, что наше молчание, действительно, затянулось слишком надолго.

- Ничего, все в порядке, - соврал я равнодушно.

- Никит, что случилось? - на этот раз он удосужился перефразировать вопрос, с чем раньше не заморачивался.

- Ничего не случилось.

- Никит, - он тронул меня за плечо, заставляя повернуться к нему. Я просто посмотрел ему в глаза. Да, они такие же серые, как обычно. И нет, он не улыбается, как обычно. Вспомнился тот момент, когда я хотел этого до такой степени, что был готов взвыть, а сейчас вызвало только раздражение. Какую-то пульсирующую злость, заставившую меня вскочить.

- Ничего не случилось! Отъебись уже! - я зачем-то это сказал слишком громко.

Он тоже поднялся на ноги и ошарашил:

- Не веди себя так по-женски, Никит.

Вот это самое «по-женски», наверное, и остудило мою злость.

- Извини. Просто настроение плохое. С Машей никак не клеится и с родителями как-то теперь напряженно...

- Но дело не в этом, - закончил он за меня.

- Поехали домой? - я нашел в себе силы снова посмотреть на него и улыбнуться.

- Нет. Сейчас мы никуда не поедем. Ты успокоишься, и мы поговорим. Все.

Раздражение накатило новой волной:

- Ну, тогда я пошел пешком. Оставайся тут, если хочешь.

- Нет. А если попытаешься, то я сломаю тебе ногу. И потом мы поговорим. Все.

Это звучало до такой степени абсурдно, что я не удержался от смешка. Он улыбнулся в ответ и снова уселся на песок, скрестив ноги по-турецки. Я достал сигарету и подкурил. Через несколько затяжек тоже вернулся на свое место.

- Саш, да правда. Мне нечего тебе сказать. И я не смогу объяснить конкретно, из-за чего психанул.

- Это не сейчас, не тут началось. Я уже раньше заметил - может, вчера... или еще до этого... потому и увез тебя подальше, чтобы ты не смог просто сбежать от ответа, - в его голосе не было особой серьезности, скорее, даже проскальзывала легкая улыбка. - И теперь я почти уверен, что дело во мне.

- Пуп земли? - уточнил я.

- Не для каждого, - он усмехнулся. - Но что-то не так. Я не хочу тебя обижать неверными предположениями, но кто-то из нас должен сформулировать, что происходит. Так?

Так. Но мне нечего формулировать.

- Никит, я считаю тебя своим другом. И точно знаю, что ты считаешь меня своим. Пусть мы и знакомы не так долго, но некоторые связи устанавливаются быстро и основательно. Так?

- Так.

- Именно поэтому, просто чтобы не портить эту связь недопониманием, давай попытаемся разобраться вместе. Так?

Я понял, какую стратегию он избрал. Он будет мягко нащупывать направление моих мыслей, пока не доберется до нужной точки. А остальное я дорасскажу сам. Только он не знает, что точки-то этой пока нет. Но иных стратегий я придумать не успел, поэтому снова ответил:

- Так.

Но, как оказалось, я ошибся, и очень серьезно. Потому что никакой мягкости в этой стратегии не подразумевалось:

- Никит, я нравлюсь тебе?

Лучше бы он мне ногу сломал. А тут, как обухом по голове, аж в ушах зазвенело. Я со всей силы зажал их руками, чтобы остановить этот оглушающий гул. Бедный, бедный, бедный Кир! Как он все время с этим справлялся в одиночку?

- Никит, - сквозь ладони его голос все равно было слышно, - я не говорю, что ты гей. Или что влюбился в меня. Это просто эмоция, которая так тебя пугает, что ты боишься о ней думать. Никит! Посмотри на меня.

У меня ушло минут пять на то, чтобы оторвать руки от головы и повернуться к нему.

- Меня тошнит от этого всего, - устало ответил я на все вышесказанное.

- От меня? - он не отводил серьезного взгляда.

- От себя.

- Никит, я понимаю. И готов тебе помочь... Только скажи, чего ты хочешь. Хочешь, мы никогда больше не будем общаться? Или хочешь, чтобы я до тебя дотронулся?

В этом «дотронулся» прозвучало куда больше, чем дружеское касание плеча. И меня затошнило еще сильнее.

- Дотронься лучше до Кира. Он вообще не в себе.

- До него не хочу, - просто ответил Сашка. - И он справится гораздо быстрее, если я не буду участвовать.

Я кивнул:

- Ты прав. И я тоже так справлюсь быстрее. Я не хочу с тобой больше общаться.

- Как скажешь, - Саша поднялся и направился к машине. - Поехали домой.

