Все бы было хорошо, но византийцы уже добились своей цели и ослабили болгар. Терпеть у границ русов, исполнивших свою миссию, василевс не желал, тем более, что сам претендовал на восточные провинции Болгарского царства. Святослав оказался несговорчивым, прикипев сердцем к завоеванным землям.

Болгары, поставленные на место чужими руками, наконец, остепенились, и пришли на поклон к василевсу. Навстречу русам империя отправила объединенное войско. Местное население, опасаясь гнева от ромеев и от царя Петра, сына Симеона, занявшего трон после его смерти, саботировало поставки провианта. Бесконечные сражения с войском ромеев и весть о приюлижении к Дунаю трехсот византийских кораблей с “греческим огнем” вынудили князя отойти на север, к Доростолу.

Воины поникли духом из-за многочисленных потерь. Пали доблестный Волк и гигантский Сфекл. Известие о том, что плененному Икмору ромеи отрубили голову, произвело на дружину удручающее впечатление. Сам Святослав был легко ранен, и наконец, прислушался к совету старого своего наставника Свенелда отступить на время домой, набраться сил, чтобы вернуться к весне и наказать обидчиков. Он видел глаза своих воинов, славян и варягов, и понимал, что нужна передышка.

Как ни странно, византийцы согласились на переговоры о мире и даже выплатили дань Руси, учтя даже погибших и обязуясь снабдить войско Святослава хлебом, чтобы не испытывала рать недостатка в пути.

Расстроенный князь решил, что не стоит идти домой по Днепру, но Свенельд убедил, что это самый безопасный путь, ведь ромеи гарантировали беспрепятственный отход через земли своих федератов-печенегов.

– 

Разве ты не знаешь печенегов? – усомнился князь.

– На всякий случай я отвезу им немного нашего золота. – настоял Свенельд, и князь согласился.

Прибыв в ставку хана Кури, воевода действительно дал вождю кочевников золото, но сказал, что это плата от василевса, и тот требует наказать русов у Днепровских порогов. Куря удивился:

– Предаешь князя своего, воевода… А ведь в его жилах кровь истинного воина, и он разбил даже моих обидчиков-болгар…

– Вижу, ты испытываешь симпатию к тому, кто заключил брак с мадьярами, а значит, не уважает тебя. Убей и забери всю добычу. Я отправил кавалерию и славянскую пехоту по суше. С флотом ты справишься, он невелик. Основное войско рассредоточил князь по оставшимся крепостям, посадив наместников.

– Не жалко тебе, Свенельд собратьев. Понятно, я. Враг русов. Но я и то уважаю твоего славного князя и почитаю за честь, что именно мне доведется его убить. Я выпью его кровь и обрету его невиданную силу. А тебе, воевода, спасибо, но предреку тебе честно – не быть тебе князем Киевским и не завладеть Русью.

– 

Это почему же

?

– 

За тобой тянется черный шлейф

…

– 

Что за шлейф?

– Ты всегда возвращаешься с походов невредимым, один… Когда войско твое сокрушают враги.

– Ну и что? Нас предали тогда в Хазарии. Славяне предали. А сейчас изменили ромеи, побоялись силы варяжской.

– Это отговорки. Ты всегда остаешься живым, когда все погибают. Это не везение. Это твой рок. Когда за военачальником нет войска, за ним тянется черный шлейф. Он как туча, накрывает землю. А люди хотят солнца. Тебе не править Русью.

– Посмотрим! – принял вызов воевода! – Так ты встретишь Святослава на порогах?

– Я же уже сказал, что выпью его кровь и запью водой из Днепра, теперь это моя река, безраздельно…


***


Орда поджидала драккары с князем русов и трофеями у днепровских порогов.

Пройти меж глыб сквозь узкие щели могли лишь искусные лоцманы. Кормчие у варягов опытные, ныряльщики отменные, князь славный, но лучше бы протянуть ладьи волоком через опасный участок, чем рисковать и идти по каменистому руслу, мимо глыб и обрывов, и мимо возможных засад кровожадных печенегов.

Довериться им все равно, что нырнуть в водопад и провалиться в бурлящую бездну, откуда не выплыть, коль не окажется на берегу друг, не предатель.

Куря собрал воедино все племена. Звездный час наступил вместе с беспросветной ночью. Юный кочевник издал неосторожный звук, вроде чихнул. Хан полоснул по горлу юного воина ножом, не лучшее время поганец выбрал для хвори. Против течения шли по реке варяги. И тоже молчали, предчувствуя засаду.

Подступились к порогам, глядя на звездное небо. А потом щелчки тетивы и свист. И звезды потускнели, загороженные залпами печенежских стрел. Их было так много, что они закрыли даже надежду… На порогах случилось избиение, резня. Печенеги лезли на ладьи, как рой диких ос на раненого медведя-сладкоежку. Они цеплялись за весла, бросали горпуны и тянули драккары на мель, а там наступало сущее месиво.

К утру с варягами было покончено, и Куря не горевал о потерях. Он стоял над телом поверженного князя русов, прославленного князя, разгромившего империю хазар и болгарского царя, наводившего ужас на Византию.

Хан пережил его отца, старого Игоря. Да и сам он был глубоким стариком, и если б не молодые жены и наложницы, бередящие его засыпающий дух нежной кожей, да не пролитые реки крови, будоражащие ненасытную натуру кровопийцы, он давно бы сник. Но судьба иногда дарила такие подарки, от которых стыла кровь в жилах.

