– И что же вы слышали, миледи?

Она бросила взгляд на своего отца, который поощрительно улыбнулся. После смерти жены единственная дочь стала его постоянной спутницей при дворе. Она была умна и доказала, что может стать бесценной советчицей даже в делах державных. Сам король с похвалой отозвался однажды о ее умении вести себя в августейшем обществе. Лорд Уолтем был уверен, что с этими простодушными горцами у девушки не будет никаких затруднений.

– Я слышала, что это… – она облизала губы, – очень дикая страна.

– Да. – Диллон отхлебнул еще эля и взвесил ее слова, прежде чем отозвался: – Так оно и есть. Дикая и… великолепная страна.

Услышав, с какой страстью он проговорил эти слова, Леонора почувствовала, как мурашки пробежали по ее спине. «Великолепная». Словно он говорит о женщине. О прекрасной, желанной женщине.

– Вероятно, Роберт Брюс высоко ценит вас, если решил, что именно вы будете его представлять. – Епископ рассматривал Диллона, небрежно развалившегося на стуле. Казалось, этот человек, окруженный вооруженными англичанами, чувствует себя совершенно непринужденно. Неужели все эти слухи – правда? Неужели страх неведом горцам?

– Роб знает, что на мое слово можно положиться.

– Вопрос не в этом, – с презрительной усмешкой сказал герцог Эссекский, – а в том, поверят ли вашему слову остальные шотландцы.

Лицо Диллона не дрогнуло. Он заговорил так тихо, что всем, кто находился в комнате, пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова. Но все расслышали стальную нотку в его голосе.

И акцент, становящийся все более заметным с каждым страстно произнесенным словом.

– Если бы шотландцы мне не верили, меня бы здесь не было.

– Да, да. – Лорд Уолтем сделал шаг вперед, желая сгладить неприятный момент. Не годится начинать встречу двух враждующих сторон перепалкой. Снять напряжение может только мягкое участие женщины. – Если вы уже подкрепились элем, моя дочь, Леонора, проводит вас в ваши покои.

Леонора бросила на отца умоляющий взгляд, но он отвернулся, не желая замечать его. Зато ее испуг не ускользнул от внимания Диллона. Он, пожалуй, рассмеялся бы, не будь это столь оскорбительно. Леди, видимо, предпочла бы оказаться в клетке с дикими кошками, чем провожать его и братьев в отведенные им покои.

– Я готов сопровождать вашу дочь, – поспешил на выручку даме Элджер Блэйкли.

– Нет, Элджер. – Лорд Уолтем предостерегающе посмотрел на него. Повернувшись к Диллону, он сказал: – Если вам что-нибудь потребуется, только попросите. Мы ужинаем при заходе солнца. Я пошлю за вами одного из слуг.

– Милорд… Ваше преосвященство… – Диллон слегка поклонился, прежде чем повернуться и последовать за Леонорой, вышедшей из комнаты. Братья шли за ним.

По плавно закругленной лестнице они поднялись на верхний этаж, на ходу рассматривая стены, увешанные гобеленами. Везде, куда они бросали взгляд, торопливо сновали слуги, начищая подсвечники или разнося охапки постельного белья. Все вокруг говорило о хорошо налаженном и процветающем хозяйстве.

Внимание Диллона было сосредоточено на леди впереди него. Даже в Эдинбурге, в королевском дворце, он никогда не видел женщины в столь богатом одеянии. Расшитая ткань поблескивала и переливалась в свете свечей. При каждом шаге бедра ее слегка покачивались, и женственные контуры тела, скрытого под пышными юбками, все больше и больше завораживали Диллона. Волосы девушки были скромно уложены в золотую сетку на уровне ее плеч. Ему пришлось прижать кулаки к бокам, когда ой вдруг понял, что раздумывает о том, как будут выглядеть ее волосы, если, освобожденные из сетки, каскадом заструятся по спине. Он тут же побранил себя за столь глупые мысли.

Леонора остановилась перед тяжелыми двойными дверями. Распахнув их, она вступила в гостиную и сделала знак, приказывая служанкам удалиться. Девушки с поклонами вышли из комнаты, в которой виднелись плоды их усердия. Огонь бушевал в камине. Вокруг были расставлены несколько удобных стульев. На столе стояла большая бутыль со сплющенными боками в окружении кубков из кованого золота.

– Здесь и будет наша спальня? – спросил Саттон, открывая вторую дверь.

– Да. Это одна из нескольких, – ответила Леонора ему вслед. Он уже скрылся во внутренней комнате. Брат-близнец прошел за ним.

Почти в то же мгновение Саттон и Шо вернулись в гостиную, держа в руках несколько ярко расшитых одеяний.

– Посмотри, Диллон. Это было разложено на кроватях. Какая ткань! Тонкая и мягкая, пощупай.

Диллон с отвращением взглянул на тряпки.

– Эти вещи нам не нужны. Верните их леди Леоноре.

– Но…

– Немедленно. – Голос его стал отрывистым. Когда они неохотно отдали одежду молодой женщине, Диллон повернулся к ней.

– Как это понимать?

