Чтобы охотиться на змею орел должен летать в подлеске. Я развожу ноги и впечатываюсь разведенными половыми губами в холодное стекло, грудь непроизвольно свешивается вперед.

Он встает с дивана и ложится под стол, точно под открытую киску.

— Теперь начинай тереть свою киску, пока не кончишь, — говорит он.

Я закрываю глаза. Какая-то часть меня хочет подчиниться, хочет совершать эти унизительные вещи, особенно пока он наблюдает. Поэтому я позволяю ему лежать подо мной, бессовестно сама, лаская свою сочащуюся киску, с капающими соками на стекло, пока не кончаю. Несмотря на то, что я испытываю оргазм, я не могу встать и уйти, это не конец. Конец будет, когда его член окажется похоронен глубоко внутри меня... я жду.

Он поднимается с пола передо мной, ни говоря ни слова, его глаза наполнены похотью и триумфом. Мои бессовестные руки сразу же хватаются за ремень его брюк, пытаясь расстегнуть. Его член так напряжен и готов, что выпрыгивает прямиком мне в руку. Он засовывает его мне в рот, и я сосу, через какое-то время слышится животный рык, и он взрывается глубоко внутри моего горла.

Я по-прежнему держу его во рту. Даже не предполагая, что он будет делать дальше. Снова отвернется и уйдет? В эту секунду мы похожи на сцену из книг мастер и его сексуальная рабыня. Он никогда так и не полюбит меня? Моя любовь так навсегда и останется безнадежной и безответной? Он совершает просто то, что хочет. Это безотчетная мысль, настолько мимолетная и такая крошечная, возможно, для кого-то такие вещи не важны, но для меня они имеют большое значение.

Он проходится пальцами по моим волосам.

Всего лишь раз.

Но этого вполне достаточно — он заботится обо мне. Может быть совсем немного, но заботится. Моя бабушка говорила обычно, что даже самый закоренелый преступник имеет в своем сердце самый крошечный кусочек доброты и заботы. Возможно…, хотя это точно невозможно, но этот мужчина ко мне имеет некую слабость в своем сердце.

Я сажусь на корточки на стеклянный стол. Пропахшая сексом, и начинаю медленно подниматься вверх, скользя грудью по его телу, пока соски не дотрагиваются до его лица, я стою теперь во весь рост, возвышаясь над ним на целую голову. Опустив руки ему на твердую грудь, тень скрывает наши лица, но мы находимся в опасной близости друг от друга, разделенные только, словно чугунной решеткой, взаимного недоверия. Его лазурные глаза пристально смотрят на меня.

Напряженные. Красивые. Куда он заглядывает, даже интересно.

Лихорадочно, я беру его лицо в ладони и прижимаю свои губы к нему. Слышится долгий, попавший в ловушку стон. Мы целуемся. Целуется? Нет, он приоткрывает рот, наши языки переплетаются, и мы крепко хватаемся друг за друга, упиваясь поцелуем. Поцелуй такой глубокий, словно мы оба кочевники в пустыне, путешествующие целые недели, чтобы найти родник ледяной воды под землей. Его поцелуй настолько сочный, из него сочится необходимая мне живительная влага.

Мы упиваемся нашим чувством к друг другу, и комната исчезает. Весь мир перестает существовать. Первородное желание пронизывает каждую клеточку моего тела. Это безумие. Это похоже на зависимость и навязчивую идею. Мы растворяемся бесповоротно и бесспорно друг в друге. Время течет, но мы ничего не замечаем. Я поднимаю голову, тяжело дыша, и смотрю ему в глаза, его зрачки расширены, задерживаю дыхание.

— Ты когда-нибудь слышала историю о Скорпионе, который попросил лягушку переправить его через реку? — спрашивает он, голос низкий и непривычный.

Я смотрю в его поблескивающие глаза. Они так блестят, как самый известный бриллиант в мире. Сказочно красивый, но совершенно холодный. Медленно, я отрицательно качаю головой и мои пряди волос щекочут обнаженные плечи.

— Лягушка ответила ему: «Нет». «Ты можешь ужалить меня, пока мы будем на полпути через реку, и я умру». Тогда Скорпион сказал: «Если я ужалю тебя, то тоже умру». Лягушка, поразмыслив над его логикой, ответила: «Хорошо. Забирайся мне на спину, и я переправлю тебя». На середине реки Скорпион ужалил лягушку. Лягушки закричала в пред смертельной агонии. «Ты глупый Скорпион, теперь мы оба умрем. Зачем ты это сделал?» А Скорпион ответил: «А чего ты ожидала от Скорпиона? Я жалю, в этом я весь».

Я чувствую, как спокойствие разливается у меня по всему телу, наверное, даже омывает мою душу. Он не догадывается, что сейчас слишком поздно, чтобы повернуть назад.

— Лягушке следовало бы научиться летать. Ей следовало бы принять бой в воздухе, где Скорпион стал бы беспомощным, — шепчу я сквозь стиснутые зубы.

Он грустно улыбается.

— Из тебя бы получился отличный босс мафии, — говорит он.

