— Дальше.

Повторяет вопрос, наказывая за непослушание и вгрызаясь в мой рот уже зубами, кусает сильно, до резкой боли, такой, что я закричала. Оторвался, тяжело дыша, и вдруг оскалился, и чёрные глаза вспыхнули удовлетворением. Всего пара секунд, чтобы осознать его причину — моя кровь, стекающая тонкой струйкой по нижней губе. Я поняла это не сразу, лишь ощутив её металлический привкус. Медленно, будто сквозь туман, подняла руку, чтобы вытереть подбородок и высказать всё, что думаю о нём, но Дарк вдруг перехватил её, взор вспыхнул гневом, а потом этот мерзавец опустил голову к моим губам и языком медленно слизал снизу вверх кровь…а я выдохнула от неожиданности и от той волны вожзбуждения, которая ударила вместе с этим чувственным эротичным движением. И там, где была его рука…сильнее сжать ноги, потому что запульсировала, заныла плоть, когда наглый язык затанцевал на прокушенной губе, осторожно касаясь ранки. Не извиняясь, нет, скорее, наслаждаясь тем, что он сделал. Я почему-то была уверена, что этот мужчина не умеет просить прощения, если только издеваясь, так, чтобы своей просьбой унизить человека ещё больше или же наглядно продемонстрировать ему, что не сожалеет. Ни о чём и никогда.

На мгновение зажмуриться, чтобы не позволить поглотить себя его океану, бескомпромиссному, требовательному, властно ударявшему безжалостными волнами по моему сознанию. Почти больно. Почти страшно, что всё же утянет ко дну и не даст больше всплыть на поверхность. И поэтому призвать на помощь всё своё самообладание, чтобы суметь сделать несколько рваных глотков воздуха широко открытым ртом и распахнуть глаза, встречаясь с внимательным тёмным взором Дарка. Его пальцы…они всё ещё гарцуют на моих ногах, мешая соображать, заставляя кусать щеку с внутренней стороны, чтобы нивелировать отголосками боли продолжающее накатывать возбуждение.

— Ты такого ответа ждёшь, Дарк?

Тихо-тихо в его приоткрытые губы.

— Если только один…

Не знаю, как смогла сказать эти слова. Точнее, выдохнуть. Наверное, потому что всего на секунду, но отхлынула волна желания, уступая другой, не менее суровой, не менее беспощадной волне ярости.

В попытке отстраниться от него, всё сильнее прислоняясь к стеклу спиной, понимая, что чёрта с два он позволит мне себя оттолкнуть. Такие, как он не уступают ни в чём и никогда. Особенно в том, что касается их изощрённых, непонятных игр…или игрушек. Такие, как он, скорее, сломают игрушку и будут смотреть, как рассыпается она на уродливые неровные части, как торчат из неё пружины в разные стороны, и ужасающими искусственными аккордами срывается мелодия механизма, чем позволят кому-либо отнять эту игрушку. И сейчас я чувствовала себя именно ею. Всё ещё целой, всё ещё красивой, всё ещё способной звучать, но уже игрушкой. Вот только Натан Дарк ошибся, считая, что может сломать то, что ещё не успел взять в руки. Он ошибся, решив, что сможет сделать из меня бессловесную пластмассовую куклу.

— Очень интересно, — Дарк склонил голову вбок, откровенно любуясь поставленным засосом, — дальше.

Эти сантиметры, разделяющие нас…их так мало. Слишком мало, чтобы суметь отвлечься от его слегка подрагивающей губы, от трепещущих крыльев носа, от его рваного дыхания и сумасшедшего взгляда.

— В другом городе…на другой планете…подальше от меня.

Внезапно сильным движением рук, преодолевая сопротивление так, будто оно ничего для него не значило, распахнул мои ноги и накрыл ладонью лоно, и я увидела, как он резко втянул со свистом воздух, когда коснулся ткани белья.

— Тшшшшш, — прижавшись к моему уху, шипя, подобно зверю, кружащему вокруг своей добычи, — мокрая. Мокрая и готовая, но отчаянно сопротивляющаяся, моя девочка.

— Не твоя.

Шёпотом, чувствуя, как снова одна волна уступает другой, поглощаемая ею, растворяющаяся в ней. Сумасшествие…Господи, рядом с этим психом я сама становлюсь безумной!

— Ты просто ещё не знаешь.

Сказал и тут же склонился к груди и обхватил острую вершину влажным тёплым ртом.

— Не надо, — жалобным всхлипом, зарываясь в его волосы пальцами, то прижимая голову к своей груди, то пытаясь оттолкнуть, — прошу…, - ненавидя это чертовое непослушное тело, предательски уступающее натиску Дарка.

Его рука взметнулась кверху, пригвождая к стеклу, хватая за шею и сжимая так, что я едва не задохнулась собственной просьбой.

А затем я закричала снова, когда дерзкие пальцы отодвинули в сторону полоску трусиков и одним движением ворвались в меня.

* * *

Это было сладко. Это было чертовски сладко поймать её крик, задержав его между наших губ, чтобы позволить ему разбиться о них. Из-за вкуса её крови ощущение, что он впился в них рваными краями и разодрал на ошмётки.

И почти больно…дааа, так сладко-больно непроизвольно сжала мои пальцы изнутри, что я застонал. Прислонился лбом к её лбу, сжимая ладонью изящную шею, ощущая, как трепыхается маленькой, пойманной в силки птичкой её сердце в горле. Такая хрупкая…всего лишь сильнее сдавить пальцы, чтобы смотреть, как распахнулись ещё шире глаза цвета лазурита, как заискрился у самого ободка зрачка тёмными полосками страх, и его не скрывают даже яркие вспышки возбуждения. Каждая очередная вместе с движением моих пальцев. Толчок — вспышка. Толчок — вспышка. И чем глубже, тем ярче и продолжительнее её отсвет.

