Но в этот раз Мякиш решил будущего папашу не слушать, куда приятнее было принимать мамашино восхищение.

– Боже мой! – все так же верещала Лена и долбила туфлями под столом противные ноги омерзительного Наумова. – Вы непременно должны расписаться у меня… вот на этой салфеточке! Просто непременно! А вы не лукавите? Варя, это в самом деле Леопольд Мякиш?

– Да… – застеснялся великий Мякиш. – Это действительно я. И мне очень приятно, что мое творчество вам настолько известно.

– А как же! – снова подскочила Лена. – Я просто таю от вашей музыки! Ваши композиции… мне особенно нравится ваша музыка на тему… на тему…

Здесь произошла загвоздка – ни одной «композиции» Лена попросту не знала. А познакомиться с творчеством великого «родственника» еще не успела – слишком стремительно ее пригласили сегодня в ресторан. Заминка Мякиша расстроила, Лена это сразу заметила. Он вдруг как-то подобрал живот, затряс брылами… пардон, занервничал щеками и даже выпятил вперед массивную челюсть.

– Я, конечно, извиняюсь… – начал он, но Лена кинулась исправлять положение.

– Это я извиняюсь! Вы, конечно же, не Моцарт и даже не Чайковский, но… но недалеко от них ушли, – лила она мед целыми ковшами.

– Леночка-а-а… – змеей уставилась на нее Варька. – Ты немножко спутала. Леопольд Антипович вовсе не композитор, он известный поэт!

– Да пропади ты пропадом, – не удержалась Лена. – А кто мне сказал… Наумов! Это ты!

Наумов сидел за столиком и благостно разглядывал лепнину на потолке.

– Сеня! – грозно окликнула его Варька. – Я хотела бы спросить…

И снова Лена кинулась гасить возгорающий скандал:

– Леопольд Антипович! Я бы попросила вас, прочитайте что-нибудь из своих стихов! Вы знаете, я и сама изредка пописываю, но… с настоящим поэтом… прочитайте!

– Ну… я не совсем готов… – закапризничал великий.

– А мы поймем! – с горящими глазами убеждала Лена. – Я такая любительница стихов! Я просто… вы не поверите – за стол не могу сесть, чтобы стишок не прочитать! Ну уважьте!

На помощь Лене пришла Варька. Она кошечкой прильнула к большому поэту и нежно муркнула:

– Ну прочитай, ну Лёпочка!

При этом «Лёпочке» Наумов поперхнулся минералкой и забрызгал всю невесту.

– Да! Лёпа! Прочтите, чего вам стоит? – быстро подключилась Лена, желая снять напряжение. – Вон и Сеня просит!.. Сеня! Проси! Ну проси же!

– Мне что – лапами подергать? – обозлился уже и Наумов.

– Я вас очень прошу! – прижала руки к груди Лена, и Мякиш сдался.

Он сначала дико опечалился, и все сразу отложили вилки – поняли, что он вошел в образ. Потом поэт вздернул голову и, точно бродячий кобель на луну, взвыл:

Медленно лошадь сжевала корзину,

Бабы скакнули в машину к ребятам,

Вечер удался.

И замолк. Лена подперла кулачком щечку и приготовилась слушать еще долго, Арсений уже наловчился сунуть креветку в рот, когда Мякиш отвернется, а тот вдруг замолк.

– Ну чего вы? – вытаращилась Варька. – Все.

– И… что это? Весь стих? – снова поперхнулся Арсений. – А где остальные… слова? Там всякие четверостишия? Где?

Лена видела, как у Варьки бледнеет лицо.

– Сеня! – набросилась она на Наумова. – Ты ужасно далек от настоящей поэзии! Ужасно! Леопольд Мякиш, вы уж его простите! Сами же понимаете, не может же быть в одной семье двух гениев!.. Сеня! Пойдем танцевать! Сеня! Ты меня хотел пригласить!

Наумов посмотрел на Лену и забыл про всю поэзию на свете. Все же она оказывала на него магическое воздействие. Не поэзия, а эта маленькая, легкая женщина…

– Леночка, ну ты посмотри! – сокрушался он, медленно раскачиваясь в танце. – И это он – известный поэт?! Это что же, он такие стихи пишет? А кто их читает-то?!

– Арсений! Ну прекрати, – успокаивала его Лена, как могла. – Тебе какая разница? Ну устроился человек, пишет, как может, а ему платят, и чего?

– Да я… я тоже так могу! – возмущался Арсений.

– А ты не можешь! – топнула ногой Лена. – Потому что свое творение надо не только придумывать, но и уметь протолкнуть! А ты не умеешь! Вот потому ты без денег и без нормальной работы, а он весь… он весь богатый и известный. И потом… а мне и в самом деле понравилось! А что? Лошади, бабы, вечер… тебе не кажется, что все дышит покоем и… деревней, а? А ведь всего три строки!

– Ленка, да фиг с ними, со стихами… послушай, музыка какая, а? – вдруг проговорил Арсений, и его глаза оказались от Лены близко-близко. Он тихонько коснулся губами ее лба и проговорил: – Давай все бросим и уедем ко мне, а?

– Ты что! – так же тихо возмутилась Лена. – Варька, между прочим, обещала нам черепаховый суп!

– Какая гадость! Суп из этого несчастного пресмыкающегося, – скривился Наумов. – Лен, ты только подумай – а если они еще и черепаху возьмут старую, ты только вспомни – сколько они живут! А нам самую старую подадут! И будет ей триста девяносто семь лет! Ужас!

