Ольга Крючкова - Яблоко Купидона

Истопник бросился за лекарством. Фридрих Карлович, ловко скрутив юнца: животом вниз, а руками, которые он крепко держал – верх, да еще и надавливал коленом на поясницу, приказал:

– Федор, запрокинь ему голову, и влей лекарство в рот, а затем зажми, дабы не выплюнул!

Истопник терпеть не мог наглого барчука, который вот уже несколько лет подряд нарушал летом спокойствие усадьбы, и с удовольствием проделал указанные действия.

Николеньке ничего не оставалось делать, как проглотить сильное успокоительное, потому как Федор так зажал ему рот, что свело челюсти.

– Федор, смени меня! – приказал Фридрих Карлович. – Годы, увы, – не те, чтобы так урезонивать молодежь. – Он отер потный лоб платком. – Через десять минут заснет. А ты, Федор, погляди за ним.

Ольга Викторовна расплакалась, но, дотронувшись до щеки, поняла: ее украшал синяк.

– Ах, Ольга Викторовна, голубушка, и вам досталось! Идемте, сделаю вам примочку, – предложил Фридрих Карлович, немного отдышавшись.

Доктор, кузина и графиня спустились в гостиную.

Ольга Викторовна попыталась собраться с мыслями, ей это удалось:

– Наташа, – обратилась она к кузине, – позволь узнать: а где же мистер Треверс?

Кузина виновато улыбнулась.

– Видишь ли, дорогая, пока ты находилась во Владимире, он покинул службу, даже не потребовав плату за последний месяц.

Графиня встрепенулась.

– Как? Отчего он ушел? Да еще и без жалованья?

– Думаю, Ольга Викторовна, что его терпение закончилось также как и у предыдущих гувернеров, – предположил доктор, не зная об истинной причине ухода Треверса.

– Но мне казалось, что они ладят… – робко возразила графиня.

– Это только на первый взгляд. Вот прижмите к щеке, через пару дней не останется и следа.

Фридрих Карлович смочил салфетку неким зельем и протянул графине.

– Благодарю. О! Жжет! – воскликнула она.

– Придется потерпеть, – констатировал доктор. – Я возьму на себя смелость, Ольга Викторовна, вы уж не обессудьте… Вряд ли Наталья Павловна вам решиться такое сказать. – Он откашлялся. – Дело в том, что Николай Николаевич – чрезмерно капризен и совершенно не контролирует свои эмоции…

Ольга Викторовна округлила глаза.

– И что же? Он – слишком слабый и впечатлительный ребенок.

– Отнюдь, Ваше Сиятельство. После падения с лошади, я с разрешения Натальи Павловны, тщательно осмотрел вашего сына, и, к счастью, не нашел у него никаких заболеваний.

– Как? – удивилась графиня.

– Вот так, Ольга Викторовна. Вы слишком много времени уделяете Николаю, он же окончательно подчинил вас своей воле. Еще пару лет и он окончательно станет домашним тираном. И вряд ли потом найдется девушка, которая пожелает связать с ним свою судьбу. Думаю, ваш покойный супруг хотел бы видеть своего сына сильным и решительным мужчиной, способным принимать ответственные решения.

Ольга Викторовна снова расплакалась, понимая, что немец прав.

– Что же мне делать?

– Выйти замуж! – отчеканила кузина.

– Да, да! Совершенно с вами согласен, Наталья Павловна! Это выход из сложившейся ситуации. И хорошо бы, если ваш избранник был человеком военным и решительным, – закончил мысль доктор.

Ольга Викторовна невольно вспомнила Сергея Львовича и разрыдалась еще сильней: ей было стыдно. Что же она теперь ему скажет? – лучше признаться сразу в том, что у нее есть сын и он…просто невыносим.

– Вот выпейте, – Фридрих Карлович протянул графине успокоительные капли в склянке.

Та выпила их залпом.

– Душа моя, а как с тем негодяем, который избил Николеньку? – поинтересовалась кузина.

Графиня отерла слезы носовым платком и смачно в него высморкалась:

– Идет дознание. Я попросила надежного человека… Он сделает все, как полагается…

– Ольга Викторовна, простите меня за очередную дерзость, – издалека начал доктор. – Может быть, в связи с нашим последним разговором, вы отмените свое решение и прекратите дело?

– Отчего же? – удивилась графиня.

– А, вы, уверены, что в поезде произошло все именно так, как рассказал мистер Треверс?

Ольга Викторовна задумалась и призналась:

– Нет, уже не уверена…

Сергей Львович не находил себе места от ревности. Он оделся, спустился в холл гостиной и поинтересовался у портье:

– Любезный, подскажи мне, где можно хорошо провести время?

– Вас, сударь, интересуют девочки, или карты?

Завьялов задумался.

– Карты…

– Тогда вам надо в дом Жарова… – и портье объяснил, как до него добраться.

Завьялов нанял извозчика и то отвез седока по названному адресу.

Дом Жарова стоял почти в центре города, его вход освещали газовые фонари. Около парадной уже стояло порядка десятка карет. Сергей Львович понял: сие место пребывания пользуется у здешних жителей изрядной популярностью.

Он вошел в прихожую, к нему тотчас подскочил расторопный гардеробный, приняв плащ и шляпу.

