Ольга Крючкова - Яблоко Купидона

– Но вы так молоды! – снова воскликнул майор.

– Меня очень рано выдали замуж, мне едва исполнилось шестнадцать лет. Муж же был старше – почти на двадцать. Но, не смотря на это, мой брак был счастливым. Увы, постоянные волнения, связанные с государственными делами, подорвали его сердце. Я устала, и хочу удалиться в свой номер.

– Я провожу вас, так будет лучше. Вы не будите против? – проявил инициативу Завьялов.

– С удовольствием.

Почти всю ночь зеленоглазая красавица снилась Сергею Львовичу, причем в весьма откровенном виде: то обнаженной, а то и вовсе принимающей соблазнительные позы. На утро майор проснулся совершенно разбитым и острым желанием застрелить кого-нибудь на дуэли: увы, ему надо было отправляться к господину Боголюбскому. И он, разумеется, не ждал он этой встречи ничего хорошего.

Ольга Викторовна также была взбудоражена встречей с господином Завьяловым. Он показался графине человеком весьма достойным, воспитанным и даже красивым. Невольно она задумалась, что пора устроить свою личную жизнь, ведь не может же она жить вечной вдовой, да и сыну нужна мужская рука.

В то время как майор отправился к господину Боголюбскому по указанному адресу, графиня раздумывала, как бы в рамках приличия отблагодарить майора за свое спасение от назойливого купца: может пригласить его на ужин? – а прилично ли это будет выглядеть? – женщина, сама приглашает…

Немного поразмыслив, Ольга Викторовна решила, что в этом не будет ничего дурного, тем более, что она представилась своей девичьей фамилией, хотя, она понимала, что у портье зарегистрировалась как графиня Ремизова.

Женщина пребывала совершенно в растрепанных чувствах, она сознавала, что Сергей Львович ей нравится, и даже более, чем следовало бы.

Сергей Львович вошел в кабинет господина Боголюбского. Перед ним за огромным столом, заваленным бумагами сидел лысоватый полный мужчина в пенсне.

– Простите, сударь, – обратился к нему визитер, – могу ли я видеть господина Боголюбского?

– Конечно, я перед вами, присаживайтесь. По какому делу?

Завьялов протянул чиновнику казенную бумагу.

– О-о-о! – Протянул Боголюбский. – Батенька, плохи ваши дела. Графиня была у меня лично и требовала самой жестокой расправы над вами. Что же мы будем делать?

Боголюбский неприятно и двусмысленно воззрился на майора. Тот в свою очередь прекрасно понял, что имеет в виду чиновник: как всегда денег, дабы замять сей инцидент. Но Сергей Львович не собирался расставаться с ассигнациями, полученными за честную безупречную службу.

– Думаю, вам следует разобраться, – предложил он.

– Хе-хе! В чем, голубчик? Вы же видите: здесь черным по белому написано, что есть свидетель вашего проступка.

– Позвольте полюбопытствовать: и кто же он?

Боголюбский удивленно вскинул брови.

– Ну, хорошо. Я вам скажу. В конце концов, по закону, вы имеете право знать его имя. – Он порылся в ворохе папок, возвышающихся на столе, словно Пизанская башня, готовой рухнуть в любую минуту, и извлек нужную. – Вот… сейчас, – он открыл папку и достал некую бумагу. – Свидетеля сего зовут Адам Треверс, он гувернер Его Сиятельства юного графа Ремизова. Этого вполне достаточно, дабы возбудить дело в суде за неуважение к его особе и нанесение телесных повреждений. Э-э-э… тянет так…

– Рублей на пятьсот, – закончил фразу майор.

Чиновник усмехнулся.

– А может и более…

Сергей Львович достал из кармана письмо и протянул его Боголюбскому.

– Вот прочтите.

– Что это? – удивился тот.

– Признание вашего свидетеля.

Чиновник округлил глаза, но взял письмо и начал внимательно его читать.

Сергей Львович внимательно смотрел на него и получал несказанное удовольствие.

– Э-э-э… Это как же? Теперь мистер Треверс не служит у Ее Сиятельства? – удивился Боголюбский. – И он пишет, что юный граф проявил по отношению к вам неуважение. Ничего не понимаю… Что же я скажу графине?

– Да, что хотите! Лучше всего правду, что ее отпрыск – наглец, которого свет не видывал.

– Вы не понимаете, что говорите! Это будет стоить мне места! У Ее Сиятельства связи в самом Петербурге, – распылялся чиновник.

– Да, Бог с ними, со связями. Чай до Петербурга далеко. Давайте решим сие дело полюбовно, – предложил Завьялов.

– Это простите: как?

– Я так поминаю, что заседания суда не избежать.

– Да, вы совершенно правы.

– Так вот, вы пригласите на него мистера Треверса, и он подтвердит, что я говорю правду. Он пребывает в имении Вересово, у жены.

Чиновник и вовсе растерялся.

– Вы губите меня!

– И что прикажите мне сделать: сесть в тюрьму ради того, чтобы Ее Сиятельство госпожа Ремизова осталась довольной? Ни за что!!! Выкручивайтесь теперь сами, как хотите.

Сергей Львович вышел из кабинета довольный собой, оставив господина Боголюбского в полном смятении и растерянности.

