Бел подняла голову и заглянула ему в лицо.

— У тебя все прекрасно получится. Я в тебя верю, Тоби. Он улыбнулся, и Бел почудилось, что муж согрел ее этой своей улыбкой. Да, согрел и наполнил счастьем и радостью.

За всю свою жизнь Бел ни разу не встречала человека с такой заразительной, обезоруживающей улыбкой, с таким чудесным характером, с таким удивительным талантом заряжать всех окружающих верой в себя, дарить всем хорошее настроение. Именно поэтому ее влекло к нему с самого начала. Влекло… и сейчас, потому что сейчас на его лице сияла улыбка.

О, она была самой счастливой женщиной на свете!

— Ну, тогда, дорогая, я советую тебе свыкнуться с мыслью о том, что ты стоишь всех моих усилий. Научиться жить с тем, что тебя обожают. Вооружайся всем своим праведным гневом и иди сражаться с драконами несправедливости… Но ты должна всегда возвращаться ко мне. — Он поцеловал ее в нос. — Потому что я намерен быть, помимо прочего, любящим мужем. — В глазах его вспыхнули озорные огоньки, когда он добавил: — И любящим отцом.

Она уставилась на него в изумлении:

— Откуда ты знаешь? Даже я еще не вполне уверена.

— А я знаю. Я понял это в тот самый миг, как увидел тебя сегодня. У меня три старшие сестры и десять племянников и племянниц. Я просто умею определять.

Она снова уткнулась лицом в его грудь.

— Тоби, я боюсь. Я не уверена, что знаю, как стать хорошей матерью.

— Ты будешь самой любящей, самой терпеливой матерью из всех когда-либо живших на свете. — Он крепко сжимал ее в объятиях. — За исключением тех редких дней, когда ты таковой не будешь. Но тогда я буду брать детей на прогулку в парк.

Бел засмеялась:

— Как ты это делаешь? — Она заглянула ему в лицо. — Как ты всегда определяешь, что именно я хочу услышать?

— Это очень просто. — Он наклонился и прошептал ей на ухо: — Я сейчас открою тебе великую тайну, дорогая. Я говорю все то, что сам бы хотел услышать в свой адрес. — Его дыхание согрело ее щеку. — Я люблю тебя, Изабель.

— О, Тоби… — Она была счастлива, что выбрала именно его, этого чудесного человека. — Тоби, я люблю тебя.


Эпилог

Пять лет спустя


— Ну, тебе удалось кого-нибудь сегодня подстрелить?

Тоби, растянувшийся на траве на берегу реки, приподнялся на локте.

— Одну куропатку. У Генри добыча внушительнее — штук пять фазанов.

— Одну куропатку — и все? Я знала, что мне следовало поехать с тобой. — Люси смотрела на него сверху вниз. В глазах ее был кровожадный блеск, и это кровожадное выражение никак не вязалось с ее внешностью матери семейства. Она сидела на стеганом одеяле, расчесывая темные кудри своего малыша.

София, сидевшая рядом с ними и что-то рисовавшая на листке бумаги, с усмешкой проговорила:

— Мне кажется, не стоит нам больше называть эти ежегодные вылазки охотой. Вы, мужчины, очень редко возвращаетесь с добычей.

— Да, верно. — Тоби наблюдал за игрой света и тени на речной глади, по которой то и дело пробегала рябь от прохладного осеннего ветерка. — Но тогда прогулки по лесу с целью доказать нашу мужскую состоятельность потеряют пикантность.

— А где же прочие участники вашей мужественной экспедиции? — спросила Люси, накрыв ребенка одеялом.

— Феликс, я думаю, отправился в дом. А Генри повел Джема и Грея на псарню — показывать новое поколение фокстерьеров. Они скоро придут.

— Я даже не знаю, почему Грей поехал с вами, — пробормотала София. — Он не любит насилия…

— И Джереми тоже не любит, — заявила Люси. — Он никогда не мог подстрелить ни одной птички. А Феликс — тот не попадет в оленя и с трех шагов. Скоро Томми потребует, чтобы и его брали с собой, и это окончательно положит конец вашим охотничьим экспедициям. — Люси бросила взгляд на старшего сына, который развлекал трех девочек ниже по течению реки — двух блондинок и одну брюнетку. Немного помолчав, она добавила: — Джереми твердо решил, что ни один из его сыновей никогда не возьмет в руки оружие.

— Не слишком мудрое решение, — заметил Тоби. Он мог понять стремление друга всячески оберегать своих отпрысков (никто не забывал о трагической гибели брата Джема, в честь которого и был назван Томми), но согласиться с Джемом никак не мог. — Своими запретами он лишь разжигает любопытство мальчиков, а несчастья случаются именно из-за неуемного любопытства. Кстати, я знаю одну девочку, которая однажды тайком увязалась за охотниками и едва не погибла.

— Правда?.. — сделанным удивлением спросила Люси. Они оба знали, что он говорит о том дне, когда они впервые встретились. Люси — тогда еще девочка — вспугнула стаю куропаток, и пуля Тоби пролетела всего в нескольких дюймах от нее. С тех пор они стали друзьями. — О, какая же непослушная девочка! — продолжала Люси. — Полагаю, все для нее очень плохо закончилось.

— Вовсе нет. Она выросла и превратилась в красивую элегантную графиню. — Тоби улыбнулся. — Не переживай из-за мальчиков. Я поговорю с Джемом.

