- А я в этой больничке работаю, вот, пришла массаж живота тебе делать и профилактику пролежней.

Повязка, плотно закрывающая глаза мешала видеть однокурсницу. Какой она стала? Всё так же заплетает длинные косы? Перекрасила ли волосы, как хотела когда-то?

- Ты всё такая же белая?- спросила я, глупо улыбаясь. Маринка- кусочек той счастливой жизни, лучик из солнечного рая, который я безвозвратно покинула.

- Разумеется, - задорно расхохоталась девчонка. – Альбинизм не лечится. Всё такая же белобрысая, бледнокожая и красноглазая. Но, судя по тому, как в последнее время народ тащится по вампирам, я в тренде.

Руки Марины ловко работали над моим животом, напоминая о практических занятиях в колледже, когда мы отрабатывали массажные приёмы друг на друге. 

- При массаже живота больной не должен сдерживать газы, - говорил преподаватель, расхаживая между, поставленных в ряд кушеток.

И тогда, Сонька запела. А потом, эту песенку подхватила вся группа. Подруга переделала песню «Арии», и эта переделка с начала звучала на уроке, а потом и на выпускном, когда мы, по древней традиции колледжа,  давали концерт в благодарность учившим нас преподавателям.

- Дай газу, чтобы пахло!

Дай газу, чтобы знали,

Как делать дело, чтоб больше не болело,

Дай газу!

- Ну и как, нашёлся любитель вампиров? – спросила я Маринку.

- Нашёлся. Славку  помнишь? Мы на первый курс поступили, а он на четвёртом учился. Мы с ним этим летом в нете списались, он меня к себе в Пятигорск зовёт. Предложение сделал. Ну, я и согласилась, в июне еду.  А чего мне тут делать? Там санаториев полно, да и люди приезжают просто отдыхать, воду пить. А тут мы со Славиком  объявления дадим, будем клиентуру набивать. А ты как?

На фоне Маринкиных перспектив я сама себе казалась нищенкой в драных грязных лохмотьях. Ну, что я могла ей рассказать, чем похвалиться? Ведь встреча однокурсников всегда предполагает демонстрацию собственных достижений. А какие у меня достижения? Одни неудачи.  Хотя нет, одна крупная удача всё же попалась. Врач сказал, что операция прошла успешно, и что видеть я буду.  Главное – быть паинькой, не вставать, не переворачиваться, не есть сухарей, мучного и рис, чтобы не было запоров.

Но после отличной новости, от которой отступила и лёгкая посленаркозная тошнота, и головокружение, и озноб, последовала плохая – массажистом мне больше не быть. Врач категорически запретил нагрузки.

- Ну и задница, - задумчиво протянула Маринка. -  На одну пенсию по инвалидности особо не разгуляешься. 

Тишина повисла, но какая-то добрая, умиротворяющая, дружеская. 

В коридоре звенели ведром и шлёпали тряпкой по полу, прогрохотала тележка с биксами, играло радио в процедурном кабинете, который  располагался напротив нашей палаты.

- Слушай, Алён! – взвизгнула однокурсница,  и от прилива чувств ущипнула меня за живот.

Я тоже взвизгнула, только не от радости, а от боли. Старухи заворчали.

- Бабульки, тихо, всё под контролем!- поспешила успокоить их Маринка, предупреждая взрыв возмущений, и тут же изложила мне свою идею. – А поехали со мной, в Пятигорск.

- У тебя есть ещё  Славик?- усмехнулась я. – Боюсь, одного Славика нам на двоих не хватит. А может, твоему Славику нужен гарем? Учти, я согласна быть только первой женой.

Как же я соскучилась по такому лёгкому, непринуждённому, полушутливому общению. Когда не нужно ждать подвоха, бояться сказать что-то не то и не так, чувствовать двойное дно в словах собеседника. Просто болтать, смеяться,  наслаждаться присутствием другого человека.

- Вот дура! – расхохоталась Марина. – Нет уж, Славик только мой, а тебе мы найдём какого-нибудь  Ванечку, если блондины интересуют, или Ашотика, если брюнеты.

- А твоя будущая свекровь, что скажет на это? 

- Свекровь, - ухмыльнулась Маринка, завершая массаж. – Она, между прочим, комнаты отдыхающим сдаёт, недорого. Так что можешь у неё жить, снимать комнату, пить нарзан круглый год. Всё лучше, чем в бараке куковать. Это же Ставропольский край, там зимы почти не бывает, на тёплую  одежду тратиться не надо.  Да и я буду рядом, всегда помочь смогу. Ну, как, Вахрушкина, едешь со мной на Кавказ?

Название города взбудоражило, заставило сердце биться сильнее. Что-то давно забытое, доселе спящее задрожало во мне, завибрировало натянутой гитарной струной.

- Да, - поспешно ответила я, и тут же сама устыдилась своей поспешности.

Моя судьба делала новый виток. 

Глава 20

 Вечер  наползал стремительно, неся с собой какую-то необъяснимую тревогу, предвкушение чего-то особенного, удивительного. Всеобщая атмосфера курортного города захватила и меня. Хотелось гулять, пить вино или пиво из холодных, запотевших стеклянных кружек, есть шашлык или овощи, приготовленные на мангале, улыбаться, радоваться и не о чём не думать.  Город ожил, кругом слышалась музыка, хмельной смех, суетливые, восторженные разговоры отдыхающих. К телу липла жара. Земля, напитавшаяся дневным зноем, теперь отдавала тепло, делясь им с многочисленными пёстрыми кучками людей, так же, как делилось днём солнце.

