— Что это?

— Это билет в Таржен, который я купил вчера, — произнёс он негромко.

— Вы хотели плыть в Таржен? — спросила Габриэль, глядя на билет. — Зачем?

— А разве не очевидно? Я собрался плыть туда, чтобы найти тебя. А ты, оказывается, здесь… Ты, оказывается, всё время была здесь, а ведь я перерыл всю Алерту… Синьор Миранди поначалу уверил меня, что ты отплыла в Таржен с тётей. Я нанял сыщика, Элья, и он подтвердил, что ты, и правда, брала билет на пароход… Кто бы мог подумать, что вы с Роминой и твоим отцом так обведёте меня вокруг пальца! — он криво усмехнулся.

— Милость божья! Плыть в Таржен! — воскликнула Габриэль яростно. — Мессир Форстер! Зачем? Хотите снова мучить меня? Ну почему? Почему вы со мной так жестоки? Да видеть вас для меня худшая пытка! После всего, что вы сделали! После всего, что вы хотели сделать! Да как вы можете…

Она схватилась руками за край прилавка, и глядя на Форстера в упор, произнесла, будто отрубая слова:

— Уходите. Пожалуйста. Очень вас прошу. Если в вас есть хоть капля жалости…

— И что же, по-твоему, я хотел сделать, Элья? — спросил он, прищурившись, и пропустив её последние слова.

Она не могла совладать с чувствами. Ярость и злость на него за то, что вот он снова пришёл и разрушил ту тонкую и хрупкую пластинку льда, что едва-едва начала покрывать её больную душу, заставили её говорить правду, не взирая уже

ни на какие приличия.

— Вы были помолвлены! Вы знали, что женитесь на Паоле! Но вы… вы всё равно затащили меня в Волхард! Вы солгали! Вы лгали мне снова и снова! Выставили меня посмешищем! Вы разрушили мою репутацию! И мою жизнь! Вы соблазняли меня! Вы заставили меня вас полюбить… И вы… Вы всё это время хотели, чтобы я

стала вашей… любовницей? Да? Неужели вы думали, что я пойду на это? Как же это низко! И подло! Я ненавижу вас. мессир Форстер! Ненавижу! Ненавижу…слышите?

Она кричала на него, M хотела, и правда, очень хотела его ненавидеть, ведь ненависть способна выжечь из души любовь и занять её место. Вот только ненавидеть не получалось… На глаза навернулись слёзы, и она, всплеснув руками, опустила голову.

— Если ты ненавидишь меня, то зачем спасала? Зачем? — воскликнул он. — Элья!

Форстер откинул прилавок и шагнул к ней.

— Что вы делаете! — она поспешно отступила в сторону, испугавшись его порыва, и схватив со стола нож для цветов, выставила его вперёд. — He подходите! Не подходите! Прошу вас!

Но он не остановился, приблизился, загнав её в угол между стеной и прилавком, и нож упёрся ему в грудь, почти войдя остриём в пёструю ткань жилета.

— Думаешь‚ мне будет больно? — спросил он, глядя Габриэль в глаза, и добавил горько. — Да разве это боль? Ты уехала… ты бросила меня, Элья! Я чуть с ума не сошёл, думая, что ты где-то далеко в Таржене…

Его голос стал тихим и бархатным, и он смотрел на неё… смотрел так, что она поняла, чем сейчас всё это закончится, горько осознавая свою полную беспомощность перед ним.

— …а ты всё это время была здесь… Элья! Элья! — он покачал головой. — Можешь убить меня, если хочешь, но я не уйду. И больше тебя не отпущу.

— Вы хотите совсем… совсем погубить мою жизнь? — прошептала она срывающимся голосом.

— Да, милая Элья, — он чуть улыбнулся. — Потому что без тебя это не жизнь. Я не могу дышать без тебя, не могу спать, не могу думать. Ты спасла меня, а потом бросила! Лучше бы меня застрелил этот проклятый Корнелли! Элья! Как же я скучал по тебе….

Он подался вперёд, и провёл ладонью по её щеке, по волосам. Её пальцы разжались сами собой, и нож, выскользнув из рук, упал со звоном на каменный пол.

И в тот же миг он обнял её, прижав к себе так сильно, совсем как тогда в оранжерее, сломав её и без того слабое сопротивление. Его прикосновение обрушило весь мир разом, отодвинув куда-то всю её решимость уехать и ненавидеть Форстера остаток жизни. И вместо того, чтобы его оттолкнуть, она в ответ обхватила его порывисто и крепко, прижавшись к нему, спрятав лицо у него нa груди, вдыхая его запах, и понимая, что нет на свете той силы, что заставит её сейчас разжать руки.

— Элья… Элья… Моя маленькая упрямица… Как же я скучал… Моя радость…

Он шептал, покрывая её волосы лёгкими поцелуями, а у неё в глазах стояли слёзы. И от мысли, что с ним снова придётся расстаться, теперь уже навсегда, ей хотелось

умереть прямо сейчас.

Она не хотела плакать, но разве слёзы спрашивают наше желание? И прежде чем она успела вытереть их, почувствовала, как Форстер целует её мокрое от слёз лицо и снова шепчет её имя, снова шепчет так, что земля уходит из-под ног. И снова его губы касаются её губ, заставляя встать на цыпочки и забыть обо всём. Податься вперёд, обхватывая руками его шею и притягивая к себе, и целовать в ответ, почти задыхаясь… С такой жадностью и страстью, которой она не знала в себе прежде, так словно теперь она не могла дышать без него…

В этот момент Габриэль поняла, что, кажется, готова на всё… даже стать его любовницей, идти за ним на край света, лишь бы быть с ним, лишь бы он её не отпускал…

И в то же время понимала… это всё равно невозможно. За кратким мгновеньем счастья, за взлётом на самую вершину, всегда есть падение в пропасть.

