Оказывается, старый Фергюс МакДермот давно заподозрил неладное в отношении красавчика О'Рейли. Нет, ходоки по дамскому делу в здешних местах встречались довольно часто, а Джиму с его внешностью сам Бог велел заниматься разбиванием сердец, но только с некоторых пор Фергюс стал за ним приглядывать. Все началось с того, что сразу три девчонки были избиты Джимом в кровь. Все они в разное время бьши его подружками, всех он благополучно бросил, но потом за что-то избил. Фергюс поговорил с одной из пострадавших, и та сказала, что Джимми был не иначе как под градусом, потому что все кричал что-то про голоса и про то, что он прославится, а портовые шлюхи ему больше не нужны.

Потом Фергюс узнал, что первая убитая, Нэнси Клейтон, оказывается, успела за время, своего недолгого пребывания в Бен Блейре свести знакомство с некоторыми из местных парней. В том числе и с Джимом. Он помогал ей менять колесо, и было это у поворота на Старую Дорогу. Нэнси собиралась посмотреть закат над морем. Смутило полицию то, что вроде бы в тот вечер она еще была жива — ее машину видели позже у одного из баров на Мейстрит, да и сама Нэнси, опять-таки вроде бы, заходила в сувенирные лавки, покупала какую-то ерунду… После того вечера ее никто живой не видел, но у Джима О'Рейли было железное алиби. Он был здесь, в «Акульих плавниках».

Вторая девица, звали ее Рейчел, а фамилию никто не знал, приехала в Бен Блейр изучать старинный фольклор. По этому поводу она проторчала целый день в «Акульих плавниках», слушая вполне старинные и не вполне пристойные матросские песни, а потом Джим О'Рейли вызвался показать ей старинные менгиры на Холме. Проводили их понимающим хмыканьем — мол, знаем мы эти старые менгиры, но потом Джим вернулся сердитый, тут же склеил кого-то из портовых девчонок и отбыл к себе домой, благо дом стоял совсем недалеко от «Акульих плавников». Загвоздка опять заключалась в том, что, когда Джим уже явно и несомненно кувыркался на ложе любви, ту девчонку Рейчел видели живой и здоровой возле менгиров. Она бродила вокруг камней и срисовывала их в тетрадочку. Видевшая ее старуха Гори даже не стала подходить — зачем попусту отвлекать ученого человека из столицы?

И тогда старый Фергюс решился на отчаянный шаг. Очень кстати ему подвернулся доктор Грант. Возможно, с точки зрения юриспруденции они были не правы, но зато личность убийцы была установлена. Фергюс и Рональд влмились в дом О'Рейли и обыскали его. Найденный светлый парик и женская верхняя одежда подтвердили догадку Фергюса.

Джим О'Рейли убивал девушек, потом надевал парик и что-нибудь из их верхней одежды — куртку, яркий платок, плащ — и показывался на глаза горожанам. Не слишком близко. Не вступая в разговоры. Но так, чтобы кто-нибудь мог вспомнить это появление. Не зря девушек находили почти обнаженными.

После этого страшного открытия толпа рыбаков собралась немедленно линчевать Джима О'Рейли, и тут только сообразили, что его нигде нет. Потом Лесли Дойл, бледнея, вспомнил, что видел Джима идущим к Холму, а потом вся честная компания взяла ноги в руки и ринулась спасать Саманту Джонс. Отставшие вызвали полицию, «скорую», знакомых и родственников, так что теперь Замок-на-Холме напоминал городскую площадь в день ярмарки.


Саманта чувствовала страшную усталость. Ноги почти не держали ее, и девушка уселась на скамью в зарослях боярышника. Здесь было не так шумно, но зато близко к людям. Одиночества она сейчас не жаждала. Саманта закрыла глаза и откинула голову спинку скамьи. Ей надо вспомнить. Обязательно вспомнить то, что она почти вспомнила в момент нападения. Это было что-то чертовски важное…

— Мисс Джонс?

Она открыла глаза. Рядом с ней на скамье сидел Джон Мейз. Безукоризненный светлый костюм, бледно-голубые, чуть печальные глаза, пшеничные усы.

— Простите, я немного задремала. Безумная выдалась ночка, да и дни не из легких. Хорошо, что все кончилось, правда?

— Да. Это верно. Мне жаль вас тревожить, но я ведь к вам от Шерри.

— Шерри? С ней что-то случилось?

— Скорее, наоборот. Впору радоваться. Она… она просила меня передать вам одну фразу: «Приезжай скорее, я все вспомнила».

Саманта ахнула и схватила Джона Мейза за руку.

— Господи, неужели? Но ведь тогда надо срочно известить… хотя зачем срочно! Я должна ее увидеть!

— Конечно. Моя машина рядом, я мог бы отвезти вас, если захотите отправиться прямо сейчас.

Саманта и Мейз уже подходили к машине, когда девушка вдруг резко остановилась.

Синий «тандерберд». Тонированные стекла. Маленькая вмятина на левом крыле…

Не может этого быть. Машина, сбросившая ее в пропасть, сгорела у верфи, остался только номер, по которому ее и опознали…

Минуточку! А при чем здесь номер? Она же не запоминала никакого номера. Полицейские просто нашли сгоревшую машину и предположили, что это и есть та самая, на которой…

Тихий голос за плечом произнес:

— Я вижу, вы сомневаетесь, мисс Джонс. Не надо. Не сомневайтесь. Поверьте, вам будет очень полезна предстоящая поездка. Вы узнаете много интересного.

