Несколько минут служанки наблюдали за ней, а затем начали помогать, собирая тростник. Работая рядом с англичанкой, они, следуя примеру Флэйм, не произносили ни слова. Однако Леонора чувствовала, что им очень любопытно узнать о ней побольше, однако девушка никак не могла придумать, как же пробить эту стену отчужденности.

Прошел примерно час, и Леонора испытала настоящее облегчение, когда к ним присоединилась Гвиннит. На фоне замкнутых, неулыбчивых лиц было так приятно видеть ее дружелюбный взгляд и открытую улыбку.

– Подождите, миледи. – Увидев, что Леонора стоит на коленях, собирая тростник, Гвиннит схватила ее за руку и заставила встать. – Мы с девушками соберем тростник и принесем его вам. А вы лучше постойте тут у камина и смотрите только, чтобы кучи как следует складывали.

– Тебе незачем так баловать ее, Гвиннит, – резко проговорила Флэйм. – Англичанка сама расхвасталась, что способна делать черную работу.

– Да, и, если бы я сомневалась в этом, – ответила служанка, – вид комнат милорда вполне убедил бы меня. Но на сегодня она уже достаточно потрудилась. Я готова поспорить, что леди придется дорогой ценой заплатить за такое напряжение.

Мускулы Леоноры уже ныли от непосильного труда, но она твердо решила не обращать внимания на усталость.

– Не беспокойся, Гвиннит. Мне нетрудно выполнять эту работу.

Хотя Гвиннит продолжала настаивать, Леонора не уступила и, ползая на коленях, собирала тростник с пола рядом с остальными служанками. Во время работы она спросила:

– Скажи, ты родилась недалеко отсюда, в деревне, Гвиннит?

– Нет, миледи. Я родилась не здесь, а очень далеко – в деревне Клудор.

– А как же получилось так, что ты живешь теперь в Кинлох-хаусе?

– Моей деревни больше нет. И семьи тоже… Все были убиты в страшном сражении с… – Девушка резко замолчала, явно чувствуя себя неловко. Облизнув губы, она торопливо закончила: – С англичанами. Диллон Кэмпбелл нашел меня и привез в Кинлох-хаус, чтобы я жила тут.

– И сделал тебя служанкой, – с легким презрением проговорила Леонора, пытаясь скрыть боль, которую причинило ей упоминание о злодеяниях английских солдат.

– Нет, миледи. Он дал мне дом. Это я решила стать служанкой и так отплатить ему за доброту. – Она опустила застенчивый взгляд на изуродованную ногу. – Если бы не Диллон Кэмпбелл, что стало бы с моей жизнью?

– Как это случилось? – спросила Леонора. Гвиннит отвела глаза.

– Англичанин направил на меня лошадь и едва не затоптал. Думали, что я уже не выживу.

Леонора содрогнулась, представив, что пришлось вынести бедняжке. Она увидела, как лицо Гвиннит исказилось страданием, когда та договорила:

– Ни один мужчина не возьмет в жены женщину с таким увечьем. Но, если мне не суждено стать женой и матерью, по крайней мере, здесь, в Кинлох-хаусе, у моей жизни есть какая-то цель. Эти люди стали моей семьей.

Остальные служанки собрались вокруг них, прислушиваясь.

– Милорд и меня спас, – застенчиво призналась одна из девушек. – Англичане убили мою маму, и отца, и четырех сестричек. А я была совсем маленькой, и меня бросили замерзать. Но меня нашли братья Диллона и принесли в замок, где мне дали и кров, и приют. С тех пор я и живу здесь.

– И я, – раздался еще один голос. – Нас с братиком заставили смотреть, как убивают всю нашу семью. Диллон нашел нас, когда мы заблудились в лесу. Он привез нас сюда. Сейчас мой брат учится присматривать за лошадьми при конюшнях, а я обучаюсь работать по хозяйству. Если бы не доброта милорда, мы бы погибли. Так же как и вот он, – добавила девушка, кидая взгляд на Руперта, который стоял на посту в другом конце зала.

– Расскажи мне о Руперте, – тихо попросила Леонора. – Его тоже спас Диллон Кэмпбелл?

– Да, миледи. – Гвиннит замолчала, и Леонора заметила, как смягчился взгляд девушки. Было совершенно очевидно, что служанка неравнодушна к парню.

– Как давно он живет в Кинлох-хаусе?

– Ему было всего лет восемь или девять, когда он появился здесь.

– И у него нет семьи?

– Нет, никого нет. Всех убили в сражении. Хотя девушка старательно не упоминала об английских солдатах, Леонора уже знала, что все раны, полученные кем-либо из живущих в этой стране в сражениях, были нанесены ее соотечественниками.

– А как случилось, что он не был убит с остальными?

– Диллон говорит, что это настоящее чудо. Когда он наткнулся на Руперта, парень был едва жив.

– Его ранили?

– Нет, миледи. Его повесили. Вот почему даже сегодня он так медленно говорит. И не может говорить громко, только шепотом.