Она отстранилась, снова спрятала лицо у него на груди, вцепившись пальцами в полы его сюртука, и удерживая это хрупкое мгновенье… мгновенье, когда они вместе…

Они стояли так долго, кажется, целую вечность. Она молчала, боясь задать вопрос, на который не хотела знать ответ, а он тоже молчал, только гладил её плечи и прятал лицо в волосах, прижимаясь к ним щекой. Наконец она разжала руки, попыталась отстраниться, и прошептала, не глядя на него, и удерживая рвущиеся наружу слёзы:

— Вы должны уйти.

— Ты спросила, зачем я пришёл? — Форстер разжал руки и отпустил Габриэль. Теперь послушай меня минутку, моя радость.

Он вдруг коснулся пальцами её подбородка, заставляя поднять взгляд.

— Это снова похоже на дежа вю, — он покачал головой, — но у нас с тобой всё повторяется. Я опять пришёл извиниться. Прости меня, Элья! За всё. Прости. Я сделал тебе больно. Я знаю — я дурак!

Он достал из внутреннего кармана сюртука бархатную коробочку, открыл и поставил на край прилавка. Габриэль моргнула несколько раз, смахивая предательские слёзы, и не веря своим глазам — на атласной подкладке лежало кольцо.

— А ещё, я снова пришёл просить твоей руки, — лицо Форстера было серьёзным, как никогда. — Не потому, что этот брак будет выгоден нам обоим, и не потому, что мне нужно в какую-нибудь палату, спасти Волхард или решить финансовые проблемы… А потому, что люблю тебя, Элья. И хочу быть с тобой отныне и вовеки веков, или как там говорится в той самой клятве!

— Но… как же… Паола… И ваша помолвка? — спросила Габриэль удивлённо, и даже слёзы её иссякли внезапно, а на лице появилось какое-то выражение недоверия.

Он и обмануть её может, с него станется!

— Я расторг помолвку.

— Расторгли? Милость божья! — воскликнула она и прищурилась, прижимая ладони к горящим щекам, и вытирая остатки слёз. — Но, ведь герцог Таливерда… и закон об экспроприации… вы же… они же отберут у вас Волхард!

— Элья! Задери меня медведь! Я прошу твоей руки, а ты говоришь про закон? — спросил Форстер раздражённо.

Oн вытащил кольцо из коробочки, и отшвырнув её, поймал Габриэль за руку и надел кольцо на палец со словами, в которых смешались радость и горечь:

— Только попробуй снова мне отказать!

— И вы молчали! — выдохнула она, злясь на него.

Ну что вот, что он за человек!

— Я… не верю вам… C вас станется снова меня обмануть! Или вы мне сейчас всё расскажете и поклянётесь, что никогда… никогда больше не солжёте мне! — воскликнула она, снимая кольцо и удерживая его двумя пальцами. — Или…

— забирайте ваше кольцо и катитесь к дьяволу? — рассмеялся Форстер.

И она не выдержала, тоже улыбнулась ему измученно, понимая, что поверит сейчас в любую его ложь, потому что больше всего на свете хочет верить именно в это!

— Ладно! Ладно, маленькая упрямица, — он улыбнулся ей широкой тёплой улыбкой, прости меня. Прости за то, что я был таким болваном на свадьбе Таливерда, за то, что притащил тебя в Волхард. За то, что добивался тебя как ненормальный. А главное, прости меня за то, что я совсем-совсем не раскаиваюсь в этом, — он развел руками, — должен бы, но увы… С той минуты, как я поцеловал твои руки на той злосчастной свадьбе, я сам не свой. Я вёл себя как мальчишка, и как дурак, но я просто хотел, чтобы ты влюбилась в меня так же сильно, как я в тебя. Я не сказал о помолвке с Паолой, потому что всё равно собирался её расторгнуть. Но если бы ты узнала об этом… ты бы… убила меня, наверное! Или сбежала, или сделала что-то глупое, стала бы сильнее меня ненавидеть, но уж точно не влюбилась бы в меня. А мне просто нужно было немного времени. Я не мог сказать, потому что никто не должен был знать об этом, иначе мог узнать и герцог. Даже Винс не знал — я искал покупателя, Элья. Я решил продать Волхард до того, как примут закон.

— Продать Волхард? — застыла удивлённо Габриэль. — Чтобы не жениться на Паоле?

— Нет. Не из-за этого. Из-за тебя, — улыбнулся он, глядя в её растерянное лицо.

А Габриэль слушала и не могла поверить в подобное.

— Думаешь, я снова тебя обманываю? — Форстер прищурился. — Помнишь, что сказала Ромина? Без тех, кого любишь, это всего лишь кусок земли. И я осознал это в полной мере, когда ты уехала.

— И вы его продали? — с ужасом спросила Габриэль, вспоминая слова Ромины о том, что для него потерять Волхард равносильно смерти.

— Нет, — улыбнулся Форстер, — не пришлось. Но я нашел покупателя, и даже составил купчую, а потом приехал твой отец. И тут надо сказать спасибо синьору Миранди и его саблезубому тигру.