Он так ее желал, что нарочно медлил. Ляля тоже не торопилась, но в отличие от него все-таки начала действовать. Она чуть небрежно провела рукой по ноге, обтянутой тонким капроном, затем – по обнаженному бедру, потом – по груди, упакованной в блестящий атлас. Ляля умудрялась одновременно и как бы между прочим ласкать себя и одновременно сбрасывать одежду: сначала черные трусы, потом – чулки, затем настала очередь бюстгальтера. Ляля проделывала все это так, словно исполняла тщательно разученный танцевальный номер. Андрею даже показалась, что в ванной играет музыка, которая, как ни странно, прекрасно подходит и к пожелтевшим стенам, и к вытертому почти до дыр линолеуму на полу. Потому что музыка, которую слышали только они с Лялей, как волшебным светом, окутала все вокруг и с легкостью поменяла декорации, превратив замызганную ванную комнату в сияющую волшебными огнями сцену, на которой медленно и очень изысканно танцевала прекрасная обнаженная женщина. Танцевала в первый и в последний раз для одного-единственного мужчины в мире.

Музыка звучала в ушах Андрея все громче, она становилась почти невыносимой, потому что мощно давила на все его тело, которое готово было вот-вот взорваться от напряжения. И чтобы избавиться от этой мучительно-сладкой боли, Железнов закрыл глаза и грубо повалил Лялю на слегка влажный пол.

– Извини, – неуверенно произнес Андрей спустя минут десять, когда они после короткой схватки перебрались в комнату, раздвинули диван и спрятались под одеяло.

– Ничего, все нормально. – погладила его по голове Ляля. – Бывает.

– Нет, я не всегда такой бываю.

– А ты обычно какой? – она приподнялась на локтях и посмотрела прямо в его карие, почти черные глаза. Правда, сейчас в них появились солнечные, янтарного оттенка, искры. Может быть, потому, что Андрей был счастлив?

– Расскажи мне о себе, – попросила Ляля и пригладила его встрепанные седые волосы. – Ты женат?

– Хороший вопрос, – засмеялся он. – И главное, задан, так сказать, вовремя. Как женщины так могут? Сначала прийти ночью в дом к незнакомому мужчине, затем устроить танцы, а потом спросить – эй, парень, слушай, а ты, кстати, не женат?

– А что это меняет? – даже и не подумала обижаться Ляля. – Мне все равно, женат ты или нет. Ну, почти все равно…

– Вот видишь, а говоришь, что тебе все равно, – ответил Андрей довольным тоном.

Потому что первая часть ее ответа ему не понравилась – как это Ляле может быть все равно – женат он или нет? Значит, ей вообще безразлично все, что его касается? Нет, так не пойдет. Ее непременно должна интересовать каждая, даже самая незначительная, подробность его жизни.

Железнова не смущало, что ему самому совсем не интересно, что происходит с Лялей за стенами этой комнаты. Чем она занимается? Где живет? Кто ее ждет? Какая разница! Ведь все это было в ее жизни до того, как появился он, Андрей Железнов. И ему было совсем не стыдно за то, что несколько минут назад самую хрупкую и самую нежную в мире девушку он практически завалил на грязный пол в ванной, словно шлюху в дешевом борделе. Нет, ему не было стыдно! Наоборот, Андрей переживал столь редкие в его жизни мгновения покоя и счастья, которыми ни с кем не хотел делиться, даже с Лялей. Сейчас ему был интересен только один человек на свете – он сам. Если бы кому-то пришло в голову упрекнуть его в эгоизме, то Андрей очень сильно удивился бы. Разве встретить женщину, о которой ты грезил столько лет, и наслаждаться подобным приобретением – это преступление?

– Вообще-то я женат, то есть был женат. Но через две недели буду свободен, как ветер, – улыбнулся Андрей.

– Это как? – не поняла Ляля.

– Короче, история простая и душещипательная одновременно. Будешь слушать? Она длинная, – предупредил Железнов.

– Буду, – вздохнула Ляля.

– Итак, жил-был парень на берегу Балтийского моря. То есть я жил…

– Я поняла, поняла, давай, дальше рассказывай.

– И вот этот самый парень закончил музыкальную школу, прогулялся в армию, где от души поиграл в оркестре на всех возможных инструментах. Потом вернулся домой и начал чесать репу – чем бы ему заняться? Вообще-то почти все его школьные товарищи уже давно бороздили моря-океаны и приличные деньги зарабатывали. А парень наш вдруг взял и женился – денег нет, жить негде, да еще и ребенок родился. Короче, кошмар. А из родителей у парня только мама, которой тоже помогать надо. Интересно?

– Обычно, – пожала плечами Ляля. – Но ты рассказывай, может, дальше оригинальнее будет.

– Не будет, – насупился Железнов. – Дальше еще хуже. Парня отправили в Москву, денег подзаработать. А он…

– А он поет песни в ресторане и никаких особых денег пока заработать не может, – подхватила, умудрившись даже попасть в ритм его короткого рассказа, Ляля.

– Поэтому, увы, ему пришлось дать отставку и потребовать развода с объяснением, мол, не оправдал возложенные надежды. Как думаешь, этот парень действительно совсем безнадежный?

