Я не знаю, как долго мы ездили по ночному городу. Я смотрела на него, а он на дорогу. Только изредка на меня взгляд переводил и снова отворачивался. Боже, как же я соскучилась по нему рядом со мной, как же я соскучилась по каждой черте его лица, по его профилю, по его длинным ресницам и пальцам на руле. Я могла сколько угодно врать нам обоим, что все кончено, я могла прогонять его и кричать себе, что ненавижу его, но при этом сходить с ума от отчаянной любви к нему. Наверное, всю ее силу осознаешь только, когда теряешь человека. По-настоящему теряешь. Безвозвратно. Когда у вас точно уже не будет вместе ничего общего, ни одного слова или взгляда. Когда вы не имеете права позвать его по имени и набрать его номер телефона. Когда даже ваше прошлое перестает иметь значение… Это так страшно. Это ТАК невыносимо больно. Это ломка. И когда нет от нее избавления, начинаешь понимать, что готова простить что угодно, забыть, оставить в прошлом, лишь бы так не болело.

— Я всегда тебя ждала, Кирилл.

Резко дал по тормозам и свернул на обочину. Вцепился в руль и смотрит по-прежнему в лобовое стекло, а я руку протянула и костяшками пальцев повела по колючей скуле. Он вздрогнул, и я вместе с ним.

Приподнялась и прижалась губами к его щеке, замирая от наслаждения сделать это самой за столько времени. Иметь право это сделать. Он глаза закрыл и дышит тяжело через раздувающиеся ноздри, а я целую и остановиться не могу. Губы обжигаю о его кожу, и хочется еще и еще с диким упоением, с таким безумным удовольствием, словно я сделала долгожданный глоток воды после опустошающей и иссушающей все тело жажды. Обхватила его лицо ладонями, поворачивая к себе и прижимаясь губами к его губам. Легкое касание, и оба замерли, глядя друг другу в глаза, и еще одно, отрываясь на доли секунд, чтобы с громким стоном впиться в друг друга, жадно проталкивая языки. Сплетая вместе. Потянул меня на себя. Рывком усаживая на колени, лихорадочно задирая подол платья на пояс, притягивая за ягодицы вперед, не отрываясь от моих губ в голодном поцелуе. Откинулась назад, подставляя грудь его широко раскрытому рту, случайно надавила на руль, и машина взвыла, но никто из нас даже внимание не обратил. Кирилл дернул вниз корсаж платья. Слабая резинка ворота с легкостью спустилась, обнажая грудь с болезненно набухшими сосками. Тяжело дыша, смотрю, как загорелись его глаза, наклонился и жадно втянул сосок в рот, а я, запрокинув голову, протяжно застонала, двигаясь на его коленях и чувствуя промежностью напряженный член, и ощущая острую необходимость почувствовать его в себе. Немедленно. Сейчас. Убедиться, что все по-настоящему. Он настоящий. Мы настоящие, и он вернулся ко мне. Выбрал меня.

Когда муж проник в меня пальцем, я глубоко вздохнула и всхлипнула, впиваясь ногтями в его плечи, но он тут же вытащил его и набросился на мой рот, заглушая стон разочарования, умело растирая подушечкой пальца пульсирующий клитор, размазывая мою влагу вдоль всего лона и снова проникая внутрь, хрипло постанывая мне в губы. Молча. Ни одного слова не говорит, только ласкает до умопомрачения и смотрит мне в глаза, а я не могу смотреть, мои веки словно свинцом налиты, и все тело вскидывает от возбуждения. Голодная по нему за этот год до исступления. Забывшая об оргазмах и о том, какое наслаждение могут дарить мужские пальцы… любимые мужские пальцы. Никакая механика не заменит этого дикого возбуждения мозга, когда только от одной мысли, что это ОН, уже начинает трясти. Все вернулось с какой-то безумной остротой, с узнаванием и в то же время новизной каждого касания, поцелуя и толчка. Но я не могла сейчас думать ни о чем, я хотела его чувствовать рядом. В себе, на себе и возле себя. Я не могла справиться с дыханием. Не могла дышать. Я захлебывалась каждым вздохом, потираясь горящей плотью о его пальцы, глядя пьяным взглядом, как ловит ртом мои соски, как жадно втягивает их в рот, не переставая толкаться пальцами глубоко внутрь, удерживая меня за поясницу, не давая пошевелиться.

В этот момент опять зазвонил его сотовый. Потянулся за аппаратом, не прекращая двигать рукой, заставляя закатывать глаза, и когда ответил хриплым «алло», я сорвалась, кусая губы, чтобы не закричать. Содрогаясь и сжимая обеими руками его запястье.

— Да, — прокашлялся, — мама со мной. Что? Вот черт. Мы сейчас будем.

Отключил сотовый, глядя на меня все еще вздрагивающую и тихо постанывающую после волны наслаждения.

— Дома то ли трубу прорвало, то ли бойлер потек. Говорят, все в воде.

Мы расхохотались одновременно, и Кирилл наклонил меня к себе, целуя в искусанные губы.

— Я с тобой закончу дома. Поехали, а то дети утонут.

* * *

В квартиру мы поднимались по лестнице, лифт не работал, останавливаясь в пролетах, чтобы целоваться до умопомрачения и боли в губах.

— Боже, я забыла ключи, — смеясь прошептала я, приглаживая его волосы и поправляя воротник помятой рубашки, и сдерживаясь, чтобы снова не рассмеяться. Все вдруг исчезло. Все вдруг ушло куда-то в бездну даже не прошлого, а в ту самую часть воспоминаний, которые называешь ошибками и не хочешь о них даже думать.

— Сделай умное лицо и звони в дверь — дети откроют.

— Ужас, у меня губы опухшие, и на голове черти что… Боже, Алиска догадается.

— Не догадается. Посмотри на меня. Нет, не так. Серьезно посмотри.

— Как я могу смотреть на тебя серьезно? У меня губы от тебя болят.

— Только губы?

Прижал к стене на лестнице и снова впился в мой рот, сжимая скулы пальцами и проталкивая язык все глубже, отвлекая от всех мыслей.

— Может, зайдете в дом?

Мы оба вытянулись и замолчали, глядя на высунувшуюся из-за дверей Алиску в мягкой пижаме в горошек, с сонными глазами и с тряпкой в руках.

— Я вас два часа ждала. Где вас носило? Я уже перекрыла бойлер и воду всю убрала. Могли и не приезжать.

Виновато посмотрели друг на друга. А Алиска бросила тряпку в ведро и ушла к себе в комнату. Кирилл тут же сгреб меня в объятия и снова жадно поцеловал, сминая ягодицы ладонями.

— С ума сошел?

— О даааа.

Едва зашли в квартиру, он включил свет в душе и затолкал меня за дверь, закрывая ее за нами на защелку и откручивая посильнее кран.

— Детииии! — прокричала шепотом.

— А ты молча, маленькая? Умеешь молча кончать?

От этих слов опять все тело покрылось мурашками. Подхватил за талию и подсадил на стиральную машинку, поднимая мои ноги к груди и склоняясь между ними, отодвигая полоску мокрых трусиков в сторону и проводя по дрожащей плоти языком. Вверх и вниз, зажимая мне рот ладонью и усиливая нажатие губ и языка, а я впиваюсь в его волосы, прижимая сильнее к себе, стараясь не мычать, только дышать со свистом под шум воды и под шипение Кирилла. Скользнул двумя пальцами мне в рот, и я в изнеможении обхватила их губами, кусая и зажмуриваясь, изо всех сил стараясь не застонать и не закричать. Сбросил мои руки и вошел в меня пальцами другой руки, заставив изогнуться и удариться головой о кафель, упираясь пяткой в поверхность машинки, кусая сильнее его руку, опять зажавшую мне рот. Не двигает пальцами внутри, только дает почувствовать, что они там, во мне, и дразнит клитор кончиком языка. Долго. Так долго, что на глаза наворачиваются слезы и трясет так, что я еле сдерживаю эту дрожь. То судорожно втягивая живот, то расслабляясь, чтоб снова сжаться, кусая мякоть его ладони. Срывает меня со стиралки, наклоняет вперед, укладывая на нее, и я уже не просто трясусь от нетерпения, меня ломает, я выгибаюсь ему навстречу в первобытном желании почувствовать в себе. Немедленно.

— Я буду трахать тебя по-всякому, маленькая. Руками, языком, членом. Я такой голодный, что мне хочется тебя сожрать, выпить, вылизать, искусать и снова отыметь, — шепотом на ухо и, спустя бесконечные секунды ожидания, вместо его члена, снова чувствую язык.

Тягучие прикосновения с резкими толчками внутрь, и теперь я сама кусаю свои же ладони, чтобы не издать ни звука. Сжимает мои ягодицы все сильнее, толкаясь языком и тут же обхватывая губами клитор, и сильно втягивая в рот, заставляя трястись и истекать потом, прижиматься лицом к поверхности машинки, чувствуя, как дрожит все тело от возбуждения и бешеной жажды разрядки.

Едва я начала задыхаться, широко раскрыв рот в приближающемся оргазме, услышала скрип расстегиваемой ширинки. Я распахнула глаза, приняв его до упора, а застонал все же он, дернувшись всем телом и стиснув мою поясницу двумя руками. Несколько мгновений на осознание, и все так же сжимая мое тело, приподнял за ягодицы чуть вверх и насадил на себя, схватил за затылок, наклоняя, заставляя прогнуться назад и впиваясь в мои губы, повернув за скулы к себе.

— Ждала? — первое слово за все это время, продолжая врываться в меня все быстрее, — говори, ждала?

— Да…

— Скажи, я ждала тебя, Кирилл, — срывающимся шепотом, и я тянусь дрожащими руками открутить кран еще сильнее.

Мне не говорить хочется, а кричать, потому что он останавливается, ожидая ответов, и я сама пытаюсь двигаться, но он держит сильными ладонями, обжигает горячим дыханием затылок и снова толкает вперед на машинку, не двигается… а я чувствую его член внутри себя и сжимаю его в бессильных судорогах нарастающего возбуждения.

— Говори…

— Я, — легкий толчок, и я кусаю губы, чтоб не сорваться на стон, — ждала тебя, — откинуться назад, когда прошелся пальцами по позвонкам и потянул за волосы, заставляя прогнуться, — Кирилл.

И на своем имени приподнял, перехватывая под ребрами и сильно насадил на себя, сжимая другой рукой мою грудь, потирая напряженный сосок двумя пальцами. От удовольствия закрылись глаза. Кирилл двигался сам все быстрее и быстрее, ударяясь о мои ягодицы, и звук этот был настолько безумно эротичен, что заставлял меня сокращаться вокруг него еще сильнее в надвигающемся оргазме.