– Арсений! Ты не романтик! Суп не ешь, стихов не пишешь… – И Лена горько отвернулась. – В кои-то веки…

Теперь Наумов обиделся всерьез и замолчал надолго. Ни Варька, ни Лена, ни даже будущий родственник Мякиш не могли его расшевелить. И только в конце вечера Наумов сам попросил слова, вскочил со стула, нервно ослабил галстук и соизволил произнесть:

Огромный и толстый прекрасный жених.

Не сеет, не пашет, но жрет за троих.

Не композитор.

– Папа!!! – не выдержала Варька и выскочила из-за стола.

«Не композитор» насупился, долго-долго моргал, а потом сообщил:

– А вы знаете, не без искры, не без искры… – почмокал он толстыми губами и вдруг весело и пьяненько вздернул брови. – А про кого это вы так?

– Это он про… город! – быстро пояснила Лена и стала тащить Наумова к выходу. – Вы уж нас извините, пора нам… Ему еще завтра на работу… он у меня тоже… пописывает, так вот сейчас прямо… как приедем, так и за стол – пусть ваяет!

– Да сегодня-то можно и отдохнуть… – миролюбиво позволил Мякиш. – Чего уж вы мужа в таких ежовых рукавицах…

– Нет-нет! Муза, она дама капризная, ждать не будет! За стол! Сеня! За стол!

Сене, видимо, очень понравился эдакий семейный тандем, потому что он поддался на уговоры Лены очень легко и даже вполне дружелюбно помахал Мякишу рукой:

– Пора нам! Видишь, как меня жена… ценит, вот такушки!

В холле они столкнулись с расстроенной Варькой.

– Иди к своему, – быстро прошептала ей Лена. – Он ничего не понял, думает, что Наумов гимн городу написал. Варь, и чего он у тебя такой… недалекий, а?

– Зато знаешь, сколько у него денег? – тяжело вздохнула Варька. – Чтоб муж, да с такими деньгами, еще и тупым оказался – это большое счастье!

Лена тоже вздохнула – ей уже давненько ни денежных, ни умных, ни просто мужей не попадалось. Хотя… А вот Наумов помогал надевать Лене пальто и искренне недоумевал:

– Варя! Ты мне объясни! Как люди, у которых мозг с грецкий орех, как они добывают такой капитал? Ты мне скажи – ка-а-а-к?

– Да он и не добывал, – отмахнулась Варька. – Неделю назад ему от родителей досталось целое состояние. А он… он просто не успел его до конца спустить. И мой священный долг – приумножить эти богатства и перетянуть их на себя, любимую!

– Если что, знай, что у тебя есть верная подруга, – ответственно насупилась Лена и даже прерывисто всхлипнула от избытка чувств. – Варенька! Завтра мы тебя ждем! У нас… на ужин… Сеня! Ну скажи же, что мы завтра устраиваем у тебя ответный ужин. Надо же обаять жениха по всем правилам! И в конце концов, ввести его в наш дом… Кстати, ужин будем устраивать на твоей территории.

Наумов счастливо кивнул:

– С тобой – хоть ужин, хоть обед, хоть файв-о-клок! – счастливо воскликнул он, прижал к себе Лену и чмокнул ее в щеку.

– Н-нет… – перекосилась Варька, наблюдая эти телячьи нежности. – Леночка, тебе нужен совсем другой мужчина. Тебе нужен добытчик, вот!!!

– Кто-о-о-о?! – ошалело вытаращился на дочь Наумов, но Лена уже тащила его вон из ресторана.

– Арсений! Пойдем скорее, нам еще машину ловить…


Поздно ночью, когда они с Маринкой уже обсудили все ресторанные подробности, когда Лена уже описала ей жениха Варьки с дотошностью криминалиста и когда уже дочка посапывала в своей кровати, Лена сидела на кухне одна, крепко обхватив большую кружку с чаем, и счастливо улыбалась.

С ума сойти. Вот еще совсем недавно в ее жизни не было никакого Наумова, никакой Варьки и вообще – ничего интересного. Она приходила домой, что-то варила, стирала, шила на заказ какие-то тряпки и ничего светлого, волнующего вообще не ожидала. И вот оно вдруг нежданно нахлынуло! Закружило! Захватило! И оказалось, что она – королева! Ну а кто ж еще? Нет, ну пусть не для всех, но для Наумова-то точно! И пусть он ее любит. Сама она еще не знает, как к нему относится, но он… он буквально плавится от любви! Ой, ну как же здорово! Хотя иногда это напрягает. Ну вот сегодня! С чего, спрашивается, он написал на этого Мякиша такой пасквиль? А Лене потом думай – изворачивайся! И опять же, за какие шанежки? И вот еще – завтра ужин устраивать… Нет, она предложила это сама, но… но просто потому, что надо же было что-то делать! И деньги упускать не хочется. Может, каким-то боком и ее коснется, а то так надоело уже каждую копейку в орла целовать… Да и потом – на безрыбье и рак рыба, а этот Наумов еще ничего себе рак… симпатичный.

Утром Лену разбудил телефонный звонок. Ничего не соображая спросонья, она поплелась к трубке и вяло пробормотала:

– Алло, вы позвонили не вовремя, это я – автоответчик вам говорю. Повторите свой вызов часов через пять, – и поняв, что на другом конце трубку бросать не собираются, она удивилась, но прилежно продолжила. – Пи-пи-пи-пи…

– Какое «пи-пи»! – рванулся в ухо голос Анфисы. – Ты говорила, что к тебе в восемь можно!

– А-а, это я лукавила, нельзя ко мне, Анфиска, – потихоньку начала просыпаться Лена. – Ты лучше… ты знаешь, а давай ты завтра придешь, а?