Громкий хлопок, из-за непрозрачных перегородок испуганно выглядывают коллеги. Без того небольшое пространство на одном из последних этажей высотного здания забито полукруглыми столами с ограждениями. Все сотрудники работают почти бок о бок, каждый раз сталкиваясь лбами в попытках пройти за кофе или отнести очередную статью на проверку корректору. Наш контент-менеджер [1] Валентин Курякин постоянно натыкается на рерайтера [2] Галину Самойлову, фоторедактор Вячеслав Ленцов делит один стол с операторами Ирой Горденковой и Леной Шелоновой. Владимир счастлив, девочки не особо. Постоянно в курилке жалуются на неприятный запах пота от вечно нестираных рубашек Вовы.

Есть у нас каппер — спортивный аналитик. Считается, что они могут играть сами, консультируя игроков. Вот только судя по размерам Сергея Александровича Мамаева, он уже не то что играть, двигается-то с трудом. Поэтому Мамаев находится в единстве со своим личным столом.

Хотя нет, еще программист Емеля Бобриков. У него отдельный новенький компьютер, стол и перегородка, позволяющая ему целыми днями смотреть мультики про Губку Боба, пить тоннами кофе. Лишь изредка недовольно закатывать глаза, когда у кого-нибудь ломается принтер.

Просто он сын нашего редактора, так почему бы не работать в комфорте?

— Эй, гонец золотые пятки, — машет мне загорелой рукой еще одна звезда нашего скромного коллектива — обозреватель Ибрагим Рязанов. Его черная кудрявая голова выглядывает аккурат из-за плеча нашего молчаливого брошюровщика Кости. Подзывает к себе, отчего вздыхаю. Сейчас начнет расспрашивать, подтянется вся редакция и будет слушать о моем позоре.

Ладно, не уволили, хорошо. В конце концов, стыдно в двадцать четыре года с мамой да бабушкой жить — с моей зарплатой стрингера, по-человечески внештатного журналиста, выхода никакого нет. После отчисления из университета на третьем курсе, это хоть какая-то работа близкая по духу. Или я просто так себя убеждаю, потому что нет ничего хуже, чем выслеживать каких-то звезд-однодневок ночами в кустах, чтобы запечатлеть их для сенсации.

Фу.

— Ты снова это сделала, — ржет Ибрагим, разглядывая мои фото.

На них лишь немного виден багажник автомобиля Ярицкого с частью номера. Ладно, возможно, я немного задумалась. Особенно, когда заметила подозрительный внедорожник без номеров. Отвлеклась, не увидела, как целующаяся парочка, на которую всего секунду назад был направлен мой объектив, скрылась в машине и уехала. Успела только дорожную пыль пофографировать.

Внедорожник, кстати, ничем подозрительным не отличился. Пара молодых балбесов обкатывали папин новенький Рендж Ровер, пока тот не успел получить номера. В общем ни сенсационной статьи о каких-то коварных планах преступников, ни скандальных фотографий актера первого плана с актрисой, играющей небольшую эпизодическую роль в новом фильме. А ведь по всем сообщениям продюсеров этот Гоша — гей. И роман у него с коллегой-мужчиной по площадке, якобы.

Тьфу, никогда мне не постичь высот грязного белья шоу-бизнеса.

— Чего хохочешь, — бурчу мрачно, отбрасывая фотографии, уставившись на чахлый кактус подле заляпанной пятнами от кофе клавиатуры. — Не ты на волосок от гибели.

— Надо было заканчивать журфак, да идти работать тележурналисткой, как твоя мать, — хмыкает рядом Леночка, отчего кривлюсь, передразнивая ее малоприятный тоненький голосок.

— Ме, бе, бе, бе, ме! — Рязанов пытается не смеяться, но получается у него плохо. Качает головой, пока я судорожно соображаю, каким образом мне застать чертову парочку. В прошлый раз пришлось несколько дней на морозе у его дома караулить. Надо мной даже местные бомжи сжалились: носили кофе и приглашали погреться в люк.

— Ладно, не расстраивайся, Лиль, будет на твоей памяти праздник, — хмыкает Ибрагим, проводя рукой по упругим кудрям, добродушно глядя на меня.

Нисколько не впечатлилась, легче тоже не стало. Это кому-то помогает, подобное самоубеждение? Едва рот открываю, чтобы в очередной раз продолжить нашу старую полемику на тему человеческих взаимоотношений во время депрессии, как слышу самый раздражающий в мире голос, доносящийся из динамика чьего-то смартфона:

«Хэй, привет мои богини, феи и просто красавицы! Сегодня по-настоящему прекрасный день, чтобы провести его с бокалом хорошего красного вина из самых сладких сортов винограда…»

Скажите, почему человек, о котором я должна была забыть после выпуска, обязательно преследует тебя везде? Куда не ткнись — по всему городу баннеры висят, где изображен Амир Доронов с бокалом вина. А ниже надпись: «Алкоголь убивает нас, но делает жизнь приятнее» или «Наше вино заставит вас насладиться последними минутами жизни».

Я не шучу, так и написано. И плевало руководство завода «Кристалл» с высокой колокольни на все запреты да санкции. Сама администрация президента у них ящиками, по слухам, закупается. Потому лицо сына директора этого огромного частного завода светится в СМИ гораздо чаще, чем некоторые политики.