— На самом деле это идея Ольги, — отвечаю я.

— Беру свои слова обратно, по поводу босса мафии. Ты слишком честна, чтобы им быть.

— Я же тогда солгала маме.

— Я негодяй и убийца, Далия.

— Трудно дрессирующийся, знаю, — тихо отвечаю я, — но нет ничего не невозможного.

Он стоит неподвижно, напряженно, словно натянутая катапульта.

— Я не хочу переломить тебя.

— Не беспокойся. Я гибкая.

Он поднимает меня со стола, я обхватываю его ногами за талию, и несет меня к кровати. Лежа на спине, я наблюдая, как он сбрасывает с себя одежду, думая: «Ты мой. Ты еще не знаешь этого, но ты мой. Для нас это не мартышкина любовь, а красивая и чистая. Однажды он поймет, что ему кроме животного секса, нужно от меня что-то еще».

Он ложится рядом со мной.

— Ты моя, Далия. Мне принадлежит каждый дюйм тебя, — говорит он мне в плечо.

— Как ты можешь так говорить, если нам осталось меньше месяца?

— Я не отпущу тебя, рыбка.

У меня на лице появляется такая огромная улыбка, как у идиотки. Я открываю рот, чтобы ответить, но он останавливает, положив палец мне на губы.

— Молчи, — говорит он, его глаза наполнены отчаянием, мне становится страшно. Что скрывает этот мужчина? Почему он так страдает?

Я молча смотрю на него. Он ничего не говорит, и в результате я засыпаю в узком кругу его теплых рук.


3.

Далия Фьюри

Я просыпаюсь в одиночестве, дотрагиваюсь до вмятины на подушке, вздыхая запах. Я понятия не имею, куда он ушел и увижу ли его сегодня. Мои отношения с Зейном напоминают охотника на соколов обучающего дикого сокола. Он доводит птицу до «полетной массы», сохраняя ее голодной. Только через маленький дар еды охотник проявляется как доброжелательный мастер, способный обучить охоте. И словно сокол, находящийся в период обучения, я чувствую себя «недокормленной» вниманием Зейна.

Я поднимаюсь с кровати, иду в туалет, и направляюсь одеваться к себе в комнату, потом спускаюсь вниз на кухню. Юрий сидит за кухонным островком. Как только замечает меня, кивает, быстро пробежавшись по моему телу глазами.

— Доброе утро, — говорю я с достоинством, на какое способна. Он видел меня вчера в совершенно неприглядном виде, рухнувшую на последних ступеньках лестницы. Я поворачиваюсь к Ольге. Она приподнимается на цыпочках, пытаясь положить что-то в верхний ящик шкафа. Она выглядывает из-за дверцы шкафа и бодро улыбается.

— Доброе утро!

— Я могу поговорить с тобой, Ольга?

Юрий встает, стряхивая крошки со своей одежды.

— Я уже ухожу.

Я смотрю ему вслед и занимаю место рядом, на котором он только что сидел. Ольга закрывает дверцы шкафа, подходит к кофеварке и возвращается с кружкой кофе, поставив передо мной.

— Спасибо, Ольга, — говорю я, делая маленький глоток.

Она садится напротив.

— Ну ... чем Ольга может помочь?

— Я хотела кое-о-чем спросить тебя.

— Ммм...

— Вчера ты сказала, что у меня есть шанс найти путь к Зейну... к сердцу Александра.

— Да, сказала.

— Что заставило тебя так думать?

Она наклоняет голову и внимательно изучая смотрит на меня.

— Потому что он смотрит на тебя так, словно не может до конца поверить, что ты реальна. Так мальчишка рассматривает витрину магазина, полную игрушек, которые ему безумно хочется иметь, но не может себе этого позволить.

Я качаю головой.

— Я чувствую себя в этом доме японской туристкой. Дай мне карту местности, пожалуйста.

Она улыбается.

— С прежними он делал в принципе все тоже же самое. Разные лица, другие тела развлекали его от скуки. Но что касается тебя, он делает именно то, о чем всегда мечтал.

Я краснею.

— Ах, ты имеешь в виду секс?

— Я уверена, что секс очень хорош, но это не совсем то. Как мне объяснить тебе? Его отношение к тебе похоже, словно ты смогла разбудили его от глубокого сна.

Я вспоминаю, как он нежно погладил мои волосы, словно вчера он наконец смог снять свою железную маску.

— Ты единственная, кого он хочет, маленькая рыбка, — тихо говорит Ольга.


После завтрака я выходу через французские двери в сад, полностью сбитая с толку мельтешащими странными мыслями. Здесь никого нет, так тихо и спокойно, что даже не слышу никаких звуков, доносящихся сюда. Я глубоко полной грудью вздыхаю свежий, холодный утренний воздух, и мои вскипающие мозги начинают очищаться. Возможно, мне стоит немного побыть на природе.

Я медленно двигаюсь вдоль стены дома к японскому саду, который видела из окна его кабинета. Оставив эластичную упругую траву, ступаю на каменистую тропинку и следую по ней, пока мне не открывается проход в уединенный сад камней.