– Почему безнадежный? – удивилась Ляля. – Ты так душевно поешь. Разве этого мало? Я же видела, какими глазами на тебя женщины в ресторане смотрят. А что касается денег, так к человеку одновременно все таланты никогда не приходят. В какой-то части жизни он больше способен петь. В другой – начинает деньги зарабатывать. Как говорится, всему свое время. Меня еще моя прабабушка учила – чтобы все и сразу, так никогда не бывает. Да и зачем? Скучно же будет. Или, чего доброго, можно задохнуться, желая захватить все-все – деньги, талант, успех, любовь. Хотя большинство людей именно так и хочет. А зачем? Я вот как думаю: пусть сначала будет любовь. А уж потом – все остальное. Ты согласен?

Андрей несколько минут колебался, а потом начал тихо петь – одну песню за другой. Мелодии были хоть и простые, но за душу цепляли. А слова казались написанными легко и просто – как будто на то, чтобы сочинить их, ушло буквально несколько мгновений. И только Андрей знал, сколько времени было отдано каждому слову. У него никогда не получалось писать песни быстро. Ни сейчас, ни потом, когда он станет всеми признанным, успешным автором хитов. Но до этого было еще далеко. А сейчас он тихо пел свои песни одной-единственной слушательнице – «девушке цвета шампанского».

– Жаль, – вздохнула Ляля, когда он замолчал.

– Что? Плохо? – вздрогнул Андрей от обиды. Когда он пел, то чувствовал, что ей нравится. Не мог же он так ошибиться!

– Жаль, что ты забыл ту песню, которую пел мне сегодня ночью, когда я пришла. Она тоже была замечательная. Как и эти, они такие же чудесные. Но может быть, ты вспомнишь ту, первую?

– Ты все перепутала, – засмеялся Андрей. – Она не первая, а последняя.

– Ну, может быть, ты все-таки ее вспомнишь? – жалобно, с интонациями избалованного ребенка попросила Ляля. А затем, не дождавшись ответа, легла на него сверху. Такая легкая, такая воздушная и такая родная!

– Не переживай, – погладил он Лялю по обнаженной спине, которая на ощупь была похожа на шелк, впитавший в себя много-много солнечного тепла. – Я напишу для тебя другие песни. Самые разные. И самые красивые. Пообещай мне только одно…

– Все что угодно, – она покорно прижалась к нему своим тонким телом.

– Ты никогда не захочешь стать певицей. Я артисток терпеть не могу.

– Не волнуйся. Я тоже. Да и зачем мне это нужно? Мне, кстати, недавно предлагали для мужского журнала сняться. Ну, ты понимаешь. Нет, нет, ничего особенного – просто красивые фотографии в нижнем белье.

– Не смей даже думать об этом! Ты что – шлюха? – Он так разозлился, что, не рассчитав силы, сжал ее хрупкие плечи слишком сильно. Она даже застонала от неожиданной боли.

– С ума сошел, отпусти! – попыталась вырваться Ляля.

Но Железнов держал крепко.

– Не смей, – снова приказал он, хотя одна-единственная ночь еще не давала ему никаких прав на эту женщину. Но Андрей чувствовал, что у него есть право вести себя именно так – грубо, жестко и без объяснений. Как собственник. Как хозяин.

Ляля долго молчала. Андрей решил, что она начала засыпать. А потом понял, что она обиделась.

– Ляль, ну неохота мне, чтобы на тебя другие смотрели… – прошептал он тихо, а затем ласково провел рукой вдоль ее тела, от чуть острого плеча до гладкой «отполированной» пятки.

И удивился – разве таких женщин снимают для эротических журналов? Такие предназначены для одного-единственного мужчины, сумевшего заметить и оценить эту удивительную женственность, демонстрировать которую на глянцевых страницах просто-напросто противопоказано! Да и что демонстрировать? Небольшую грудь? Слишком хрупкое тело? Да, ему все это ужасно нравится. Но совершенно не таких женщин привыкли видеть на страницах откровенных мужских журналов. «Наверное, она все это придумала для того, чтобы меня позлить», – догадался Андрей. И ему стало жаль Лялю. Он решил поставить точку в этом странном разговоре.

– Так что, Лялька, выбрось все из головы. А то я расстроюсь.

– Хорошо хоть не пригрозил, что, мол, в случае чего – ноги в цемент, – прошептала она и стала нежно его целовать.

– А кто так говорил? – не понял Железнов. Но не слушал ответа, потому что от ее прикосновений уже начал терять всякую способность думать и слышать.

– Неважно… – вздохнула Ляля.

Оказалось, что она умеет целоваться как-то по-особенному. А может быть, у Андрея Железнова было слишком мало опыта. Ведь ему не так давно исполнилось всего двадцать пять лет. А может быть, дело было совсем не в опыте и не в возрасте, а Ляля, действительно, обладала каким-то особенным женским талантом.

Только спустя много лет, вспоминая эту ночь и все последующие, Андрей поймет, что Ляле от природы был дан редкий дар – талант к импровизации. Именно поэтому любовь с ней всегда была разной.

Роман длился один месяц, в течение которого Ляля неожиданно исчезала дважды.

Первый раз это случилось через неделю после той удивительной ночи, когда она его брила, потом танцевала, а затем Андрей пел. Всего за одну ночь они успели продемонстрировать друг другу все свои таланты. Может быть, потому, что предчувствовали – времени у них совсем немного. Или, наоборот, случайно встретившись в прокуренном, шумном зале ресторана, они сразу узнали друг друга и поверили в то, что эта встреча – навсегда. А значит, нет смысла скрываться, врать, притворяться. Можно позволить себе самую большую роскошь на свете – быть собой. В любом случае Андрей Железнов не представлял, как он будет жить один в этом чужом, равнодушном городе. Ведь когда он возвращался домой после полуночи, а там его ждала Ляля, то все происходящее сразу обретало смысл.