— Простите, — пробормотала она, сокрушенно качая головой и закрывая глаза рукавом. — Пожалуйста, оставьте меня. Пожалуйста.

Лео обнял и прижал к груди дрожащую девушку. Его губы приникли к пылающему уху Кэтрин. Запах его мыла для бритья коснулся ее ноздрей, знакомый мужской аромат, несущий покой и безмятежность. Кэтрин не сознавала, что продолжает исступленно шептать: «Простите, простите», пока Лео не заговорил. В его хриплом голосе звучала неизъяснимая нежность.

— Да, вам следовало бы извиниться… но не за эти слезы, а за то, что вы бросили меня, не сказав ни слова.

— Я-я оставила письмо, — слабо возразила Кэтрин.

— Эту сентиментальную записку? Неужели вы надеялись, что она удержит меня от того, чтобы броситься за вами в погоню? Ш-ш, успокойтесь. Я здесь, и вы в безопасности. Я не отпущу вас. Я с вами. — Обвив Лео руками, Кэтрин теснее прильнула к нему.

Вскоре рыдания сменились беззвучными всхлипываниями. Кэтрин почувствовала, как Лео стягивает с ее плеч дорожный жакет. Опустошенная, измученная, она лишь покорно, словно послушное дитя, высвободила руки из рукавов. Кэтрин не сказала ни слова, даже когда Лео вынул из ее волос гребни и шпильки. После тугой прически ломило виски и затылок. Сняв с Кэтрин очки, Лео бережно отложил их и вынул из кармана брошенного на стуле сюртука носовой платок.

— Спасибо, — пробормотала девушка. Вытерев покрасневшие глаза и нос, она замерла в нерешительности, комкая в пальцах платок.

— Идите сюда. — Усевшись на стул возле очага, Лео притянул к себе Кэтрин.

— О, я не могу… — начала было она, но Лео ласково заставил ее умолкнуть и усадил к себе на колени, всколыхнув ворох пышных юбок.

Кэтрин положила голову ему на плечо, ее учащенное, прерывистое дыхание постепенно выровнялось. Пальцы Лeo медленно перебирали ее волосы. Прежде прикосновение мужчины, даже самое невинное, заставило бы Кэтрин испуганно отпрянуть. Но в этой комнате, отдаленной от остального мира, все происходящее казалось немного нереальным.

— Вам не следовало ехать за мной, — произнесла она наконец.

— Вся семья хотела отправиться за вами. Похоже, Хатауэи не могут обойтись без вашего благого влияния. Вот мне и поручили привезти вас обратно.

Кэтрин едва не расплакалась снова.

— Я не могу вернуться.

— Почему?

— Вы знаете. Лорд Латимер, должно быть, рассказал вам обо мне.

— Да, немного. — Кончики пальцев Лео нежно коснулись шеи Кэтрин. — Ваша бабушка была содержательницей борделя, верно? — Он говорил тихим будничным тоном, словно иметь бабушку — владелицу дома терпимости — самое обычное дело.

Кэтрин кивнула, пряча глаза.

— Я переехала жить к бабушке и тете Алтее, когда заболела мама. Вначале я не догадывалась, чем занимается эта семья, но со временем поняла, что значит работать на мою бабушку. Алтея уже достигла возраста, когда мужчины перестали обращать на нее внимание. А когда мне исполнилось пятнадцать, бабушка с тетей решили, что настала моя очередь приносить деньги. Алтея твердила, что мне повезло, потому что ей пришлось начинать в двенадцать лет. Я спросила, нельзя ли мне стать учительницей или швеей, найти себе другое ремесло. Но Алтея с бабушкой заявили, что я не смогу заработать достаточно денег, чтобы расплатиться с ними за содержание — они без того слишком много на меня потратили. Единственное, что мне осталось, — это работать на них. Я думала сбежать, попробовать жить одной. Но без рекомендаций меня никуда не хотели брать. Разве что на фабрику. Но там работа была слишком тяжелой, а жалованья не хватило бы на оплату жилья. Я умоляла бабушку и тетю позволить мне переехать к отцу, я верила: знай он об их планах, ни за что не оставил бы меня в этом доме. Но мне сказали… — Кэтрин замолчала, стиснув руки в кулаки.

Лео мягко разжал ее пальцы. Их ладони сцепились, словно звенья браслета.

— Что сказали, милая?

— Что отец обо всем знает и не возражает. Он будет получать долю моих заработков. Я не хотела этому верить. — Кэтрин горько вздохнула. — Но он не мог не знать, верно?

Лео молчал, ласково поглаживая руку Кэтрин. Ее вопрос не требовал ответа. Кэтрин стиснула зубы, подавляя дрожь, и продолжила:

— Алтея приводила ко мне джентльменов одного за другим, велела мне быть с ними любезной. Лорд Латимер предложил самую высокую цену. — Лицо Кэтрин исказилось гримасой отвращения. — Этот человек был мне особенно омерзителен. Он все время подмигивал и говорил, что меня ждет немало неприятных сюрпризов.

Лео пробормотал сквозь зубы проклятия. Кэтрин нерешительно замолчала, и он ласково погладил ее по спине:

— Продолжайте.

— Но Алтея рассказала, чего от меня ждут. Она думала, что подобные знания лишь помогут поднять цену на товар. То, что она описывала… что я должна была исполнять…

Рука Лео замерла.

— Вас принудили применить эти знания на практике?

Кэтрин покачала головой:

— Нет, но все это звучало чудовищно.

— Конечно, для пятнадцатилетней девочки, — с теплым сочувствием отозвался Лео.

Подняв голову, Кэтрин посмотрела ему в лицо. «Боже, как он красив».