Со стороны реки донесся дружный визг девочек. Томми выудил из камышей ужа и показал им свою извивающуюся добычу. Блондинки бросились бежать, а брюнетка осталась: она стояла перед Томми и громко кричала, требуя, чтобы тот немедленно отпустил «несчастное создание».

Глядя на эту девочку, Тоби ласково улыбался. Вот такая она, его Лидия. Малышка унаследовала от матери острое чувство справедливости, а также ее черные блестящие волосы.

— О Господи… — проворчала София. Отложив в сторону набросок, она поднялась и бросилась вдогонку за своими двумя дочерьми.

Люси рассмеялась и крикнула ей вслед:

— Поторопись! — Повернувшись к Тоби, она с улыбкой сказала: — На ее месте я бы не знала, что делать. Хорошо, что я рожаю мальчиков, а она — девочек.

— Пока — да. — Тоби бросил многозначительный взгляд в сторону Софии. — Через шесть месяцев увидим, сохранится ли традиция.

— Неужели? — удивилась Люси. — А София ничего мне не сказала… — Она улыбнулась, и на щеках ее заиграли ямочки. — Впрочем, я подозревала, что София может привезти домой маленький сувенир из Италии.

— Но младенец Софии даже не будет следующим, — веско заметил Тоби.

— Не может быть, чтобы Изабель…

— Нет-нет, не так скоро.

— Но я точно знаю, что это буду не я, — заявила Люси.

— Конечно, не ты. — Тоби кивком указал на двух женщин, сидевших под березой, — то были хозяйка поместья Марианна Уолтем и сестра Софии Китти. — Похоже, Феликс наконец попал в цель.

— О, слава Богу! Китти так долго этого ждала!

— А где Изабель? В доме? — спросил Тоби.

Люси весело рассмеялась:

— Какой же ты стал старый! Уже целых пять минут ты о ней не спрашивал. Да, она понесла ребенка в дом, чтобы там его покормить. Совсем недавно. — Люси прикоснулась к щеке спящего малыша. — Так ты поговоришь с Джереми насчет мальчиков и охоты?

— Конечно. Поверь, я сумею его уговорить.

— Я знаю, что ты умеешь убеждать. Иначе ты не был бы таким блестящим политиком. И Джереми, хотя он никогда этого не скажет, чрезвычайно высокого о тебе мнения. — Улыбнувшись, Люси продолжала: — И я тоже, конечно же. Тоби, ты обязательно должен обещать мне, что каждый год будешь приезжать в Уолтем-Мэнор.

— Конечно, буду. Изабель и Лидия очень любят здесь бывать. Так что вам от нас никогда не избавиться.

— Вот и хорошо, — кивнула Люси. — Охота никогда не была для нас главным — с самого начала. Эти ежегодные встречи — скорее семейные праздники. Так было всегда, еще до того, как все мы завели собственные семьи. А главным участником праздников всегда был ты, Тоби. Когда ты появлялся здесь, все сразу же становились веселыми, счастливыми и беззаботными. Должно быть, именно поэтому я была так в тебя влюблена все те годы.

— А ты действительно была в меня влюблена? — спросил Тоби с насмешливой улыбкой; он прекрасно помнил, что во время всех этих осенних охот Люси постоянно ходила за ним словно тень. — А я и не догадывался…

— Лжец! — Люси рассмеялась. — Но кое о чем ты все-таки не знаешь, потому что этого я тебе никогда не говорила. — Поблизости не было никого, кроме спящего младенца, но все же она наклонилась к Тоби и, понизив голос до шепота, проговорила: — Ты знаешь, в тот год, когда ты привез сюда Софию… меня захлестнуло такой ревностью, что я собралась пробраться в твою комнату и соблазнить тебя, чтобы тебе пришлось жениться не на ней, а на мне.

Тоби в изумлении раскрыл рот.

— Правда?

— Чистейшая правда, — кивнула Люси.

— И что же тебе помешало? Полагаю, ты передумала.

— Да, можно сказать и так, — ответила Люси, простодушно улыбаясь. — Все закончилось тем, что я оказалась в комнате Джереми. — Она вдруг смутилась и пробормотала: — Знаешь, иногда я все же задаюсь вопросом: как бы все вышло, если бы я все же пробралась в твою комнату?

— В самом деле, как бы все вышло? — Тоби приподнял пальцем подбородок Люси и заглянул в ее зеленые глаза. Немного помолчав, с улыбкой проговорил: — Дорогая, пожалуйста, не обижайся, но я очень рад, что мы этого никогда не узнаем.


Медленно… побыстрее… теперь потише.

Бел опустила спящего младенца в кроватку и, осторожно покачивая ее, держала ладонь на животике малыша, пока тот крепко не уснул.

Но она по-прежнему стояла рядом с колыбелькой, любуясь его личиком, его круглыми, словно у херувима, щечками. Такой красивый, такой чудесный мальчик. Любовь распирала ее сердце, так что оно даже начинало побаливать.

— Спи, любовь моя, — сказала она по-испански, затем повторила то же самое на английском.

Когда она только вышла замуж, сильные чувства, которые пробуждал в ней муж, пугали ее. Но постепенно благодаря терпению и заботе Тоби она научилась наслаждаться супружеской страстью и не бояться ее. Однако ничто не могло подготовить ее к этому — безграничной любви матери к своим детям. Она не способна была контролировать это чувство, и отделять эту любовь от страха, ее сопровождавшего, она тоже не могла.