— Тшшшш, — оскалившись от дичайшего возбуждения, когда Ева выгнулась и…дьявол…приподнимая свои бёдра, схватилась руками за мои плечи, всхлипывая.

Вытащить пальцы, чтобы размазать влагу по тугому, такому твёрдому узелку плоти. Большим пальцем растирая его, жадно удерживать её взгляд, сатанея от её отзывчивости.

С крепко стиснутыми челюстями, выдыхая сквозь зубы, алчно считывать калейдоскоп эмоций с её лица.

— Красивая…чёрт тебя подери, Ева Арнольд…какая же ты красивая сейчаааас.

Мне кажется, она вообще не слышит ни одного моего слова…а меня от этой красоты её на части ломает. Выкручивает от одного взгляда на волосы всклокоченные и раскрасневшееся лицо, на истерзанный моими поцелуями приоткрытый рот, на закатывающиеся глаза, словно затянутые плотным синим дымом.

Бред…никогда раньше не любовался ни одной женщиной во время секса. Трахал их, смотрел на грудь, колыхавшуюся в такт толчкам, на бёдра округлые, соблазнительные…на лица — только когда на коленях стояла с моим членом во рту. В глаза — только в поисках ужаса, чтобы выдирать его огромными бездонными порциями, смакуя каждую толику боли, которая загоралась на самом их дне, пока лезвие ножа плясало на нежной коже. Да, мне нравилось писать на них сталью, выводить на каждой свои инициалы. Неважно на каком участке тела. Два знака. ND. Отмечать их буквами своего имени, чтобы каждая из них знала, кому принадлежала хотя бы раз в жизни. Иначе я не кончал. Никогда и ни с кем. Мог трахать их часами напролёт и не получить оргазма. До тех пор, пока воздух вокруг нас не прорезал крик их боли. Ценой моего наслаждения была именно она.

Вашу мать! Как же колотит…как же рвёт-то на части изнутри. Словно одна за другой канаты рвутся, которыми контроль удерживаю. Вот они…лопаются с громким треском, оставаясь висеть уродливыми обрубками. Неспособные удержать…неспособные остановить того монстра, который не просто поднял голову…он вырывается мощными прыжками вперёд, движимый зовом крови своей добычи, ошалевший от аромата её возбуждения, которым, казалось, пропиталась атмосфера её комнаты, оглушённый её стонами и тихими всхлипами, он алчно жаждет разорвать женщину на куски. Голодный, он готов разодрать свою жертву прямо сейчас. Разодрать, чтобы насытиться так, как привык насыщаться другими. Грубо. Безжалостно. Заставляя кричать не только от удовольствия, но и от дикого страха и агонии. Из последних сил удерживать эту тварь, натягивая канаты, не позволяя сорваться с них, потому что она не как другие. Не знаю, почему решил так. Возможно, потому что сам не хочу с ней, как с остальными. По-другому хочу. Всё хочу от неё. Не просто тело отыметь и забыть на следующий день. Душу её мне надо. Вот ту, что по ту сторону зеркала её глаз. Я же вижу её так ясно. Прямо за моим отражением. И черта с два я её не получу.

Скользнул в тесное лоно двумя пальцами и зашипел в унисон с её судорожным вздохом. Бархатная влажность, от которой ведёт. Сносит крышу напрочь от осознания, насколько она хочет меня сейчас.

* * *

В его глаза. Не смея отвернуться. Словно пришитая к его взгляду. Нечем дышать. Он сжимает пальцы всё сильнее, давая понять, что, если только посмею ослушаться…посмею пойти наперекор, они сомкнутся вокруг моей шеи и будут душить до тех пор, пока я не уступлю…или же не упаду к его ногам той самой сломанной, бездыханной куклой.

Плевать…Завтра я ужаснусь этим мыслям. Возможно, через несколько минут. Но сейчас мне было плевать. Потому что я ощущала в себе и другие пальцы. Уверенные, сильные, дерзкие. Глубоко, беспощадными толчками выбивавшие стоны на грани с криками. Кусать губы, чтобы не заорать во весь голос, не признать своё окончательное поражение в этой битве, и в то же время ритмично подмахивать бёдрами в такт его толчкам, отточенным, напористым и безжалостным.

Стонать вместе с ним, пока растирает ожесточенно клитор, подводя к самой грани…к самому краю сумасшествия, и я вижу отблески своего сумасшествия в его широко открытых глазах, которыми хищно пожирает каждое моё движение. Колотит. Его колотит крупной дрожью, и эта дрожь передаётся и мне. Непослушными руками цепляться за его плечи, чтобы не соскользнуть с подоконника вниз. Словно прибитая его рукой к стеклу бабочка, отчаянно трепыхающаяся, извивающаяся от зарождающегося в низу живота наслаждения. Оно поднимается грозной волной. Выше и выше. Ещё не обрушиваясь, набирая силу, позволяя сделать последние глотки воздуха перед тем, как ударить со всей своей мощью.

Он что-то говорит…нет шепчет. Отчаянно тихо. И мне кажется, что говорит не мне, а себе. Потому что я не различаю ни слова. Только звук его голоса на фоне несыгранного хаотичного до боли в ушах громкого дуэта наших сердец.