Майор вошел в игорный зал, где несколько женщин, одетых с явным вызовом прохаживались вокруг карточного стола, за которым расположились игроки в покер. Определялось право раздавать карты согласно жребию. Каждый игрок поочередно снимал колоду с целью подрезать самую старшую карту, дающую право сдавать.

Сдатчик просмотрел колоду, затем старательно перемешал, видя только крап, и отдал соседу, который разделил ее на две части. И та часть, которая была внизу – переместилась наверх. Наконец сдатчик раздал карты: игра началась.

Вокруг стола собрались зрители, многим из них было просто любопытно, а у иных – пусто в карманах, и свою тягу к игре они утоляли лишь ее созерцанием.

Сергей Львович также присоединился к любопытным, не желая рисковать деньгами. Хотя, зачем он тогда сюда приехал? – Завьялов и сам не знал. Скорее всего, с желанием скоротать время.

Неожиданно к нему подошла женщина в темно-вишневом платье. Майор ощутил запах недорогих духов и поморщился.

– Не решаетесь сыграть? – поинтересовалась она.

Завьялов кивнул.

Дама сомнительного поведения не унималась:

– А, может быть, сыграем в другую игру? – предложила она.

Мужчина взглянул на сию «жрицу любви» более внимательно: она была немолода, скорее лет тридцати, может чуть больше; лицо с изрядным слоем пудры и румян казалось неестественным; ярко-алые губы манили, но в то де время отталкивали…

Сергей Львович натянуто улыбнулся:

– В другой раз…

Дама кисло улыбнулась и направилась к следующей жертве. Сергей Львович направился в другой зал. До его слуха донеслись слова: флеш-рояль, стрит-флеш[27], каре, фул-хаус[28], значение которых он едва припоминал. Но это было неважно. Постояв около игорного стола и в этом зале, ему стало нестерпимо скучно, и он направился в буфет, дабы пропустить рюмочку коньяку.

Неожиданно Завьялов заметил господина Боголюбского, который сидел за столом с неприлично раскрашенной женщиной. Она пила шампанское из высокого бокала, служитель же закона расточал в ее адрес сальные взгляды.

Завьялов отвернулся и с разгона махнул коньяку, закусив тонким ломтиком лимона.

– Господи, и чего я здесь делаю? Вот только в карты мне не хватало продуться? А может попробовать? Во что я играл последний раз? – он начал лихорадочно вспоминать правила игры в покер, единственное, во что он когда-либо играл.

Через пятнадцать минут Сергей Львович сидел за игральным столом. Невольно он почувствовал запах, исходивший от темно-зеленого сукна, обтягивающего стол: это был запах азарта, смешанный со страхом проигрыша и надеждой на выигрыш несметного богатства.

Он решительно открыл портмоне, достал ассигнацию и положил на банк посередине стола. Сдающий распечатал новую упаковку. Наконец, карты были розданы, и каждый из игроков определил силу своих карт и по возможности стал повышать ставку, дабы произвести замену любого количества своих карт.

Сергей Львович играл машинально, без какой-либо надежды на выигрыш. Ну, подумаешь, проигрыш в пятьдесят рублей – не велика потеря, хотя, впрочем, обидно.

Неожиданно его глаза застелила пелена, почудился голос Ольги Викторовны. «Играй, да меру знай», – сказала зеленоглазая красавица… После ее слов случилось и вовсе невероятное: Завьялову пошла карта, и он оказался в выигрыше, взяв банк в двести пятьдесят рублей.

Сергей Львович остался за игральным столом, положив на банк двести рублей – ставки росли…

Сергей Львович проснулся и огляделся.

– Кажется, я в гостинице… – догадался он. – Так что же было вчера?

Голова нестерпимо болела, во рту пересохло. Он встал, обнаружив, что спал прямо в брюках и жилете, и направился к столу, где стоял графин с водой.

Приблизившись к столу, Сергей Львович удивился:

– Это еще что такое? И откуда у меня столько денег? – он взял одну из ассигнаций в руки. – Я что вчера ограбил банк? Не может быть… – Сергей Львович дрожащей рукой налил воды в стакан, залпом выпил и неприлично икнул. – Мало того, что меня посадят за избиение ребенка, так еще и обвинят в воровстве. Так, так… Чего делать? – неожиданно его осенило: – Бежать!!! Но куда?..

Сергей Львович рухнул на стул и представил, как его в кандалах гонят по Владимирскому тракту.

В дверь постучали.

– Вот уже пришли… Не удивлюсь, если это – Боголюбский…

Завьялов открыл дверь.

– Сударь, – обратился е нему элегантно одетый визитер. – Я принес вам карточный долг, как и обещал. Вот, – он достал из пухлого портмоне увесистую пачку купюр. – Ровно три тысячи рублей.

От такой суммы у Сергея Львовича подкосились ноги.

– Вы ничего не перепутали? Вы точно мне должны деньги? – уточнил он.

– Совершенно точно, сударь. Видите ли, я имею смелость напомнить вам, что князья Мещерские всегда платят долги…

Завьялов слегка икнул.

– Простите меня, ради Бога… Я видимо вчера много выпил и совершенно ничего не помню… Простите, даже вас…