Я смотрела на эти фотографии, не зная, что сказать.

Как будто бы весь нажитый непосильным трудом словарный запас враз собрал чемоданы и куда-то съехал. Это было настолько невозможно, что я скорее бы поверила в существование параллельной реальности, потому что Никита, с которым мы несколько дней назад взбирались на крышу многоэтажки, чтобы посмотреть на город с высоты, и Никита, который смущенно держит пакетики возле своей беременной акулы, не могли быть одним и тем же человеком.

Я посмотрела на дату. В тот день мы, кажется, собирались встретиться, но он сказал, что у него дела.

Я забыла, что рядом сидит Кристина, потягивая кофе, я забыла, где я, и, честно говоря, с удовольствием забыла, кто я.

Я с жадностью листала фотографии — снимок за снимком, день за днем, пытаясь сопоставить даты и события.

Первое их совместное фото было сделано полторы недели назад. Похоже, до этого времени Никита то ли не подозревал о сложившейся ситуации, то ли никак не участвовал в жизни будущей матери. Или просто не попадал в кадр Ольги, которая почему-то считает, что обязана отчитаться человечеству о каждой съеденной калории и о каждом сделанном шаге.

Полторы недели назад фото из кафе. Вообще-то фотографировали салат, но кусочек Никиты Владимировича тоже мелькнул.

И снова я пытаюсь вспомнить тот день. Кажется, тогда я допоздна задержалась на работе, потому что накопилось… Или он сказал, что накопилось у него?

Не помню. В последнее время дни шли один за другим — яркие, цветные и счастливые. Кто бы стал их считать?

Я отвела взгляд от экрана и подвинула Кристине телефон. В конце концов, какой смысл мучить себя изображениями, если все уже ясно.

Мой обед остыл, а обеденный перерыв двигался к финалу. Да и есть что-то уже не хотелось. Я сделала глоток кофе. Горький же какой!

— Козел! — сказала Кристина. Похоже, ее словарный запах вовсе не собирался отправляться в дальние края. — Ты из-за него такого мужика бросила! А он…

Я посмотрела на Кристину удивленно. А вдруг она и правда считает, что мы подруги? А «такой мужик» — это, наверное, Паша Александрович.

— Я его не бросала, — пробормотала я, глядя в окно. — Я вообще не в его вкусе.

— Да? — Кристина посмотрела на меня уже с интересом.

— Да. Ему нравятся серьезные дамы, которые не попадают в глупые ситуации.

35

Итак, первое собеседование. В этот раз я входила в дверь осторожно, по сторонам не глазела. Главное — никого не сбить с ног! Я уже знаю, чем это может закончиться.

Местечко тут было совсем не такое, как на моей прошлой работе. От центра — далеко. Да и вообще все агентство легко поместилось в одном кабинете.

Здесь не было перегородок из оргстекла, не было косых коллежьих взглядов, зато две симпатичные барышни увлеченно обсуждали, какие рамки лучше: четкие или размытые, сопровождая беседу словами «концептуально» и «постмодернизм».

Когда я застыла на пороге, девушки прекратили разговор и обратились ко мне:

— Ой, а вы и есть новенькая? Мы вас ждем.

— Не знаю, я на собеседование… А там видно будет.

Одна из девушек — рыженькая в конопушках — сообщила:

— Я — Эля, она — Аля, — кивнула она на свою оппонентку. — У нас тут все на «ты». А Виктория Сергеевна пока занята, — понизив голос до шепота, она сообщила страшную тайну: — С заказчиком разговаривает. А хочешь кофе? Вот посмотри, что ты думаешь об этом?

Минут через десять мы уже втроем вовсю обсуждали проект. Рамочки мне были как-то по барабану — хоть четкие, хоть размытые. А вот слоган рекламной компании для такси: «Мы разучим вас ходить!» казался несколько спорным, хоть и оригинальным.

Когда через полчаса из кабинета вышла хозяйка агентства, высокая красивая женщина лет тридцати, у нас уже было очень шумно.

— Ангелина Лисова? — строго спросила она.

Я едва удержалась от того, чтобы спрятать чашку кофе за спину, но на всякий случай вытянулась и робко проговорила:

— Да, я.

— Вижу, вы включились в процесс. Это хорошо. Зайдите, обсудим условия, оплату, обязанности.

Я прошла в кабинет, и вслед мне неслось:

— Удачи!

* * *

— Я посмотрела ваше портфолио, очень недурно. Я так понимаю, опыта у вас мало, профильного образования нет…

Если бы только что она не сказала, что мы будем обсуждать условия моей работы, я бы решила, что меня не взяли.

— Найдите себе какие-нибудь онлайн-курсы, семинары, я посмотрю, какие из них толковые, и обязательно поучитесь, особенно поначалу. Хотя в нашем деле мозги и опыт стоят любого образования.

Судя по всему, у самой хозяйки агентства и того и другого было в избытке.

— Вы работали в крупной компании, почему ушли? — еще один вопрос, на который я знала, что придется отвечать, и очень не хотела.

