— Тогда, где я мог их оставить? У меня же должны были быть вещи: рубашки, носки, трусы, полотенца! Как я здесь жил без вещей? Чистил зубы, брился, м?

Или ты слегка преувеличила?

Снова схватил ее за руки, чувствуя, как начинаю злиться какой-то черной яростью.

— Так жил или нет, Алина?

— Не жил! — выдохнула она, — обещал переехать. Приходил по ночам, но не жил!

С одной стороны, облегчение, а с другой, опять уперся в тупик. И хочется головой биться о стену.

— А где жил, знаешь?

— Не знаю.

— Лжешь! Знаешь!

Придавил ее к стене. Тяжело дыша и ощущая, что сейчас взорвусь от злости и какого-то бессилия.

— У друга. Убирайся! Ненавижу тебя! Всегда ненавидела! Подонок ты, Авдеев! Скотина! Не зря мне говорили, что ты людей только использовать можешь и вышвыривать из своей жизни!

— У какого друга? — стараясь не обращать внимания на истерику.

— Ты мне так сказал. Может, солгал. Ты вечно лгал. Вечно. Ни слова правды. Приходил, когда хотел, уходил, когда хотел. Не звонил месяцами, а потом вдруг приезжал пьяный и ночевать оставался. Сволочь!

Вот теперь она говорила правду. По крайней мере, нечто очень на нее похожее. Не мог я здесь жить. Нутром чуял, что не мог. И какая-то мерзкая жалость появилась к ней, к вот этой девчонке с размазанной тушью и отчаянной яростью в глазах.

— Имя друга знаешь?

— Кажется, Олег. Ты так его по телефону называл. Кир, ну зачем тебе обратно домой? Зачем? Я же так люблю тебя. Я ждала всегда. Принимала любым. Ты… ты говорил, что как разрулишь все, уедем вместе, ты… говорил.

Кажется, я много чего тебе говорил. Да и не только тебе. Зачем? Вот это вопрос.

— Так сколько денег должен?

— Нисколько. Солгала я. Удержать хотела. Не брал ты ничего. Я предлагала, но ты ж гордый. Покупателя только на бизнес твой нашла.

Отвернулась от меня и сигарету в рот сунула, я поднес зажигалку.

— Кто покупатель?

— Посредническая контора одна. Тебе срочно надо было. Ты ко мне приехал за неделю перед тем, как пропал вообще. Сказал, что не продаются магазины, а деньги срочно нужны. Я предложила занять, но ты отказался. Попросил покупателя найти. Пусть подешевле, но найти. Я нашла. Отцу позвонила, он дал номер телефона фирмы одной. Они залог дали… а потом ты исчез.

Ясно, значит на карте таки залог лежит, судя по сумме. Как я и думал. Визитка конторы у меня есть. Черт, Авдеев, зачем тебе столько денег потребовалось? Зачем, мать твою? Ты бы хоть где-то мне оставил зацепку. Хоть какую-то.

От Алины я вышел в каком-то состоянии оцепенения. Если я надеялся, что узнаю больше, то теперь мне казалось — пару часов раньше я еще только ходил вокруг лабиринта, а сейчас я в нем целиком и полностью. Пошел к первому тупику в полной темноте. Достал сотовый и позвонил матери. Снежинке пока звонить не хотелось. Не знал, что сказать. Мыслями не собрался к очередному кровавому сражению, а в том, что оно будет, я даже не сомневался. Алина постаралась на славу.

— Да, Кир.

— Мам, ты не знаешь, где Олег жил? Друг мой. Помощник.

— Нет, сын. Не знаю. Ты мне адреса своих друзей и знакомых не называл. Да я и не видела его никогда. Ты говорил о нем, но домой к нам не приглашал. Он, вроде как, работал на тебя… но я не помню, чтоб вы именно дружили. Но кто знает. А почему ты сказал «жил»?

— Он погиб несколько дней назад.

— О Боже! Горе-то какое.

— Да. Горе, — пробормотал я, думая совсем о другом. Мы с Женей завтра должны ехать на его похороны, вот все и узнаю. Если вещи у него оставил, значит там они и стоят. И как я раньше не подумал? Женя говорила, что тот моей тенью был. Вполне логично, что мог жить у него, после того как квартиру продал.

— Я Лизу к себе днем забрала, — мама отвлекла от мыслей об Олеге, — она уснула у меня. Не могу Жене дозвониться, а Алиска на тренировке.

— Я заберу, мам. Сейчас приеду за ней.

— Да ты не торопись. Она недавно уснула. Пусть поспит часа два-три.

Сам попробовал Женю набрать — телефон отключен. Хорошо. С тобой мы вечером поговорим. Я найду слова нужные и поговорим. Я несколько раз в пальцах ключи покрутил и снова посмотрел на брелок от своего автомобиля. Интересно, машину я тоже продал? Автоматически нажал на пульт и услышал характерный писк.

Охренеть! Осмотрелся по сторонам и щелкнул еще раз. Пошел на звук и вскоре нашел свой «БМВ». Стоит припаркованный в паре метрах от подъезда Алины. Интересно, на чем тогда я уехал в тот город? На электричке? Я дернул дверцу машины на себя и сел за руль. Какое-то время смотрел на собственные руки, потом бросил взгляд в зеркало. Пару минут выждал, отстукивая по рулю, потянул руку вниз и дернул рычаг. Вылез наружу, обошел автомобиль, открыл багажник — две сумки с вещами лежали именно там.

Глава 17

Второй раз, оказывается, не менее больно, чем в первый. Это как порезаться в том же месте только теперь еще глубже. Смотреть на часы и понимать, что время идет, а он все не возвращается, и что, скорее всего, останется там. С ней. В какой-то момент казалось, что сама виновата. Не надо было так демонстративно оставлять их одних. Не нужно было давать этих шансов перегидролевой сопернице с надувными губами. Никогда нельзя толкать человека на преступление, с целью проверить — способен ли он, потому что, да, возможно, и способен, именно потому что толкнули и показали… а ведь он об этом, кажется, даже не думал. Но кто знает… может быть, и думал, но пока это оставалось только в мыслях и не представляло опасности. Я тоже не думала, что способна переспать с другим мужчиной и уж точно не со Славиком. Не думала ровно до того момента, пока не оказалась с ним вместе в постели. Пока Кирилл не толкнул меня в эту грязь лично, заставляя выбираться с самого дна через вонючую трясину самоутверждения путем секса с его бывшим лучшим другом. А ведь я была на это не способна. Боже! Да я и сейчас не способна. Но ведь сделала и не раз. Даже несмотря на тошноту, подступающую к горлу.

Тяжело дыша смотреть в окно, впившись пальцами в подоконник, и слышать фоном, как закипает чайник, как стукнула дверью в ванную Маша, как пиликает ее сотовый в ящике кухонного стола, запертого на ключ. Словно сквозь туман все, и пальцы на запотевшем стекле рисуют узоры. Цветы и полоски, разводы и точки, а взгляд застыл на размазанных огнях города и проносящихся фарах машин. Может быть, и тогда я толкнула его к ней. Не так осознанно, как сегодня, не так ужасающе откровенно, а иначе. Какими-то словами, поступками. Ведь ему чего-то не хватало со мной? Конечно, не хватало. Например, молодого тела, упругой задницы и силиконового рта. Восторженных взглядов, откровенной пошлой лести. Вот этого протяжного «Кииииирчик». Аж скулы свело, и захотелось сплюнуть от гадливости. Мне захотелось. А ему, возможно, нравится это раболепие. Нравится, когда снизу вверх сморят, а не глаза в глаза, как я. На равных. Потому что поднимались вместе. Но может, стоило все же отстать? Хотя бы для видимости… для того чтобы почувствовал себя сильным и первым, как с ней. Возможно, нужно снизу вверх… и тогда ты становишься капризной маленькой девочкой, а он грозным и опасным защитником слабых? Но я так не умею. И притворяться не умею тоже. Значит, вот эта сучка, которая кажется тупой крашеной блондинкой, оказалась умнее меня в свое время. Она сумела.

— Мам!

Вздрогнуть. Тряхнуть головой и повернуться к дочери, стараясь выглядеть спокойной и заинтересованной.

— Да, милая.

— А папа когда приедет?

Задохнуться от резкой боли под ребрами и медленно выдохнуть. Я же знала, что так будет, верно? Я была в этом уверена. И все же допустила опять. Наступила на те же грабли и станцевала на них рок-н-ролл. До сих пор танцую прямо на зубьях. Уже все исколото до крови, а я отплясываю со страдальческим выражением лица.

— Не знаю, — стараясь, чтоб голос не дрожал, и слезы не навернулись на глаза.

— Он за Лизой поехал?

— Нет. Я не знаю, куда…

Смотрит мне в глаза своими огромными глазами, и мне кажется, она все знает, в душу мне просочился этот взгляд и переворачивает там все наизнанку. Как же трудно вот так стоять перед ребенком и не знать, что выбрать: правду, которая повергнет ее в такое же отчаяние, как и меня, или солгать, чтобы потом потерять ее уважение.

— Знаешь ты все. Я видела в окно, с кем он уехал. Не надо от нас скрывать. Мы все видим и понимаем. Мы не дурные, мама.

Резко выдохнула. Это был удар под дых. Неожиданно сильный. Настолько сильный, что я даже зажмурилась.

— Он вернется.

Медленно распахнула глаза. А дочь по-прежнему на меня смотрит. Такая маленькая и в то же время уверенная в своих словах, спокойная. В отличие от меня, нервно сжимающей дрожащие пальцы и задыхающейся только от одной мысли, что Кирилл сделал свой выбор, как и в прошлый раз.

— Он мне обещал, что больше никогда не уйдет от нас.

Захотелось усмехнуться, но я не смогла. Просто привлекла дочь к себе и спрятала лицо в ее волосах, пахнущих клубничным шампунем. Обещания. Как мало они стоят, и как легко раздаются направо и налево. Ведь ничего не стоит пообещать. Он и мне когда-то обещал. Сколько их было обещаний этих за двадцать лет. Не счесть. Что-то выполнялось, а что-то так и осталось просто словами никчемными.

— Обещал. Понимаешь? Сегодня обещал!

Подняла ко мне лицо и сжала мои руки.

— Ты должна ему верить, мама. Хотя бы раз поверь. Не останется он с ней. Вот увидишь. Ты лучше ее. Мам, лучше!

Слезы все равно навернулись, и я судорожно глотнула комок, застрявший в горле. Конечно, для моей маленькой девочки я лучше и всегда буду самой особенной.

— Это не так-то легко после всего. Верить. Это очень-очень тяжело, милая. Это как пытаться на сломанных ногах танцевать. Понимаешь?