Бен с презрением относился к последнему премьер-министру от консерваторов из-за того, что тот был явно не в состоянии справиться с профсоюзами. Каждый, кто чего-то стоил, по мнению Бена, понимал, что профсоюзы давно пора зажать в кулак. А Тед Хит вместо этого позволил шахтерам вить из себя веревки, а потом, чтобы продемонстрировать всем свою твердость и решительность – «кто хозяин страны?» – созвал внеочередные выборы, на которых победили лейбористы. Боже, что за идиот.

Во время выборов главы партии тори в семьдесят пятом году Бен Фронвелл, а значит, и «Бастион», оказывали поддержку единственной женщине, у которой хватило воли и выдержки бороться за это место. Бен восхищался Маргарет Тэтчер. Ему нравилось, что отец ее был простым бакалейщиком. Бен всегда был готов признавать женщин равными себе, если они добивались всего в жизни сами.

На приеме для особо важных персон, устроенном казначеем партии консерваторов во время осенней конференции, Бен Фронвелл впервые увидел Рейчел Фишер. К тому времени она уже успела выставить свою кандидатуру на пост депутата парламента от двух округов, где это было заведомо безнадежным мероприятием. И избиратели действительно «загнали» Рейчел. Бен не любил традиционных «охотничьих» терминов, которые были приняты среди тори, но это словечко ему нравилось. И еще ему сразу же понравилась Рейчел Фишер.

Рейчел было тогда двадцать девять лет, она была на три года моложе Бена. Она, как и Бен, еще не успела ни с кем связать свою жизнь. В Рейчел было всего пять с половиной футов роста, но она умела держаться так, что казалась выше. У девушки были темные волосы и темные глаза. Она была довольно красивой, и главное – у нее был вид человека, точно знающего, что и как надо сделать. Что и как надо сделать, чтобы страна не потеряла лица на международной арене. Что надо для того, чтобы укрепить семьи англичан. А что надо просто потому, что это надо.

У Рейчел была несколько лучше стартовая площадка, чем у Бена. Ее отец был адвокатом в Бедфорде и активистом местного отделения партии тори. Как и многие представители среднего класса, он послал свою дочь в частную школу только потому, что она была частной. Местная общеобразовательная была одной из лучших государственных школ страны, академические дисциплины там преподавали гораздо лучше, чем в частной школе, где куда больше внимания уделяли хорошим манерам.

Но для мистера Фишера было исключительно важно, чтобы его дочь училась именно в частной школе. Рейчел удалось получить стипендию оксфордского колледжа Сент-Хью, где она была первой по философии, политологии и экономике.

Когда Робин Дей представил Рейчел Бену Фронвеллу во время приема у казначея, тот сразу проявил к ней интерес. Едва взглянув на Рейчел, Бен сразу понял, что эта женщина далеко пойдет в политике.

Через месяц после конференции тори в семьдесят пятом Бен Фронвелл принял решение заменить своего личного секретаря. Он всегда чувствовал себя неловко рядом с этой женщиной, хотя она вполне преуспела, выбирая отделку для ремонта его кабинета. Место секретаря главного редактора «Бастиона» заняла Рейчел Фишер. На тот момент это устраивало их обоих.

* * *

Просмотрев в очередной раз подшивки газет, Дейзи Брюстер вернулась на свое рабочее место. Тут же зазвонил телефон.

– Редактор хочет поговорить с вами. Зайдите, пожалуйста, к нему в кабинет, – раздался в трубке голос Рейчел Фишер.

Подойдя к кабинету, Дейзи почувствовала, что волнуется. А вдруг Бен все-таки спросит ее об этих злополучных вырезках? Девушка еще недостаточно хорошо изучила характер Бена Фронвелла, чтобы понять – главный редактор давно уже успел забыть об этих вырезках.

Дверь в кабинет Бена была открыта. Рейчел молча показала Дейзи, что она может войти.

– Закройте, пожалуйста, дверь, – попросил Бен, не вставая из-за стола. – А теперь садитесь. Ну, как идут дела?

Дейзи выглядела веселой и довольной, но ей по-прежнему было не по себе. Стальной щит с картой Великобритании казался сегодня особенно огромным и как-то зловеще поблескивал. Хотя он висел на стене за спиной Фронвелла, Дейзи казалось, что щит является как бы продолжением Бена, превращая его в огромного стального гиганта.

– Вхожу в курс дела, – ответила Дейзи на вопрос Бена.

– Мне понравилась на прошлой неделе ваша статья об отношении англичан к американскому акценту. В самом деле, как будто в самой Великобритании не существует огромного количества акцентов, в которых вообще невозможно разобрать слов. Но материал пришлось отложить – он никак не был связан с текущими новостями.

– А если вдруг появится что-то на эту тему, вы его используете? – спросила Дейзи.

– Возможно, возможно, – ответил Бен. Девочка поработала на него всего неделю – ей простительно. Скоро узнает, что, если на рукописи стоит резолюция: «Джеймсу Аллену. Хороший материал. В папку. Б. Ф.», это означает, что статью никогда уже не извлекут на свет божий, разве что в субботу вечером вдруг окажется, что половина номера непригодна для печати.