Он мог напитаться силой, лишь вонзив свой нож в искромсанное тело князя. И он сделал это, уловив губами хлынувшую из груди струйку. Испив глоток смерти, хан внушил себе, что исцелен еще на год, что забудет болячки и омолодится. И перейдет к нему сила знаменитого победами, необузданного и непримиримого воина.

Не важно, насколько он верил в свой ритуал, на него смотрели племенные вожди кочевников. Он уже выбрал новую невесту, дочь вождя одной из орд, позднее других откликнувшегося на зов Кури, и решил сыграть свадьбу на костях варягов.

– Сделайте кубок из черепа Святослава! Украсьте камнями снаружи и золотом изнутри! – кричал, гримасничая и картинно беснуясь, то ли от радости, то ли от необходимости строить из себя хищного зверя, раззадоренный победой хан, – Выпьем ромейского вина с моей новой женой и посмеемся над богами русов!

Чашу выковали уже к вечеру. Содрали кожу, высушили и очистили череп. Изнутри закрепили тонкие золотые пластины, а снаружи рассыпали изумруды и рубины. Хан упивался своей идеей, он был доволен, как никогда. Куря поднес кубок, наполненный греческим вином, своей избраннице со словами:

– Никогда не расстанусь с этой чашей, и из твоего черепа сделаю такую же.

Новая жена испугалась. Но отец был теперь далеко, да и не осмелился бы он возражать победителю грозного Святослава.

– Не бойся, – успокоил хан Куря, – Это я сделаю только если ты мне надоешь и я тебя возненавижу, как князя Святослава. Тебе это не грозит, он был великим человеком, гораздо сильнее и величественнее меня, а ты облезлая собака из недостойного племени. Так что радуйся пока… Когда-нибудь именно русы покорят нас, и мы будем им служить как собаки… Все будем, как твой отец, как ты. Стань как собака. Рычи. Гавкай…

Молодая жена подчинилась, иначе бы у хана вряд ли что вышло.


Глава 42. Конец воеводы.


Первым делом, сразу после возвращения из ставки хана Кури, воевода Свенельд помчался в стольный град, надеясь услышать радостные вести о гибели княжьих сыновей на охоте или в результате набега все еще укрывающихся древлянских повстанцев, мстительных вятичей или обычных разбойников, наводнивших окрестности после подавления бунтов. Какая разница! Но, к своему сожалению, встретил малолетнего Ярополка целым и невредимым.

Пришлось искать оправдания и самому выдумать причину появления в Киеве до прихода князя.

– Падал в колени, умолял князя отправиться домой сушей, на резвых конях! Уже был бы здесь, как и я с малой дружиной. Он же человек своенравный, ты знаешь, княжич, решил идти на драккарах мимо порогов. А там мог князь и на печенегов наткнуться! – выпалил Свенельд заготовленную историю малолетнему княжичу и заодно спросил, – Не видел ли ты Люта, сына моего?

– В последний раз с Олегом видели его. Вроде, как отправился он с братом моим в лес древлянский тонкостям охоты обучать. С тех пор никаких вестей от них не получал… – таков был ответ, но Свенельд учуял дрожь в голосе княжича. Что-то здесь было не так…

– Где Лют? – воевода не мог отыскать сына, рыская по всем закуткам. Его сына никто не видел ни в вотчине, ни в округе, ни на реке. Не видели ни слуги, ни рабы, ни приставленные к сыну гридни, которые прохлаждались без дела на сеновале. Одного из них он огрел со всему размаху локтем, не снимая наручи.

Озлобленный, он оседлал коня, и помчался в тревоге к Полесью у Коростеня. Тамошних древлян всех вырезали, бояться нечего. Ярополк сказал, что Лют брал Олега на охоту…

Олег встретил Свенельда в окружении гридней. Стало очевидно – малахольному сынку Святослава, которому едва исполнилось семь годков от роду, есть, что скрывать.

– Не таи, княжич, скажи, что знаешь, хотя бы в память о дружбе моей с твоим отцом и верности моей долгу и княжьей короне! – потребовал воевода, и гридни расступились.

Олег заговорил со слезами на глазах:

– По неосторожности все! Случилось… Заблудились мы в дремучем лесу. Ушли далеко. А там волки. Откуда взялись, не ведаю. Я стрелять стал из лука, как Лют учил. Срывались стрелы. В волков я стрелял, а попал в Люта. Но я сам не выдел, как попал. Мне старик сказал, что метко я стреляю. Он из леса меня и вывел.

– 

Старик? Что за старик?

– Не знаю… – зарыдал княжич, – Прости… Я испугался.

– Дайте лук! – заорал воевода на гридней. Они принесли. Свенельд извлек стрелу из колчана и дал мальчику. – Выстрели. Хотя бы вон в тот тын плетеный.

Олег вставил стрелу и натянул как мог тетиву. Прицелился и спустил, но стрела упала в двух саженях, не долетев до цели.

– Вы видели старика!? Где это было!? Кто знает место!? – тряс он за грудки славянских гридней. Те молчали, опустив очи. – Проворонили! Убийцу моего сына Люта проворонили! Размажу! Я вас всех как вшей раздавлю!