– У тебя-то, Артур, выплаты, надо полагать, как по маслу идут. Слышал, люди в кризисные времена чаще из жизни уходят.

– На заработки не жалуюсь. Однако не знаю, задержусь ли я в этой лавочке. Рассказывал сейчас Витюхе, какие заморочки на кладбище возникают...

– Да, ситуация у вас там хреновая, я бы в такой обстановке и дня не выдержал, – согласился Витя, отодвигая от себя опустевшую тарелку. – Спасибо, Долли. Я – пас, уже в горло не лезет жрачка, два часа тут заправляемся.

– Расскажи подробнее, – потребовала я.

– Не надо про кладбище, – возразила Люсьена.

Но Артура тревожила тема, поэтому он продолжил. И, как в любом разговоре, слегка ерничал:

– Ну, если любопытство распирает, м-могу удовлетворить. Только, ч-чур, на меня с-собак не вешать, что я за столом всякие с-страсти рассказываю.

Артур раскурил новую сигарету и глуховатым голосом начал рассказывать. Признался, что поначалу работа на кладбище его вполне устраивала, ведь он видел на войне столько смертей! На его глазах гибли и молодые, здоровые солдаты, и ни в чем не повинные мирные жители, так что он научился смотреть на смерть философски. Его абсолютно не напрягало то, что работники похоронной бригады заламывали умопомрачительные цены на свои услуги. Что брали деньги повторно за то, что было оплачено уже под квитанцию. И, посмеиваясь, голоском раешного персонажа говорил:

– А неча людишкам за д-дензнаки цепляться, когда их б-близкий из жизни ушел. Пускай-ка покажут, как любили д-дедушку!

– Какого дедушку? – таращила глаза Люсьена.

– А если ребенка хоронят? – Я укоризненно покачала головой.

Артур склонил голову над столом, стряхнул пепел с сигареты – седой ежик его волос подкатился к моим глазам, и я заметила розоватый шрам надо лбом. Меня тотчас охватили жалость и стыд: он столько перенес! Разве я имею право его воспитывать?

Но Витя подталкивал Артура к признанию:

– Давай о главном, братишка. Скажи, с чем ты столкнулся на днях. Что душа отторгает.

Артур снова приподнял голову, но посмотрел не на меня, а в окно, будто там за окном и находилось то, что его возмущало. Он продолжил рассказ:

– Ну, вы все, наверно, видели на кладбищах бесхозные могилы. Родственники умерших сами уже умерли, ухаживать за могилами некому: оградки ржавеют, памятники мхом зарастают, надписи дождем и ветром стирает. У нас пятая часть таких заброшенных могил, и книги учета или потеряны, или пришли в негодность. А новых жмуриков куда-то захоранивать надо, кладбище ведь не резиновое. Все бы ничего, но старые кости выбрасывают из могил к чертовой матери!

Артур замолчал, и на глаза его, или мне показалось, навернулись слезы. Он попросил налить ему еще кофе.

– В мировой практике этот вопрос цивилизованно решен, – пришел Витя на помощь брату. – Когда еще в Чехии жил, был на экскурсии на одном из кладбищ, запомнил удивительный факт. Там под могилу определен срок аренды в двадцать пять лет, а после, если никого из заинтересованных в этой могиле не остается, останки кремируют и пепел сохраняют в общем склепе, вроде братской могилы. Таким образом и имена сохраняют, и должное уважение усопшим.

– А у нас, значит, покойников просто выбрасывают из могил? – Это Люсьена снова повернула разговор на родные просторы. – И куда?

Артур посмотрел на Люсьену:

– Ладно. Точка. Хватит о покойниках. Пошли-ка лучше сами на покой. Мне завтра рано вставать на работу.

Артур встал и резким шагом покинул кухню, ни с кем не попрощавшись. Но главное, даже не взглянул на Люсьену. Совершенный мужлан стал.

Люсьена в недоумении взглянула на меня, потом на часы, висящие на стене:

– И мне пора домой.

Собиралась Люсьена неторопливо, то возвращалась в кухню попить воды, то начинала перед зеркалом в прихожей подкрашивать губы.

Витя, сказав «до свидания», ушел в ванную, а я терпеливо стояла в прихожей. Перед самым уходом Люсьена шепнула:

– Спасибо тебе, Долька, что в ваш дом позвала. Может, у нас с Артуром снова слепится, мне сейчас так нужно крепкое плечо! На пикнике расскажу ему про свой ВИЧ. Надеюсь, он не испугается, как Кир. Ведь огонь и воду прошел!

– Только будь осмотрительнее, Люсьена. Сейчас секс с тобой чреват...

– Не учи ученого. Все будет в ажуре, резинку захвачу, и не вздумай прежде меня рассказать Артуру про мою болезнь! Я рассчитываю на твою порядочность, Долька.

– А как с твоей порядочностью? – Мой голос прорвался на крик.

– Пока, пока, – заглушила мой выкрик подруга. – А кстати, кто у вас в коридоре на раскладушке спит?

– Это так, Витин приятель ночевал.

– Еще раз спасибо за все. – Люсьена наконец выкатилась за дверь.


Проводив гостей, я вернулась на кухню убрать со стола, мыть посуду. Ко мне присоединился Витя. Я сунула ему в руки полотенце.

Задумчиво водя полотенцем по тарелке, он сказал:

– Ты поняла, что Артур не слишком встроился в команду?

– Разве? Мне казалось, что он просто расстроен ситуацией с двойными захоронениями, но в остальном доволен работой, а главное, заработками.