– Мы слышали… – Она прикусила губу, раздумывая, как бы потактичнее выпутаться. Не могла же она честно заявить, что их одеяние выглядит слишком жалким. Она попросила у отца дозволения снабдить горцев одеждой, более подходящей их пышному окружению и высокому положению посланцев их страны. И не рассказывать же ему о слухах, так ее напугавших: будто дикие горцы ходят, чуть ли не обнаженными, даже в присутствии женщин. – Мы предполагали, что ваше путешествие будет долгим и утомительным, и я подумала, что вы, наверное, захотите переодеться.

Тон его голоса остался таким же ровным, но слова звучали резко, жаля ее подобно ударам бича:

– Мы – шотландские воины, миледи. Может быть, наша одежда кажется вам грубой и слишком простой, но она была соткана с любовью. – Он подумал о долгих часах, проведенных его сестрой и монахинями аббатства за ткацким станом; переплетение зеленых, синих и черных нитей так нравилось ему, потому что напоминало о зеленых гленах[5] любимого Нагорья, о синем вереске, расцветавшем на лугах, и о плодородной, черной шотландской земле. – Может, вам хочется лишить нас собственного вкуса и превратить в павлинов, наподобие ваших нарядных соотечественников, оставшихся внизу?

– Нет. Я вовсе не хотела… – Чувствуя, как запылали ее щеки, она опустила взгляд. – Простите меня. Я не хотела вас обидеть. Я пришлю служанку, чтобы она забрала одежду, что сейчас на вас. Не беспокойтесь, к ужину все будет выстирано и высушено.

Его шотландский акцент стал еще заметнее, выдавая, как переполняет его гаев:

– В этом нет нужды. Может быть, мы и бедны, но все же не дикари. Мы привезли с собой одежду на смену. Если вы будете так добры и пошлете слуг в конюшни, вы найдете нашу одежду при наших лошадях.

– Как вам будет угодно. – Она отступила, страстно желая поскорее скрыться от этого резкого, разгневанного человека, который посмел ее отчитать.

Он не позволил ей ускользнуть так быстро. Вместе с ней он дошел до двери и распахнул ее. Проходя мимо него, она вынуждена была коснуться грудью его руки, отчего все ее тело до самых кончиков пальцев пронизала дрожь. Она ощутила, как ее обдало жаром, не имеющим ничего общего с теплом камина. Чувствуя, что его взгляд обжигает ее, она ниже опустила голову, чтобы скрыть предательский румянец, загоревшийся на щеках.

– Служанка позовет вас, когда придет время ужинать.

– Вы очень добры, миледи. Действительно, очень добра. Она крепче сжала зубы, поспешно удаляясь. Этот неблагодарный горец только что издевался над ее попытками проявить радушие. И этого она ему не простит. Никогда.

Глава вторая

В большом зале слышался гул взбудораженных голосов: ожидали горцев. В одном конце зала сгрудились простые воины, обменивавшиеся рассказами о своих сражениях с неустрашимыми горскими воинами. Английские дворяне собрались вокруг лорда Уолтема, стоявшего у полыхающего камина.

Леонора заняла место рядом с отцом, ожидая прихода гостей. Не обращая внимания на протесты Мойры, она постаралась одеться понаряднее. На ней было платье красного бархата с низким квадратным вырезом и сильно облегающим корсажем. Кружевной пояс подчеркивал линию тонкой талии и грациозных бедер. Пышные юбки, то здесь, то там прихваченные драгоценными зажимами, падали до носков крошечных туфелек. Отороченные мехом горностая рукава были широкими до локтей, а затем сужались, плотно обхватывая запястья. На шее девушки поблескивало ожерелье из рубинов и бриллиантов, оплетенных золотым кружевом, в ушах подрагивали серьги той же филигранной работы.

В таком ослепительном наряде Леонора являлась только перед королем. Няня пыталась ее убедить, что дикие горцы не сумеют оценить подобной красоты, но Леонора не вняла вразумлению. Она еще заставит Диллона Кэмпбелла пожалеть о том, что он отверг ее гостеприимство. Когда он заявится сюда в своих грубых обносках, пусть подивится роскоши и великолепию дома, который его принимает.

Элджер Блэйкли склонился над ее рукой:

– Вы прелестны, миледи.

Его отец расплылся в улыбке, увидев, что сын продолжает удерживать руку Леоноры дольше, чем этого требовали приличия. Лорд Джеймс Блэйкли прекрасно сознавал, как богат хозяин замка, как далеко простираются его владения. Ходили слухи, что приданое его дочери впору невестам из королевского дома. А еще важнее приданого близкая дружба отца с королем. Мужчина, которому удастся завоевать руку Леоноры Уолтем, унаследует великую власть. А Элджер обладает всеми качествами, необходимыми для того, чтобы завоевать сердце любой знатной леди, – силен, строен, красив. В намерения Джеймса входило увидеть обручение юной пары прежде, чем сын его снова будет послан на поле битвы.

– Как бы подобная красота не ослепила горцев, – ехидно заметил Джеймс.

Лорд Уолтем с восхищением посмотрел на дочь.

– Да. Мне приятно, что ты постаралась выглядеть сегодня столь прекрасно. – Он привлек ее поближе к себе и поцеловал в щеку. – Мне известно, как пугают тебя эти горцы, но наш монарх желает завязать с ними узы дружбы. Нам крайне важно суметь найти мирное решение противоречий между нашими народами, или же наши прекрасные рыцари-англичане снова будут вынуждены столкнуться с ними на поле битвы.