Леонора почувствовала, как слезы затуманивают ей глаза, и быстро отвернулась, чтобы скрыть их. Ей было больно думать о том, что добродушному, честному Руперту пришлось вынести подобное зверство. Мысли девушки смешались. Этот юноша имел все основания ненавидеть ее за все, что причинили соотечественники Леоноры ему и его семье. Как и Гвиннит. И все же в сердцах этих добрых людей не было ненависти. Неужели все это правда? Она задумалась над услышанным. Леоноре так хотелось, чтоб ей поведали о недостатках этого дикаря! А вместо этого его представляют чуть ли не родным отцом, заботливым и добрым. Она вспомнила слова, произнесенные Диллоном с такой страстью в замке ее отца, – об обязанностях горского предводителя клана по отношению к своим людям. Девушка нахмурилась, когда новая мысль пришла ей на ум. Английские воины… Кажется, в каждом новом ужасном рассказе упоминаются злодеяния и зверства англичан. До того как Леонора стала пленницей, она даже не поверила бы подобным наветам на своих соотечественников. Однако после того, как она сама чуть было не попала в лапы тех негодяев в лесу, Леонора убедилась, что все это правда. Всю свою жизнь она слушала сплетни и россказни лишь о диких горцах. Сейчас ей пришлось столкнуться с совсем иной истиной. Ей вспомнились слова Диллона, сказанные тогда в лесу. Война меняет всех людей…

– И все шотландцы так же благородны, как ваш милорд? – поинтересовалась она.

Служанки переглянулись, но ответила ей Гвиннит:

– Нет, миледи. В наших лесах скрывается человек, подобный скорее дикому зверю. От его руки погибло уже столько людей, а схватить его не удалось до сих пор. Ни одна женщина не осмеливается теперь заходить в лес в одиночку.

Леонора содрогнулась. Она была рада, что занялась этой тяжелой физической работой. Странно, но с мыслями, которые терзают и беспокоят ее, намного легче справляться, когда руки заняты, а спина ноет от монотонных движений.


В этот вечер Леонора ела весьма умеренно и остатки еды завернула в полотенце и засунула в карман своего платья, чтобы спрятать позднее под кровать в спальне Диллона.

Постепенно в голове у нее складывался план побега, оставалось только тщательно продумать все детали. Непременно надо будет взять с собой еду, какое-нибудь оружие и теплую одежду, чтобы выжить на диких просторах Нагорья. Даже страх перед неведомым убийцей, что таился в лесах, не мог помешать ей мечтать о долгожданной свободе.

Когда землю окутала темнота, Леонора с наслаждением забралась под меховые одеяла и тут же погрузилась в глубокий сон без сновидений.


Проснулась она радостная, с нетерпением ожидая наступления дня. Это будет первый день подготовки к побегу. Она решила не мешкать и с пользой провести каждую минуту.

Когда принесли поднос с завтраком, и пленница перекусила, Руперт проводил ее вниз, где в большом зале поджидали ее служанки и Флэйм.

Поскольку на полу уже не осталось камыша, девушки принялись подметать, а Леонора начала показывать остальным, как отчищать сажу и копоть с камней в каминах, используя мелкий песок. Увидев, что служанки не очень охотно используют новые методы, она решила убедить их своим примером и первая начала работу.

Теперь, когда в ее присутствии служанки чувствовали себя более раскованно, беседа завязалась почти сразу же. Только Флэйм не принимала никакого участия в разговорах, а по-прежнему держалась в стороне, наблюдая и прислушиваясь, явно разозленная тем, что ей пришлось покончить с вольной жизнью и торчать в замке.

– Расскажите нам о вашем доме в Англии, – ласково попросила Гвиннит.

– Там так же красиво, как в Кинлох-хаусе? – спросила другая служанка.

– Да, там красиво, – ответила Леонора, присаживаясь на пятки и продолжая тереть камень, который она отчищала. – Но у нас нет такого природного укрытия, как у вас здесь, в Кинлох-хаусе, поэтому для защиты от нападающих у нас делают подъемные мосты и копают рвы вокруг замков. – Голос ее стал мягче, в нем отчетливо проступили тоска и любовь. – Когда я была девочкой, больше всего на свете мне нравилось бывать на конюшнях.

Эти слова заинтересовали Флэйм. А она-то думала, что эта англичанка чересчур хрупка, чтобы сесть на лошадь.

– Но после того как умерла мама, – продолжала Леонора, – я была слишком занята, чтобы ездить верхом. Теперь кажется, что больше всего мне нравилось проводить время в саду возле замка моего отца. Именно в сад я обычно ускользала, когда что-нибудь тревожило меня.

– А как милорду удалось похитить вас? – осмелев, спросила какая-то служанка.

Остальные затаили дыхание, горя желанием услышать рассказ, хотя ни у кого из них раньше не хватало смелости спросить об этом. Флэйм немедленно присела поблизости, также сгорая от любопытства.

– Когда братьям Диллона Кэмпбелла стали угрожать, он в одиночку сразился с сотней воинов моего отца и увез меня как заложницу.

Служанки ахнули. Флэйм кивнула. Именно этого она и ожидала от своего старшего брата. Когда Леонора рассказала слушательницам о невероятном прыжке с подъемного моста, о том, как они ускакали в лес, ее повесть целиком захватила внимание служанок.

– Ох, миледи! – воскликнула Гвиннит, прижав руку к губам. – Как, должно быть, вы испугались!