– А о чем вы пишете на этой неделе, Дейзи?

– Я еще не знаю. Вы хотите мне что-то поручить?

– Придумывать темы для статей – это часть вашей работы, – голос Бена вдруг стал резким, взгляд ярко-голубых глаз – тяжелым. – Написать статью может каждый.

Дейзи почувствовала, что краснеет. От волнения она закусила нижнюю губу. Дейзи ни за что на свете не смогла бы сказать, вызвана ли такая реакция страхом перед Беном Фронвеллом, или же она просто инстинктивно почувствовала, как надо вести себя с главным редактором в подобных случаях.

Дело в том, что девушка выросла в семье, где всеми делами в доме заправляла мать, хотя миссис Брюстер никогда не забывала сделать вид, что главой семейства является ее муж. Она обращалась с мужем так, точно он был настоящим центром вселенной, вокруг которого вращались все домашние. Дейзи давно сделала для себя вывод, что на самом деле ее родители были абсолютно равноправны в семейных отношениях и не только любили, но и очень уважали друг друга. И еще Дейзи поняла, что делать все по-своему гораздо проще, если не афишировать это, обставлять поделикатнее. Такой подход к роли женщины очень отличал Дейзи от большинства ее сокурсниц в Рэдклиффе, которые почти все были феминистками.

Когда Дейзи стала нервно покусывать нижнюю губку, Бен Фронвелл расценил это как признак волнения и замешательства. А так как Фронвелл любил покровительствовать хорошеньким женщинам, это были как раз те чувства, которые ему всегда нравилось видеть на лице своих подчиненных.

– Конечно, я не имел в виду, что буквально каждый способен написать статью для «Бастиона», Дейзи, – сразу же смягчился он. – Иначе зачем бы мы стали просить вас написать статью на пробу, а затем зачислять в штат. Но вы не должны надеяться, что здесь вас будут кормить идеями с ложечки. Подумайте сами, о чем хотят прочитать люди на этой неделе. Ну конечно же, удастся ли Джереми Торпу удержаться на посту главы либеральной партии. А как чувствует себя его жена, после того как извлекли на свет грязное белье ее мужа? Почему бы вам не спросить об этом миссис Торп?

– Но жена Джереми Торпа в такой сложный период своей жизни вряд ли захочет беседовать с журналисткой, о которой она никогда не слышала, возможно, никогда не слышала, – поправилась Дейзи, вспомнив совет Анджелы: никогда не принижать своих достоинств в разговоре с Беном Фронвеллом.

– А вот это уж надо организовать самой. Дом Торпов – буквально в двух минутах от Ноттинг Хилл-гейт. Пойдите туда и побродите возле модных обувных магазинов, дорогих мясных лавок. Рано или поздно миссис Торп тоже придет туда за покупками. Представьтесь ей. У вас очень запоминающаяся внешность. Скажите, что вы очень озабочены тем, чтобы объяснения Джереми Торпа по поводу этой истории не замалчивались и не толковались превратно. Возможно, вам повезет, и она сразу же пригласит вас на чашку чая. А может, и нет. Это всегда игра. Но что вы теряете? Если получится, ваш материал будет красоваться на всех газетных стендах Великобритании.

У Бена все выходило очень просто.

– Не думаю, что смогу провернуть что-нибудь в этом роде, – твердо сказала Дейзи. – Вот если бы была возможность договориться с миссис Торп о встрече, тогда другое дело. Думаю, интервью бы получилось.

– Если договориться заранее, получится у кого угодно, – ярко-голубые глаза Бена опять потемнели. – Вам, черт побери, лучше как можно скорее придумать что-нибудь интересное, если вы собираетесь продолжать здесь работать.

Бен ничего не сказал, но Дейзи поняла, что разговор окончен.

Дейзи прошла через приемную и отправилась в зал. Рейчел Фишер, печатавшая что-то на машинке, даже не подняла головы, чтобы взглянуть в ее сторону.

Проходя мимо стеклянного кубика Франсез, Дейзи увидела, что та, сидя за столом, делает пометки в какой-то книге.

– Можно зайти к тебе на минуточку? – спросила Дейзи.

– Конечно. Сними книги вон с того стула, сложи прямо на пол и садись.

– Иногда, черт побери, чувствуешь себя какой-то сопливой малолеткой, – призналась Дейзи. В горле у нее запершило от слез, и от этого она еще больше злилась на весь белый свет.

– Попробую угадать, что случилось, – сказала Франсез. – По-моему, ты только что побывала в соседнем кабинете. Ничего, мы все через это прошли. Это для того и делается, чтобы заставить человека чувствовать себя подобным образом. У Бена Фронвелла – мания власти. Вот он и продемонстрировал свою власть. А в следующий раз, когда ты с ним столкнешься, он, возможно, пропоет что-нибудь хвалебное. Так он делает со всеми женщинами, кроме меня. Но я не совсем соответствую представлению Бена Фронвелла о женщине.

Дейзи была слишком поглощена мыслями о только что пережитом унижении, чтобы обратить внимание на последние слова Франсез.

– Но почему Рейчел Фишер обращается со мной как с несмышленым ребенком? – спросила Дейзи.