Привычная душевная боль зашевелилась в глубине его сердца, и он опять ударил кулаком о ладонь. «Непостоянство — имя твое, женщина!» Он мог бы повторить эти известные слова Гамлета даже кобыле, которую недавно купил в конюшнях «Таттерсоллза».

Пусть даже так! Вайолет поехала бы вместе с ним, если бы не невесть откуда взявшаяся самозванка предсказательница. Не кто иной, как она внушила Вайолет мысль оставить его, причем именно тогда, когда он больше всего нуждался в ее обществе. Гнев с новой силой овладел им.

Выполняя волю покойного брата, он должен был перед вступлением в права наследования приехать на две недели в дом матери, которая последние годы жила на его деньги и полностью зависела от его милости. Эта мысль приносила Хартвуду неизъяснимое удовольствие.

Он предвкушал еще большее наслаждение, если бы взял с собой в Брайтон Вайолет. Но теперь без нее его план был неосуществим. Завещание должны огласить в этом месяце, и надо срочно найти ей замену. Однако как назло сейчас он не мог остановиться ни на одном подходящем варианте.

В разгаре светского сезона каждый день были балы, званые вечера, праздники; спектакли — многочисленные увеселения, которым с такой охотой предавались дамы, принадлежавшие и не принадлежавшие к высшему свету. У Эдварда оставалось мало шансов на успех. Он знал несколько светских красавиц, которые, возможно, согласились бы поехать вместе с ним, но только на определенных условиях: своего рода карт-бланш. Однако, обжегшись на Вайолет, он не испытывал ни малейшего желания идти на поводу у женщин, чьи прихоти и капризы были невыносимы, более того, непредсказуемы.

Вдруг вдалеке послышался дробный стук каблучков и чья-то женская тень мелькнула в просвете аллеи. Хартвуд облегченно вздохнул: наверное, Вайолет одумалась и, не желая потерять его, спешит за ним. Он обрадовался, что у нее все же хватило ума вернуться, несмотря на нелепую сцену, устроенную в театре.

Но, приглядевшись к женщине, которая неожиданно замерла в тени под деревьями, он понял, что ошибся. Это была не Вайолет, а та самая чертова прорицательница. Она стояла, судорожно сжимая потрепанную сумку, и, судя по всему, вытирала слезы.

Ха, какие же женщины ловкие притворщицы! Та, что так легко разрушила все его планы, теперь зачем-то притворяется огорченной. Ее поведение нисколько не разжалобило Хартвуда. Женщины и слезы неразделимы.

Слезы — их безотказное оружие, с их помощью они способны добиться всего, чего только захотят.

Вдруг неожиданная мысль осенила Хартвуда! С какой стати ей возвращаться домой с пустыми руками? А для его целей нужна была женщина. Почему бы не воспользоваться услугами этой маленькой прорицательницы? Почему бы не попробовать ее на роль его любовницы? Неподалеку стояла его карета, кучер поджидал его. Понадобится всего несколько мгновений, чтобы захватить эту вертушку. В карете он легко овладеет ею, а после того как ее репутация будет погублена, ей ничего больше не останется, как согласиться на его условия.

Весь план созрел в его голове за один миг, но Хартвуд сразу же понял, насколько он нелеп. Что бы о нем ни говорили, у него не имелось никакой склонности силой похищать женщину. Более того, как можно было без ее добровольной помощи рассчитывать на успех в доме матери?

Впрочем, прорицательница должна была понести наказание за свое чёртово вмешательство. В идее ее соблазнения было нечто успокаивающее. Хартвуду эта мысль начинала нравиться все больше и больше. Было бы несправедливо отпустить маленькую лгунью безнаказанно. Почему бы немного не позабавиться: притвориться, что он хочет соблазнить ее? Он всего лишь напугает ее как следует. Пусть крепко запомнит на будущее: не стоит так шутить, тем более с ним. Можно сильно обжечься!

Лорд Лайтнинг улыбнулся. В его уме стал созревать другой план, и этот план он уже одобрял всецело. Мрачное настроение сразу куда-то исчезло. Иногда пренебрежение моральными правилами имело свои преимущества.


* * *

Элиза не утратила силы духа, задержалась в укромном уголке возле выхода из театра и напомнила себе, что нет никакой пользы в рыданиях. Если бы тетя Селестина узнала о ее слезах, она с презрением отвернулась бы от нее. Надо собраться и доказать себе, что она ничуть не слабее своей стойкой тетушки. Но эти ободряющие мысли, такие приятные всего несколько дней тому назад, теперь утратили прежнюю привлекательность. Ей некуда было податься, Элиза вообще не знала, куда ей идти.

Она достала потертый крошечный ридикюль и пересчитала его содержимое: четыре пенса и полпенни, все, как и было. Теперь бейлиф точно посадит oтца в тюрьму за долги, особенно после того, как городской суд конфисковал все ее жалкое имущество, какое отец не, успел проиграть в азартные игры. Как глупо она повела себя, когда доверилась отцу, который появился на ее горизонте сразу же после смерти тети, и даже согласилась поехать с ним в Лондон! К порогу ее сельского домика его привела вовсе не отеческая любовь к забытой дочери, а то небольшое наследство, которое тетя Селестина оставила любимой племяннице, обеспечив ее будущее. В двадцать девять лет ей следовало вести себя благоразумнее, а не радоваться появлению отца, как семилетняя дочурка, соскучившаяся по папочке. А ведь тетя не раз говорила ей, что нельзя доверять ее шалопаю отцу, и предупреждала: не стоит повторять ошибки, которые совершила ее доверчивая мать. Но сожалеть о содеянном было и поздно, и глупо, Элиза вытерла слезы и решительно расправила худенькие плечи.