Господин Завьялов несколько повеселел и, покручивая ус, сел в коляску. Проезжая мимо цветочного магазина, он велел остановиться. Войдя в него, Сергей Львович попал в царство экзотики. Мало того, что в магазине на витрине были выставлены привычные для русского человека: розы, гвоздики, тюльпаны, фиалки и еще множество всего, видимо выращенного в местных оранжереях, так вдобавок ко всему, он увидел такие цветы, названия которых и вовсе не знал. Например: герберы, каллы, стрелиции, молюцеллы… и так далее.

К Сергею Львовичу подошла миловидная женщина.

– Что желаете, сударь?

– Я…я…я, – растерялся майор. – Хотел бы купить необычный букет…

– О, это легко! В наших оранжереях произрастают очень необычные и красивые цветы. Я подберу вам. Скажите, если не секрет: примерный возраст вашей дамы.

– Думаю, лет тридцать…

– А еще вы можете что-нибудь сказать о ней? Поверьте, я спрашиваю вовсе не из любопытства, а дабы помочь вам произвести впечатление на даму.

– Она – богатая женщина и вдова…

– О! – воскликнула цветочница. – Тогда вам надо купить «Каприз Афродиты»! Это наверняка ей понравится.

Женщина выбрала один из многочисленных букетов, стоявших на прилавке.

– Вы думаете? – засомневался Сергей Львович, но по виду букет был действительно хорош.

– Конечно, вот смотрите: это антуриум, это орхидея, это папоротник, – цветочница указывала пальчиком на цветы, называя их, – это монстера, протея и ваксфлауэн.

У майора голова закружилась от такого изобилия экзотики и названий, которые просто нельзя воспроизвести.

– Хорошо, только упакуйте красиво с ленточкой…

По прибытии в «Ренессанс» Завьялов направился к себе в номер, поставил букет в вазу, переоделся и попытался обдумать дальнейший план действий.

Воспоминания об Ольге Викторовне, волновали его воображение. «Она красива, молода, богата… Что я – для нее? Всего лишь случайный знакомый… Как я приду к ней с цветами? Она прогонит меня… А может быть, и – нет? Я в растерянности, никогда еще я так не терялся перед женщиной. Да, но какой женщиной!!!»

В это время графиня размышляла, сидя около зеркала, Даша ловко управлялась с ее локонами. «Этот Сергей Львович мне нравится… Ах, это невозможно… Но почему же? Я – вдова, как уже два года. Что в этом дурного? Но как Николенька воспримет эту новость? Ведь он так любил отца? Что же делать? В случае чего велю Даше молчать, а там как Бог даст. Не могу же похоронить себя раньше времени!?»

Когда последний локон был прибран, Ольга Викторовна, сказала:

– Даша, подай мне письменный прибор.

Она быстро написала:

«Сударь, я хотела бы еще раз поблагодарить вас за вчерашнюю услугу. И была бы очень рада отужинать с вами сегодня вечером в моем номере часов в семь вечера…»

Буквально через пять минут Даша уже стучалась в номер Завьялова. Он сам отворил ей дверь, ибо не располагал прислугой и привык делать все сам.

– Сударь, простите меня за беспокойство, – произнесла горничная. – Моя хозяйка велела передать вам эту записку…

Сергей Львович был явно удивлен, но тотчас выхватил записку из рук горничной, не удержался и сразу же прочитал.

– О! Передайте Ольге Викторовне – это честь для меня! Я непременно буду в указанное время.

Как только Даша удалилась, Сергей Львович смог едва взять себя в руки, он чувствовал, что он весь трепещет от желания видеть госпожу Морозову. Он немедленно оделся, решив отправиться в винную лавку, дабы купить приличного вина для ужина: он как мужчина не мог прийти к женщине с пустыми руками!

Из множества вин он выбрал Совиньон Блан, легкое виноградное вино, обладающее приятным терпким вкусом. Теперь Сергей Львович был готов посетить предмет своих грез.

Ровно в семь вечера Сергей Львович, в отличном темно-коричневом костюме, с набриолиненными волосами по последней парижской моде, благоухая отличным дорогим одеколоном, стоял перед дверью Ольги Викторовны, держа в одной руке «Каприз Афродиты», в другой – бутылку Совиньон Блан.

Он не знал, как постучать в дверь, ибо руки были заняты. Неожиданно дверь отворилась: перед его взором предстала очаровательная хозяйка, облаченная в терракотовое платье с глубоким декольте…

– Ах, сударыня… – пролепетал Завьялов, буквально задыхаясь от волнения и восхищения.

– Прошу вас, – пригласила дама и, видя, что гость пришел не с пустыми руками, распорядилась: – Вино поставьте на стол.

Сергей Львович подчинился и преподнес даме цветы:

– Ольга Викторовна, сей «Каприз Афродиты» – для вас.

Женщина немного растерялась, ей давно не дарили цветов, после смерти мужа она вела уединенный образ жизни. Она приняла букет и протянула руку для поцелуя:

– Благодарю вас, Сергей Львович. Это дивный букет оправдывает свое изящное название…

Завьялов вожделенно прильнул к ручке, женщина же почувствовала легкую дрожь, пронзившую ее тело…