И это в стране, где якобы все воюют с алкоголем. Ну-ну.

— Он такой миленький, — стонет Ирка, подпрыгивая на месте. К ее смартфону тянет ручки Галя, в надежде одним глазком посмотреть на его гордое баранье величество — Амирана Давидовича Доронова.

Нечего смеяться, по паспорту он действительно Амиран. Просто давно и прочно, еще в школьные годы, наша классная руководительница сократила его до Амира. Собственно, Доронов сильно не возражал. Без того обладая экзотической внешность, еще имя имел достаточно редкое даже для грузина. Правда, от последних там только некоторые внешние признаки да широкое радужное гостеприимство, но причислять себя к горному народу Доронов просто обожал.

Сейчас тоже с истории в Инстаграм вещал о замечательно проведенных днях на Мальдивах в окружении прелестных гурий, вызывая рвотные позывы у меня и умиление со стороны сотрудниц редакции.

— Женщины, — покачал головой Ибрагим, усмехаясь.

— Кому он может нравиться? У него же язык, как помело, — ворчливо бормочу, копаясь в своем небольшом рюкзачке, который оставила тут, пока ходила на «ковер» к начальству. Из кабинета донесся окрик, и наши дамы прекратив глупо улыбаться, разбежались по местам, продолжая восхищенно шушукаться.

Закатываю глаза. Все же люди любят создавать кумиров из ничего.

— Слушай, Магазин, — вздрагиваю от старого школьного прозвища, удивленно поворачиваясь к озорно сверкающему темными глазами Ибрагиму, и озадаченно наклоняю голову.

— Магазин? — вскидываю бровь, а в ответ получаю широкую белозубую улыбку.

— Мне, кажется, так милее. Не находишь?

Нет, однозначно нет. "Милее" — это когда меня зовут Лилия. Или хотя бы Лили. Но не буду спорить, просто кивну.

Он наклоняется, забираясь куда-то под стол, выискивая что-то в многочисленном бумажном завале в коробке из-под бумаги. Судя по количеству мусора, там давно никто не убирался. Более того, не очень удивлюсь, если спустя пару месяцев там новая жизнь зародится под слоем пыли, которую Рязанов поднял в воздух своим копошением, отчего в носу защекотало до чиха. Едва успела выдохнуть и вновь чихнуть, как перед моим носом оказалась бумажка с каким-то номером, на который я озадаченно уставилась. Смотрела минут пять на загадочные десять цифр и в упор не понимала, что от меня хотят.

— Что это? — изволила, наконец, поинтересоваться у Ибрагима, повернувшись к нему. Парень хмыкнул, еще ближе пододвигая ко мне смятый кусочек листка, вырванный из блокнота или тетради. Я же только опасливо косилась, будто передо мной бомба.

— Это, Лили, твой путь в большую журналистику, — подмигнул, на всякий случай оглянувшись, но всем было на нас глубоко плевать. Каждый делал вид, что работает: играл в карты с компьютером или перекрашивал в сотый раз содравшийся лак.

Едва меня поманили пальцем, я печенкой почуяла — громкая новость близка. Прямо вот она, на пороге моя сенсация, просто так же не шепчут в ухо и пальцем к себе не манят. В руку мне лег листочек, а горячий шепот на ухо отозвался в голове:

— По номеру позвонишь, они тебе инструкции дадут. Один мой знакомый, в кругах не столь благочестивых, по секрету сказал, что зеленые готовят что-то из-за земли на территории бывшего заповедника — того, что лишился своего статуса охраняемого объекта. И вроде как, эту землю хочет купить Доронов-старший, а также парочка других толстосумов.

Замираю точно сурикат, дыша через раз. Снова эта семейка? Впрочем, вопрос меня взволновал сильнее, чем тот факт, что Доронов снова объявится в моей жизни. По-хорошему тут стоило бы подключить полицию, однако разве я могу упустить такой шанс, тем более после слов Ибрагима:

— …нужен кто-то, кто сможет проникнуть в их ряды и раскрыть планы, приготовив бомбическую сенсацию. А им нужны люди, особенно после последнего митинга.

Ну да, их же там пересажали из-за не санкционированно организованной голодовки возле цирка с животными. Прицепили себя к забору у установленного павильона, голосили и бросались гнилыми яблоками в полицию. Дело, конечно, бравое, вот только ряды их знатно поредели.

— Ты-то тут причем? — непонимающе уставилась на парня, пытаясь связать в общее мысли. На это Ибрагим поморщился, еще лицо такое сделал, будто весь крича: «Ты что дура еще вопросы задавать?».

А они были, потому что пока связь не видна. Для Ибрагима это тоже сенсация. Как политический обозревать, он мог сам взять такую статью и взорвать СМИ данной историей.

— Меня могу просечь, я часто мелькаю в блогах, сама знаешь. Многие в лицо узнают, — пожал плечами, гордо задрав нос и не обратив внимания на то, как больно резанули мне следующие слова:

— Нужен кто-то неизвестный, неприметный, кого точно не заподозрят. Тебя в нашей-то среде никто не знает, ты же внештатник. А статьи о любовных похождениях второсортных звезд вряд ли кто-то читает.