Но едва она сделала шаг, как чья-то сильная рука схватила ее сзади за локоть и потащила в сторону красивой кареты, на стенке которой виднелся дворянский герб в виде креста. Элиза попыталась освободиться и даже закричать, как вдруг кто-то сдержанно прошептал ей на ухо:

— Не пытайтесь вырваться. Никто вас не обидит. Делайте, как я вам говорю.

Она сразу узнала этот голос. Он мог принадлежать лишь лорду Хартвуду, и никому другому.

Как только он подвел ее к карете, ливрейный слуга безмолвно распахнул дверцу, и лорд ловко подтолкнул Элизу внутрь. Затем Хартвуд быстро вскочил следом и сел на противоположной стороне. Дернув за шнурок, он дал знак кучеру ехать.

У Элизы взволнованно забилось сердце. Ее похитили! Как ни странно, она почти не испугалась, напротив, она с наслаждением вдыхала удивительные запахи, царившие в карете. Запах дорогой кожи, которой были обиты сиденья, смешивался с ароматом новых деревянных сидений и панелей. Вместо страха она испытывала странное облегчение. Все тревоги куда-то рассеялись. Какое блаженство: теперь она могла забыть на время о том, что ей некуда идти и не к кому обращаться за помощью, что в кошельке у нее всего четыре с половиной пенса! Неужели ее предсказания произвели на лорда Хартвуда такое сильное впечатление, что он решил задержать ее, для того чтобы расспросить поподробнее? Неужели после стольких мытарств она наконец обретет желанного покровителя, деньги которого позволят ей справиться с затруднениями?!

Но, присмотревшись повнимательнее, она тут же сообразила, насколько беспочвенны ее надежды. Насмешка блуждала по его лицу, она явно пряталась в уголках его губ и в складке на переносице. Он сверлил ее взглядом, и Элиза вдруг поняла, почему ему дали такое прозвище — лорд Лайтнинг. Его глаза буквально пронзали ее насквозь, они скользили то вниз, то вверх по ее телу, как будто раздевая ее. Мурашки побежали по всему телу Элизы, и она отпрянула от него подальше.

— Лорд Хартвуд… — произнесла она, умоляюще вытягивая перед собой руки, но он тут же прервал ее:

— Неужели ваши хитрости и уловки не научили вас держаться осторожнее с блондинами? Разве ваше предсказание будущего не предупредило вас о возможности некоторого короткого путешествия? Или вы спрашиваете совета у звезд только ради того, чтобы, обмануть, доверчивых простаков?

— Что вы имеете в виду?

— Вас не затруднит, если впредь вы будете обращаться ко мне «ваша милость»? — не без издевки напомнил Хартвуд и уже серьезнее добавил: — Вы должны все время помнить о моем титуле и с уважением относиться к нему. А как ваше имя, юная особа?

— Мисс Фаррел, ваша милость.

— Итак, мисс Фаррел, вы доставили мне очень много неприятностей своим, черт подери, неожиданным появлением в моей жизни. Но теперь, когда вы всецело в моей власти, уверяю вас, подобные фокусы у вас больше не пройдут. Не хотите ли спросить у звезд, какую участь я вам приготовил? Ваш учебник по астрологии ничего не говорит вам о том, как ускользнуть из моих рук?

Он говорил настолько возбужденно, что случайно выронил табакерку, но поднимать ее не стал.

— Ну да, конечно, вы не спрашивали у звезд о том, какая вас ждет судьба, — издевательски сказал он. — Вы же ловкая мошенница, ищущая легкий и непыльный заработок. Вероятно, вы буфетчица, хотя нет, уж очень вы складно говорите, скорее всего вы работали горничной у какой-нибудь леди. Но кем бы вы ни были, вы уже успели крепко мне насолить.

Последние слова вдруг разозлили Элизу. Какой он все-таки раздраженный и взвинченный! И как он посмел назвать ее горничной?! А ведь она была прямым потомком известного английского астролога!

— Никакая я не мошенница, — резко возразила она. — Астрологии меня обучала тетя Селестина, а ее наставлял в этом искусстве отец, который был правнуком великого Уильяма Лилли. Ваши оскорбления нелепы и смешны.

— Разумеется, — ядовито обронил Хартвуд. — Хотя мои оскорбления, возможно, и безосновательны, зато вы в моих руках и должны опасаться за свою честь.

С этими словами он небрежно погладил ее по бедру. Трепет пробежал по телу Элизы. До сих пор ни один мужчина не касался ее так бесцеремонно и нагло. Дернувшись, она еще дальше отодвинулась от него в угол. Он был совершенно невыносим. Надо было немедленно положить конец его поползновениям.

— Милорд, — бросила Элиза. — Я ведь читала романы мистера Ричардсона, по-видимому, вы путаете их содержание с реальной жизнью. Возможно, ваши заигрывания показались бы мне забавными, но после того, что произошло в театре, мне не до глупостей, я совершенно не в духе. Если вы имеете репутацию, как у Ловеласа, то я вам не Кларисса. Мне двадцать девять лет, я уже взрослая женщина, которая привыкла сама зарабатывать себе на жизнь, не прибегая к вашему участию. Кроме того, вы и так доставили мне немало неприятностей сегодня.