Зарисовка «О шизофрении»


«Шизофрения - полиморфное психическое расстройство или группа психических расстройств, связанное с распадом процессов мышления и эмоциональных реакций. Шизофренические расстройства в целом отличаются характерными фундаментальными расстройствами мышления и восприятия, а также неадекватным или сниженным аффектом».


      Общество с таким ужасом, с таким сочувствием относится к сумасшедшим... Но ведь жизнь-то и без того абсолютно бессмысленна. Почему мы жалеем тех, кто обрел какой-то смысл внутри себя? Пусть даже со стороны это и выглядит некрасиво, но если мир внутри них лучше мира снаружи, то почему бы не погрузиться в него?

Через несколько дней я полностью пришел в себя. По крайней мере внешне выглядел совершенно спокойным. Даже написал главу к одной из «замороженных» историй. Очень много фотографировал и, наконец-то, начал получать удовольствие от этого. Зарегистрировался на сайтах для профессиональных фотографов, часами разглядывал их снимки, читал советы. Новое увлечение всасывало меня с необычайной быстротой.

Отношения с отцом тоже вернулись в свое русло, то есть опять стали никакими. Я по-прежнему любил своих родителей, хотя теперь их любовь ко мне и воспринимал иначе. По-прежнему много читал и писал свои зарисовки.

Конечно, не встречаться с Сашкой хотя бы изредка было невозможно. Но мы просто здоровались, пожимали друг другу руки и шли мимо. Мать и баба Дуся пару раз переспросили, не поссорились ли мы. Но нет, ничего такого между нами не произошло. Разве сами не видите - у каждого из нас все в порядке!

Правда, к выходным волнение все же нарастало. Я понимал, что мы оба наверняка окажемся в нашей общей компании. В пятницу или субботу все соберутся или у кого-то дома, или на речке, о чем всех оповестят «сарафанным радио» раз по десять каждого. Но я не позволил себе слишком сильно беспокоиться на этот счет. Уж если я в свое время пережил компанию Светы, когда еще взгляда от нее не мог оторвать, то уж с Сашкой точно как-нибудь уживемся.

В пятницу я сам зашел за Машей, чего раньше не делал, и мы вместе отправились на речку к остальным. Погода была прохладной, и я надел на девушку свою ветровку. Думаю, в этот день мы и начали официально встречаться.

Сашка уже был там и вызвался сгонять до магазина в компании двух девчонок и Игоря. Мы поприветствовали друг друга, как обычно.

Я только сейчас задумался над вопросом, почему он всегда находится в окружении девчонок. Это такой способ конспирации, или он попросту не отталкивает их? Но приглядевшись внимательнее, я пришел к выводу, что он вообще никого не выделяет. Может шептаться с Таней, а потом, если его кто-то из парней зовет поиграть в футбол или купаться, тут же откликается. Никого не выделяет. Вообще никого. В голове прозвучали его слова «До него не хочу» - это он ответил на предложение дотронуться до Кира. До него он не хочет. А со мной по-другому? И что вообще значит это «дотронуться»? Коснуться руки? Обнять? Поцеловать? Я сделал три больших глотка, чтобы быстрее растворить эту мысль.

Маша ушла помогать девчонкам с шашлыками, а мне вообще не хотелось шевелиться. Синяки почти прошли и уже не болели. Даже резь из правого бока канула в небытие. Но я пока еще имел право играть роль инвалида. Присмотрелся к Кириллу и отметил, что тот заметно преобразился с нашей последней встречи. Он снова громко шутил и иногда крепко прижимал за талию Аленку. Она визжала каждый раз, потому что он явно не рассчитывал силу своей лапищи. В целом, он выглядел точно так же, как раньше. Я был рад за него.

Ко мне подсела Света:

- Привет, лежебока!

- Привет, солнце, - я ей искренне улыбнулся.

- Вы случайно с Санькой своим не поругались?

- Не-е-ет. С чего ты взяла?

- Да не знаю. Просто в прошлый раз вы вместе пришли и как-то постоянно рядом крутились. А сегодня показалось, что каждый сам по себе. Хорошо, что я ошиблась.

- Почему хорошо? - я продолжал улыбаться ей, но настроение заметно портилось.

- Он совсем какой-то ненормальный! В хорошем смысле. Мне кажется, тебе всегда нужен был именно такой друг. Так что тебе очень повезло!

И когда она успела с ним так близко познакомиться? Хотя да, он же никого не выделяет. Поэтому если Света подошла и начала разговаривать, он поддержал ее в этом с привычным радушием.