Даже без очков она могла разглядеть каждую черту его прекрасного лица… темные тени на выбритых щеках и подбородке, насмешливые морщинки в уголках глаз, крошечные светлые бороздки на загорелой коже. И голубые глаза, изменчивые, искристые. В них играли свет и тьма, яркий солнечный день и глухая ночь.

Лео терпеливо ждал, обнимая Кэтрин. Казалось, он наслаждается каждым мгновением их близости.

— Как вам удалось ускользнуть?

— Как-то утром я подошла к бабушкиному бюро, все в доме еще спали. Я пыталась найти деньги. Хотела сбежать, подыскать себе жилье и подходящую работу. В бюро не оказалось ни единого шиллинга. Но в одном из ящиков я обнаружила письмо, адресованное мне. Прежде я никогда его не видела.

— Письмо от Ратледжа, — догадался Лео.

Кэтрин кивнула:

— От брата, о существовании которого я не подозревала. Гарри писал, что если мне понадобится помощь, достаточно послать ему весточку. Я тотчас написала о своем бедственном положении и отдала письмо Уильяму, чтобы тот передал…

— Кто этот Уильям?

— Маленький мальчик, служивший у бабушки. Он выполнял всевозможные поручения, носил вещи вверх и вниз по лестнице, чистил обувь, словом, состоял на побегушках. Думаю, он был сыном одной из шлюх. Милый мальчик. Он отнес мою записку Гарри. Надеюсь, Алтея об этом не пронюхала. А если узнала, страшно подумать, чем это могло обернуться для бедняги. — Кэтрин со вздохом покачала головой. — На следующий день меня отослали в дом лорда Латимера. Но Гарри прибыл вовремя. — Она немного помолчала. — Брат напугал меня почти также сильно, как лорд Латимер. Гарри был в ярости. Тогда я подумала, что его гнев обращен на меня, но теперь понимаю, что виной тому обстоятельства.

— Чувство вины часто принимает форму гнева.

— Но я никогда не винила Гарри в том, что случилось со мной. Он ведь не отвечал за меня.

На лицо Лео набежала тень.

— Похоже, никто не отвечал за вас.

Кэтрин смущенно передернула плечами.

. — Гарри не знал, что делать со мной. Он спросил, где я хотела бы жить, поскольку у него остаться я не могла, и я попросила отослать меня подальше от Лондона. Мы выбрали школу в Абердине, «Блу-Мейдс».

Лео кивнул:

— Многие аристократы отправляют туда своих своенравных дочерей или внебрачных отпрысков.

— Откуда вы знаете?

— Я знаком с одной женщиной, бывшей ученицей «Блу-Мейдс». Она говорила, что это суровое местечко. Простая пища и строгая дисциплина.

— Мне там нравилось.

Тубы Лео дрогнули в горькой улыбке.

— Еще бы.

— Я провела там шесть лет, последние два занималась преподаванием.

— Ратледж приезжал навестить вас?

— Только однажды. Но мы время от времени переписывались. Я никогда не приезжала домой на каникулы, потому что отель нельзя назвать настоящим домом, а Гарри не хотел меня видеть. — Кэтрин скорчила угрюмую гримаску. — Он был не слишком добр, пока не встретил Поппи.

— Не уверен, что его и сейчас можно назвать добрым, — осторожно заметил Лео. — Но пока он хорошо обращается с моей сестрой, у нас нет причин ссориться.

— О, Гарри любит ее, — с горячностью возразила Кэтрин. — Действительно любит.

Выражение лица Лео смягчилось.

— Почему вы так в этом уверены?

— Я это вижу. По его глазам, по выражению лица. Достаточно посмотреть на него рядом с Поппи… Почему вы улыбаетесь?

— О, женщины. Вы во всем видите любовь. Вы замечаете идиотское выражение на лице мужчины и заключаете, что его поразила стрела Купидона, а между тем в действительности он съел репу и мучается несварением желудка.

Кэтрин возмущенно сверкнула глазами:

— Вы насмехаетесь надо мной?

Она попыталась вырваться и встать, но Лео, смеясь, крепче прижал ее к себе.

— Я просто поделился своими наблюдениями в отношении представительниц вашего пола.

— Наверное, вы считаете, что мужчины нас превосходят.

— Вовсе нет. Мужчины проще. В женщине борется множество противоречивых желании, в то время как мужчина одержим всего одним. Нет, не вставайте. Расскажите мне, почему вы покинули «Блу-Мейдс».

— Меня попросила об этом директриса.

— Неужели? Почему? Надеюсь, вы выкинули какой-то фортель, вызвали скандал.

— Нет, я была паинькой.

— Жаль это слышать.

— Но директриса, мисс Маркс, пригласила меня как-то днем к себе в кабинет и …

— Маркс? — Лео озадаченно нахмурился. — Так вы взяли ее имя?

— Да, я от души восхищалась ею и хотела походить на нее. Она была строгой, но доброй. Казалось, ничто не может вывести ее из себя. Я пришла в кабинет, директриса заварила чай, и мы долго беседовали. Мисс Маркс сказала, что я прекрасно справляюсь с работой и в будущем могу вернуться и продолжить преподавание, мне всегда будут рады. Но ей хотелось бы, чтобы сейчас я покинула Абердин и пожила вне стен пансиона. Я заверила ее, что вовсе не хочу оставлять «Блу-Мейдс». «Именно поэтому тебе и следует уехать», — возразила она. Мисс Маркс только что получила письмо от своей приятельницы, работавшей в лондонском бюро по найму. Та писала об одном семействе, оказавшемся… в «необычных обстоятельствах», как она выразилась. Им требовалась женщина, готовая занять должность гувернантки и компаньонки для двух сестер, одну из которых недавно исключили из пансиона благородных девиц.