– Нет, он там на волоске висит. Сам мне говорил. Земля дорожает, каждый квадратный метр золотым становится, и старые могилы все равно будут ворошить. Артур попытался что-то вякнуть, что не дело, мол, с чужими костями, как с камнями, обходиться, так ему велели помалкивать и не встревать в чужое дело. Иначе, сказали, из бригады попрут.

– А он?

– Он и помалкивает, только с души воротит. Артур и прежде не умел прогибаться, а теперь вообще психом стал. Взрывается, как порох, если что не по нему. Помнишь, когда мы с ним из-за тебя поцапались? Думаешь, кто драку затеял? Я только сказал, чтобы он от тебя подальше держался.

– Так ведь и ты ему навешал, Витек, – улыбнулась я, вспомнив царапину на лице Артура. И, задумчиво покачав головой, добавила: – Надо твоему брату ноги делать из этой конторы!

– Я ему то же самое сказал. Но он иногда таким упрямым бывает! Ладно, давай не будем больше о нем! Я вот о чем хочу попросить тебя...

Упитанный и неповоротливый, Витя вдруг резво приблизился ко мне, положил руки на плечи, обдав водочным облачком. Посмотрел мне в глаза плывущим взглядом провинившегося ученика:

– Можно я сегодня вернусь ночевать в нашу комнату, Долечка? Мне на раскладушке так одиноко! Прости меня!

У меня, что называется, челюсть отвисла. Просит прощения! Да это я должна в ногах у него валяться. Я – не сумевшая дать отпор Артуру!

– И ты прости меня, Витюша. – Я ткнулась носом в его мягкую, как ватная подушка, грудь.

Примирение произошло легче, чем могло бы, поскольку мы оба были в этот вечер во хмелю. И снова нам было замечательно вдвоем!


Артур, увидев нас с Витей утром на кухонном диванчике тесно прижавшимися плечами друг к другу, по нашему счастливому виду понял, что мы помирились.

– Рад, ч-что у вас все о’кей! А меня, дурня, простите, что не сдержался. Только, Долли, пожалуйста, носи халаты подлиннее, а то, не ровен час, опять кровь во мне взыграет. – Артур широко улыбнулся, уже явно поддразнивая брата.

Витя молча погрозил ему большим пухлым кулаком.

Артур, снова став серьезным, сказал, что в ближайшие дни опять переселится в кладбищенскую сторожку, но к понедельнику, намеченному нами для выезда к озерам, вернется. Затем напялил на себя свой рабочий спецназовский костюм и сразу стал выше ростом и мощнее. Почему-то пришли в голову слова: «могильщик империализма». Сколько людей он уже проводил в последний путь!

Я закрыла за Артуром дверь, вернулась в комнату, посмотрела в окно. Небо голубело: день обещал быть ясным.

– А я знаю, куда мы сегодня отправимся! – объявила я Вите. – Поедем в Петергоф, фонтанами полюбуемся! И, говорят, там новые павильоны открыли. У меня же отпуск с сегодняшнего дня начинается!

– Сегодня не срастается, Долечка. Жутко занят. Ты же знаешь, что я в оргкомитете предстоящего конвента фантастов и времени до начала мало осталось, а дел невпроворот: звонки, электронная рассылка, рассмотрение заявок. Сейчас вот на встречу с одним челом еду. Извини, но сама понимаешь...

– Я могу тебе помочь сделать электронную рассылку, или скажи, что еще.

Витя покачал головой:

– Потом сам сделаю, а то в курс дела вводить и объяснять, что к чему, – больше времени займет. И по компьютерной части у меня есть помощница, Галя. Спасибо, что ты ее мне порекомендовала.

– Галя так Галя! Ладно, езжай, куда тебе требуется, а я домом и уборкой займусь.

– Я постараюсь, любимая, сегодня все провернуть, чтобы для пикника время выкроить.

Витя ушел. Оставшись в одиночестве, я стала подбирать одежду для выезда на природу.

Вытащила из шкафа джинсы, лосины, прочие штанцы и футболочки к ним. Полчаса ушло на примерки-переодевания. Так ничего и не выбрав, присела на диван и взяла телефонную трубку, чтобы узнать у Люсьены, что она решила с поездкой.

Длинные гудки, означающие отсутствие абонента, разочаровали меня – хотелось поскорее определиться с составом компании. Я уже собиралась нажать кнопку отбоя, когда в телефоне послышалось долгожданное «Але!». Голос Люсьены был хрипловат, и я решила, что она только что проснулась. Вчера ведь разошлись поздно, могла и до середины дня проспать! Я спросила, что она все же решила относительно поездки. С прежней хрипотцой Люсьена ответила, что поехать не сможет. Пояснила, что, когда возвращалась домой, она сильно промерзла на ветру – ночи у нас прохладные даже летом, – долго стояла, с трудом поймала машину: метро-то уже закрылось и маршрутки не ходили. В общем, простыла и утром сразу же ощутила последствия: в горле свербит, нос расхлюпался, суставы ломит.

– Я же говорила, Долли, что у меня иммунитет теперь ни к черту. Да еще выпила вчера. Так что не смогу я поехать. И с Артуром, понимаю, снова хороводиться не стоит. Напрасно ты беспокоилась о его здоровье.

Я выразила ей сочувствие и сразу же перезвонила Гале, пригласив ее в поездку. Она согласилась без колебаний. А я теперь, когда мы помирились с Витей, уже не тревожилась о ее заигрываниях с ним. На этот раз придется ей искать общий язык с Артуром.