Она хотела ответить, но не успела. Короткий укол в плечо, прямо сквозь одежду. Расплывающаяся по всему телу вязкая усталость. Звенящая пустота в ушах. Джон Мейз подхватывает ее под руку и сажает в машину. Занавес.


Рон Грант смотрел на инспектора Болда с выражением, которое опять было хорошо инспектору знакомо. У миссис Болд оно часто появлялось на лице, только миссис Болд при этом еще добавляла фразу «Я же тебе говорила, Крис, но ты не слушал!».

Настроение у инспектора было отвратительное, хотя на горизонте маячили благодарности и награды за быстрое и качественное раскрытие двойного убийства в Бен Блейре. Он мрачно посмотрел на доктора Гранта; потом на благодушную физиономию Фергюса МакДермота, и наконец грозно уставился на Дика Мортона.

— Значит, сигнализация была включена, но вы ничего не слышали?

— Так я же говорю, инспектор, мы с Шарпом решили сделать большой круг. Обычно мы с ним обходим только сам замок, ну а на этот раз решили захватить и сад, и горочку, и рощу, словом, всю территорию.

— И пес от вас убежал?

— Понимаете, инспектор, ирландские волкодавы не убегают. Они могут отлучиться только по делу. Поэтому, когда песик сделал ноги, я сразу припустил за ним. В принципе, можно было и не торопиться…

Инспектор невольно поежился, представив себе, во что могли превратить Джима О'Рейли клыки Шарпа. Инспектор видел эти клыки только издали, но они произвели на него громадное впечатление.

— М-да… Надеюсь, собака успокоилась?

— Шарп? А он вообще не нервничает. Такая порода. Просто слишком много народу. Это для него в диковинку.

Рональд огляделся по сторонам.

— Дик, Сэмми легла? Она в порядке?

— Простите, док, но я ее не видел. То есть я же пса отводил в загон…

Рон не дослушал, быстро зашагал к дому. Через несколько минут он выбежал обратно. Теперь на его лице явно читался страх.

— Дик, инспектор, ее нигде нет. Нужно опросить людей, кто-то должен был ее видеть…

Инспектор тяжело вздохнул и покровительственно похлопал доктора по плечу.

— Не волнуйтесь так, мистер Грант. Понимаю, вы переволновались, но, в конце-то концов, преступник пойман, мисс Джонс в полной безопасности, так что мы сейчас…

— Инспектор! Вы ничего не понимаете! Ее нужно найти!

Местный констебль, молодой Симпсон, о беспокойством прислушивавшийся к этому разговору, неожиданно вмешался:

— Я видел, как мисс Джонс садилась в машину мистера Мейза.

Рон охнул и схватился за сердце. Дик Мортон помрачнел и переглянулся с Фергюсом МакДермотом. Потом все трое куда-то двинулись, причем весьма решительно. Молодой констебль увязался с ними. Инспектор Болд ощущал себя… как-то странно. Вроде бы он здесь есть — но его как бы и нет. Самое главное, он ничего не понимал. А вот все остальные, похоже, были в курсе.


Миссис Каннаган смотрела на незваных гостей, как на врагов. Глаза достойной женщины были заплаканы. Она всхлипнула и вдруг выпалила:

— Простите вы меня, Ронни… То есть доктор Грант! Я все эти годы так относилась к вам, подозревала вас в самом страшном, а на самом деле… Господи, что мне теперь делать!

Рональд осторожно взял женщину за руку.

— Что случилось, миссис Каннаган? Вы не расскажете нам…

— Случилось то, что я потеряла мою девочку навсегда! Вот ее записка.

Рональд молча смотрел на неровные, прыгающие буквы. Как ни странно, судя по всему, перед лицом опасности Шерри обрела силу духа. Записка была написана четким, ясным языком.

«Я вспомнила все. Пять лет назад меня похитил и держал взаперти Джон Мейз, дядя Белинды. Он насиловал меня и ставил на мне медицинские опыты. Я пишу это письмо в здравом уме и твердой памяти, чтобы в случае моей гибели это письмо могло стать свидетельством в суде против Джона Мейза, бесчеловечного изверга и маньяка-психопата. Мама, прости меня. Я должна разоблачить этого негодяя, чтобы больше не подвергать опасности мою подругу Саманту Джонс и всех жителей нашего Бен Блейра, храни его Господь. Я больше не буду бояться. Шерилин Перси Аманда Каннаган».

Рональд отдал листок бумаги миссис Каннаган и севшим голосом произнес:

— Храбрая малышка! Миссис Каннаган, куда она пошла?

— Я не знаю, Рональд, не знаю. Она сказала, что должна пройти весь путь, от начала до конца. И ушла. Я не смогла удержать ее. Это было вечером. Она прилегла поспать после обеда, а в шесть уже ушла из дома. Я ничего не заподозрила, а полчаса назад нашла эту записку у нее на подушке. У меня больше нет сил бороться, Рональд. Если мое дитя мертво, мне тоже лучше…

— Миссис Каннаган! Повторите, что сказала Шерри перед уходом! Это очень важно.

— Что должна пройти весь путь… От начала до конца.