Старался — а как же! — но вот же засада, все у него в голове про «теля» крутилось. Галя посмеялась необидно и за год их отношений сама всему обучила, вызывая легкую настороженность своими умениями.

Надо было жениться.

Это как устав — священно! Во-первых, все курсанты перед выпуском торопятся жениться, мало кому улыбается в хрен знает где расположенном гарнизоне без женщины сидеть. А вовторых, у них с Галей все к этому и шло прямым паровозом.

Но перед самой свадьбой и выпуском из училища Галя призналась Денису, что встретила другого, иностранца какого-то. Где встретила, черт знает, в Рязани этого добра не водилось, но она нашла.

Повинилась, поплакала, просила простить и сгинула из его жизни. Денис простил, чего уж, да и понял, что любить-то не любил — боли сердечной и обиды не переживал. К тому же выпустился из училища, и тут такое началось!

Абхазия — отметился, горячие точки — побывал, а потом уж и Чечня…

Денис почти год там отвоевал, такого видел-перевидел, сам много чего делал, о чем в страшных снах вспоминалось, народу потерял! А самого не зацепило ни разу, только шрамы на сердце оставило от потерь, Ванька там сгинул, один из них четверых настоящих и единственных друзей. Части оставалось дней десять до вывода на переформирование, когда на одной из зачисток его солдат на противопехотную мину-ловушку наступил.

Пацан, «чиж», первогодок — скрежетнуло под ногой, и он замер!

Это все, кранты! Амбец!

Мальчишка плачет, трясется, обмочился с перепугу. Им по рации командуют «Вперед, что застыли!», а они встали вокруг бойца, кумекают, что делать. А ни хрена тут не сделаешь!

Мина заложена грамотно, по «чистой» тропе, проверенному, значит, саперами проходу. Видимо, успели после саперов. И проход этот шел мимо угла дома. От дома самого осталось только кирпичное крошево, уцелел лишь огрызок угла из двух остатков стены, не выше полутора метров.

Пацана бы привязать к транспорту и дернуть — испробованное в Чечне средство, и спасало иногда, если повезет.

Да куда?

Дергать надо назад или в сторону, а сзади, за спиной у мальчишки, угол, слева куча битого кирпича, справа есть просвет, да подъезда никакого для машины. Только вперед, а вперед верная смерть — брюхом над эпицентром взрыва.

Арбенин присмотрелся, отдал приказы, решил: деваться некуда, надо рисковать.

Натянули на пацана и закрепили второй бронник между ног, и вся защита — бронник сверху, бронник снизу, каска на шапку — зажмурься и молись!

Обвязали веревкой, отошли. Трое бойцов приготовились дергать, и тут Денис сообразил, что ни хрена не выйдет! Солдатик на мине стоял правой ногой, и ему, чтобы отлететь грамотно, надо с рывком веревки оттолкнуться от земли левой как можно сильнее. А она у него от страха смертельного и долгого стояния задеревенела, дрожит!

Тогда старлей Арбенин пристроил с помощью бойцов на себя второй бронник на то самое причинное место, ушанку, сверху каску. Ноги прикрывать ничем нельзя, они двигаться должны, пружинить. Поставил правую ногу между ногами пацана, обвязал их обоих веревкой, ухватил «чижа» за ремень.

— Давай! — скомандовал бойцам.

И помоги нам, Господи!

Раз, два, три — и оттолкнулся со всей возможной силы…

Бронник, прикрывавший пах, был побит мелкими осколками, Денису разворотило правую ногу, и пацан живой, но голень всю до колена и ступню, как мясорубкой, прошло.

Им повезло: медики недалеко находились. Пока бойцы накладывали жгут из ремня, кололи и уговаривали, больше от запоздалой реакции: «Потерпи, командир, мы мигом!», медики уж и подоспели.

Когда, с Дениса разрезав, сняли остатки камуфляжных штанов, он посмотрел на месиво из мышц развороченных, крови, кожи и кусков торчащих перебитых костей, подумал: все, не будет у него ноги.

Ничего! Собрали, сложили, как веселые детские картинки пазлы. И мальчишку собрали, не ампутировали ступню, хромать будет всю жизнь, бегать-прыгать не будет, зато к мамке живой вернется! Медики тогда в Чечне чудеса творили — факт!

В госпитале уже в Москве Денис пролежал три месяца, перенеся такое количество операций, что после пятой и считать перестал. Вышел, и началась у него другая жизнь!

Списали его из армии, само собой, пенсию из «восьми копеек», как назвала ее мама, дали — иди живи как-нибудь! Физиотерапия, необходимые лечебные мероприятия, правда, бесплатно, расщедрилась Родина — лечись на здоровье и живи, если сможешь.

Денис жил, но не жил. На работу его никуда не брали — кому калека нужен, когда здоровых и сильных безработных полно, выбирай любого! От болей в ноге он не спал ночами и метался, как зверь в клетке, по квартире днем.

Он не видел ничего впереди, не понимал, что дальше! Он никому не был нужен! Ну, армии, это понятно, но ни государству, ни медикам — у них и потяжелее раненые есть, ни самому себе! Была середина девяностых!

Вообще никто никому ни за каким чертом и ладаном не нужен был! Получалось, что очень зря он в той Чечне не сдох, был бы героем! Родителям медаль бы вручили, а может, и денег каких дали.

Да, родители!

Еще один повод пойти застрелиться!

Они оба работали на нескольких работах, жили, тянули, чтобы прокормить семью и его, Дениса, иждивенца убогого. И мама плакала каждый день, смотрела на него больными, жалостливыми глазами, а отец втихую на кухне в кулак слезы пускал и прикладывался к водочке!

От безысходности глухой!

Денис не выдержал, удалил их от горя своего подальше. Ко всем жизненным засадам добавилась бабушкина болезнь, вот он и уговорил их к ней переехать.

— Да куда же мы?! — сопротивлялась мама. — Ты же вон еле ходишь!

— Переезжайте, мам, бабушке уход нужен, а мне нет!

— А как ты жить будешь? А магазины, продукты, приготовить, постирать! Тебе помощь нужна!

— Справлюсь! — И первый раз за всю жизнь попросил отца: — Увези ее, батя.

Отец понял, и они перебрались к бабушке. Поначалу мама приезжала каждый день, но Денис ее быстро отвадил и от приездов, и от звонков бесконечных одним вопросом:

— Мам, ты меня добить хочешь?

Без мамы нашлись добровольцы добивать!

Денис обивал все возможные пороги, пытаясь хоть где-нибудь устроиться на работу.

Кем? Весьма актуальный вопрос.

Ничего физического, даже в охранники и сторожа путь закрыт, нога подводила, болела, он плохо двигался, опираясь на палочку, на самом деле еле шкандыбал, права мама.

Так кем? Денис пытался везде!

Как-то пошел на собеседование в известную иностранную фирму, устраиваться на склады счетчиком — заносить в компьютер данные прихода товара и отгрузки.

И накрашенная деваха в «намеке» на юбку, которая уже и не мини, довольная сама собой, посмотрев его документы и смерив взглядом с головы до ног, презрительно вернула ему бумаги:

— Нам калеки не нужны!

По дороге домой Денис купил бутылку водки. Выпил. Всю.

На следующий день снова купил, выпил, сходил в магазин за второй. Через неделю, продравшись через суровое похмелье, позвонил отцу и попросил денег. Отец приехал. Привез и деньги, и продукты, посмотрел, что творится, сел в кухне за стол и заплакал. Вытер слезы и начал ругаться, требовать, уговаривать, призывать к разуму и силе воли…

Денис его выгнал и штопором ушел в глухой запой.

А еще через три недели мертвецкого убийственного запоя произошло нечто…

Денис проснулся и не мог двинуться, с перепитых мозгов никак не мог понять, где он и что происходит с ним, мычал, пытался шевелиться — все бесполезно! И вдруг увидел себя со стороны, как будто отделился от тела и стоял рядом — видел прямо! Или это пьяный мираж был, но видел он совершенно точно реальность!

Он лежал в туалете, между унитазом и стеной, грязный, вонючий, облеванный, не человек уже, ошметок человека.

Он тогда порадовался, что пил всегда один, не нуждаясь в компании, и никто, кроме его самого и Господа Бога, не видел его, Дениса Арбенина, в этом нечеловеческом, опустившемся виде животного.

Он пролежал там долго, несколько часов, не смог выбраться, застряв за унитазом, куда свалился в пьяном беспамятстве. Лежал, замерзал, трезвел понемногу и думал такое, что только рядом со смертью ходит, — истину, чистую, незамутненную и незаплеванную.

К вечеру выполз потихоньку.

Снял с себя всю одежду и выбросил. Отдраил грязную ванную, дважды потеряв сознание и стукнувшись головой о бортик. Отдраил, набрал горячущей воды, вымылся, вылез, спустил и набрал еще раз, второй раз вымылся.

Выбрался кое-как, трясясь всем телом, на дрожащих ногах, смог одеться во что-то чистое, заварил себе кружку крепкого чая, выпил залпом, обжигаясь, поставил кружку на стол и дал себе зарок на всю жизнь — никогда не пить!

Все!

С этой минуты Денис Арбенин никогда ничего спиртного не пил, даже пива, и не курил, хотя про курение зарока не давал.

Два дня отлеживался, пил воду, чай, много, выгонял грязь накопившуюся. На третий день кое-как встал, сварил себе супец какой-то из пакета и начал методично, метр за метром, отдраивать квартиру.

Деньги он все пропил. Провел инспекцию продуктов, нашел гречку, макароны, банку тушенки, раскрошившиеся остатки печенья, чай. На этом и жил неделю до следующей пенсии.

Сел, взял ученическую тетрадку и скрупулезно рассчитал, на что и как ему хватит пенсионных копеек. По-честному — ни на что! Ничего, не помрет!

Сходил к врачам, долго выспрашивал, выяснял, какие упражнения, терапия нужны, чтобы восстановить ногу, записывал подробно в ту же тетрадку, в ней же расписал себе каждодневные занятия, нагрузки.

И, чтобы занять себя чем-то продуктивным, решил улучшать свой быт.

Смешно!

На ремонт, даже косметический, просто обои новые поклеить, у Дениса денег не было и взять неоткуда! Но существовали иные варианты, было бы желание! Всегда что-то можно придумать. Электрику в квартире он починил, профилактику сантехническую сделал и решил отреставрировать старый семейный комод: Комод достался маме от бабушки, а бабушке от ее мамы, дореволюционный, массивный красавец, но, увы, битый всеми войнами и временами.