- И чем этот бар лучше других? – кокетливо спрашивала Маринка. Вот, умела она так кокетничать, ненавязчиво, легко и естественно, вызывая невольную улыбку. А вот у меня ничего такого не получалось. Все слова тут же вылетали, казались глупыми, а я сама себе – несуразной и нелепой. По тому, наверное, до сих пор и не замужем, а вот Маринкина свадьба уже не за горами.

- Нашими братьями по несчастью, - смеясь, пояснил  Славик.

И вновь чмоканье. Блин! И не надоело им целоваться на каждом шагу. Бесит! Чувствуешь себя лишней. 

-  Учился я в школе с некими Антоном, Генкой и Наташкой.  И вот, после выпускного эта троица решила поступить в Курское музыкальное училище. Я над ними ржал, мол, кому ваша музыка нужна, массаж более востребован, чем ваши гитары- барабаны. Ну, так вот, отучились мои однокашники, вернулись в родные пенаты,  и давай ныть:

- Ой, дураки мы! Никто нас на работу музыкальными работниками не берёт, все нашей слепоты чураются. Хорошо тебе, ты в больничке работаешь.

А я, чувствуя своё превосходство, среди них королём ходил, пивом бедных друзей угощал. И тут появляется чувак один – местная знаменитость, тамада самый лучший в городе и   предлагает моим одноклассничкам группу создать. Те соглашаются. И вот теперь, они поют в баре. С начала, конечно, то, что публика закажет, Круга там, или что-то из репертуара Лесоповала, а когда уж все напьются, начинают играть своё. И это, скажу я вам, милые дамы, истинный кайф. 

- И теперь ты им завидуешь? – спросила я, но видимо не столь кокетливо, как Марина, так как Славик не удостоил мою реплику ни каплей своего внимания, словно меня и вовсе не было. 

Да уж, бедный- бедный Славик, ожидал невесту, хотел с ней все дни и ночи проводить, а тут я хвостом хожу, идиллию конфетно-букетного периода нарушаю. Кстати, будущая Маринкина свекровь, вопреки заверениям подруги, тоже  моему появлению не обрадовалась. Плату потребовала за месяц вперёд, проводила в самую дальнюю комнату, а уходя заявила:

- Кормить со своего стола я тебя не буду, ты мне не родня. Вон, напротив дома магазин есть, там продукты покупай и вари себе на общей кухне для туристов. Да и не мотайся за молодыми, как  хвост за кобылой, не до тебя им сейчас.

Но я моталась. А что ещё прикажете делать? В душном номере сидеть? Хотя, признаться честно, за три дня моего пребывания в Пятигорске, меня порядком достали поцелуйчики Маринки и Славика на каждом шагу, их дурашливое воркование,  молчание, понятное лишь им одним.  А ещё бесили постоянные спуски и подъёмы, лесенки, мосточки, дороги под уклон. В этом городе, расположенном на пяти горах,  прямых дорог просто не было.

Спотыкаясь об очередной бордюр, я с тоской вспоминала те счастливые двое суток, когда мы  с Маринкой мчались в поезде. Запах растворимого супа и пива, болтовня пассажиров, свисающие с верхних полок чьи-то ноги, чай в пакетике, зелёный пупырчатый огурец, санитарные зоны, очереди в туалет, тряска и лязг вагонов, нервные проводницы, остановки на станциях. Мороженное тает, и его нужно поскорее съесть, поезд растянулся зелёной змеёй, отдыхает, ждёт, когда вновь отправится в путь. Чемоданы на колёсах гремят по асфальту, старушки продают ягоды, рыбу, пирожки. Хочется горячей пищи, надоела растворимая лапша, и мы берём картошку в мундире и жаренную рыбу в Котельниках.

И вновь вагон, вновь за окном проносятся поля, деревеньки и лесопосадки. Рыжеет закат, льётся в форточку вкусный, напоенный свободой воздух, мы едим картошку, ковыряемся в рыбе, выуживая кости, разумеется, на ощупь.

- Две слепые дуры рыбкой решили полакомиться, - ворчит Маринка. – Да в этом леще больше костей, чем мяса.

- По-моему, это окунь, - смеюсь я.

- Плевать! – сердится подруга. – Это  издевательство! А если сейчас кость в горло вопьётся, что тогда?

Мы уселись за столик, сделали заказ. Такими темпами я и вовсе без денег останусь. Пора завязывать со злачными местами. Это Маринка к жениху приехала, а я – на одинокое существование в подвешенном состоянии. Да и права Славкина мамаша, хватит влюблённым глаза мозолить.

Стук вилок и ложек, запах мяса и алкоголя,  оживленные разговоры, перебор гитарных струн.  Славик, как самый зрячий из нас принялся читать меню.

- Вот ты говоришь, что я завидую, - Маринкин жених хлопнул книжицей о поверхность стола, обиженно так хлопнул, выражая этим хлопком всё своё раздражение на такую непонятливую меня. Ещё бы, приперлась без приглашения, не даю с невестой наедине побыть. Даже самой от себя противно стало, противно и досадно до слёз. Нигде для меня нет места. А может, сразу в петлю. И ведь никто обо мне не поплачет, никто горевать по поводу моей смерти не станет.