— Личные обстоятельства, — я старалась сказать это как можно спокойнее, чтобы незнакомой Виктории Сергеевне даже в голову не могло прийти, какая бездна боли и отчаяния скрывается за этими словами.

— Да, личные обстоятельства, — задумчиво проговорила она, — они такие.

На секунду (или мне показалось) из железной леди она превратилась в обычную ранимую женщину, которую эти «личные обстоятельства» и саму неслабо доконали. Впрочем, может, мне показалось, потому что в следующий момент она говорила ровно и по-деловому:

— У нас, конечно, компания молодая, хоть и перспективная. Предложить вам отдельный кабинет я не смогу. Зарплата — пока умеренная, но со временем — увеличим. Работы много. Инициатива приветствуется.

— А когда приступать? — спросила я.

Она пожала плечами:

— Кажется, вы уже…

* * *

Меня закрутил водоворот дел. Дни были долгими и насыщенными.

На новой работе мне нравилось все: отсутствие перегородок и бесконечные кофепития, нравились девчонки, странноватые, но ужасно милые. Нравились наши обсуждения и «брейн-штурмы», когда мы набрасываем варианты в порядке бреда, а в результате из этого бреда вдруг рождается что-то толковое. И как только оно родилось, мы его подхватываем, крутим так и этак, в результате это толковое обрастает деталями и подробностями, и вдруг на пустом месте у нас уже есть гениальная рекламная стратегия, которую не стыдно тащить к Виктории Сергеевне.

Потом Виктория Сергеевна придирчиво смотрит на результат нашего креатива и выдает свой вердикт: от «Полная чушь!» до «А вот это очень хорошо!». Надо сказать, «очень хорошо» бывает чаще.

А после утверждения начинается работа: типографии, программисты, звукачи — почти все необходимые люди работают удаленно, так что с ними надо еще связаться, разъяснить, договориться, а потом контролировать каждый шаг, потому что если где-то смогут испортить — обязательно испортят.

Так проходили дни.

А вечерами я читала литературу по специальности, смотрела лучшие рекламные ролики всех времен, выполняла задания для онлайн-курсов… Дел хватало.

Во всей этой кутерьме был один серьезный плюс: у меня совершенно не оставалось времени на то, чтобы думать о Никите и вспоминать, какая я на самом деле несчастная. Потому что если об этом думать и вспоминать, становится совсем невыносимо.

Пару раз рука сама тянулась к телефону, нет, не для того чтобы позвонить. Разговаривать с ним я точно была не готова, и поэтому методично сбрасывала звонки, когда видела его имя, пока он сам не перестал звонить. А вот заглянуть в Ольгины фоточки хотелось очень. Просто посмотреть, как там дела, как часто они бывают вместе… Но я всякий раз себя одергивала. Лучше не знать. Легче не знать.

Из всех наших общих знакомых рядом осталась только Раиса Павловна — менеджер по уборке. Я каждый день собиралась с силами, чтобы рассказать ей, что нашла новую работу, а потом махнула рукой. В конце концов, работа — это личное дело каждого, и совершенно ни к чему, чтобы Никиту еще и донимали расспросами: а что случилось, а почему? Еще не ровен час, возьмет да и расскажет, что случилось…

Эта почти спокойная жизнь, без лишних воспоминаний и ненужной тоски длилась недели две, а потом раздался звонок, от которого сердце застучало быстрее, и все, что я так усиленно старалась забыть, вдруг вспомнилось.

Я сначала не хотела брать трубку. Не отвечала же я Никите!

Но тут это было бы как минимум странно. Уж Паша Александрович точно мне ничего плохого не сделал. А еще, следовало это признать, я была бы очень рада его слышать.

— Лина, у тебя там все в порядке? Ты уволилась, я только узнал… Они приставили ко мне эту жуткую девицу. Что случилось?

— Ну, я просто нашла работу получше, — с улыбкой ответила я.

В конце концов, это даже было правдой. Несмотря на некоторую потерю в деньгах, на новом месте было куда веселее.

— Только это? — не сдавался Павел Александрович.

У лучших друзей есть одна крайне неприятная особенность: черта с два от них что-нибудь скроешь!

— Не совсем, — со вздохом призналась я.

— А как насчет того, чтобы встретиться и поболтать, как в старые добрые?

Насчет этого на самом деле было бы очень даже здорово. Я действительно ужасно соскучилась по Паше Александровичу, по нашей ни к чему не обязывающей болтовне, по еде из доставки и отсутствию необходимости что-то скрывать — в общем, по всему по этому.

— Кухню какой страны вы предпочитаете сегодня вечером? — спросила я и сама ужаснулась: опять придется тягаться по всему городу в поисках заказанного!

Видимо, та же мысль пришла в голову и ему:

— Ты чертовски неосторожна, — засмеялся он в трубку, — но сегодня я предпочитаю то, что готовлю сам.

— Может, все-таки закажем, — жалобно заныла я. — Я еще молодая, мне еще жить да жить.

Он облегченно выдохнул: