Но за любовь и право быть рядом с любимой девушкой каждый сражался, как умел.

Богдан выкурил две сигареты, он ждал уже больше пяти минут, и, закипая всё больше гневом и снова мучась от накатившего приступа ревности, направился к двери. Какой Илья набирал код на домофоне, Даня видел — слепящие фонарные глаза ярко освещали двор. Быстро взбежал по лестнице, и остановился на втором этаже, вспоминая, какой номер квартиры называла горничная.

Поднялся ещё на три пролёта и, невольно прислушавшись, утопил кнопку звонка. По ту сторону деревянной панели раздалось приглушенное мелодичное позвякивание, и Богдан отступил, затаив дыхание.

– Пусти меня. Отойди. – холодно произнёс он, когда Илья, протиснувшись на лестничную площадку, встал спиной к двери.

– Даня, пойми ты, она ничего не знает! Ну, как ты сейчас ворвёшься, будто призрак из прошлого и ошарашишь её новостью, что ты жив?! Её нужно подготовить, нельзя вот так вломиться и с улыбкой заявить, типа, милая, а ты меня ждала?! Там маленький ребёнок, соображай, давай, чем это может обернуться.

Презрительно скривив губы, Богдан некоторое время молча взирал на Илью, признавая его правоту. Им овладела тоскливая грусть, тотчас взорвавшаяся яростью, и он с силой впечатал кулак в перила, не заботясь о том, что разобьет костяшки. Зло усмехнулся и кивнул, хлопнув друга по плечу.

– Ок, погнали куда-нибудь. – бросил, оглянувшись и начал спускаться вниз. – Что, Сашенька тебя отпустила, не замучила вопросами, куда же ты намылился в такой час? Что-то больно длинно ты её уговаривал. Или я помешал приятному процессу?

– Хватит ерничать, черт возьми. – процедил Терлецкий, и они вышли в ночной сумрак. – Послушай меня, Данька! У нас с Сашей…

– Не надо об этом, договорились? – выдохнул Богдан, чувствуя, что злость нашла, наконец, выход. Резко оттолкнув Илью, он притиснул его к бамперу его же машины. – Мне всё равно, что и как у вас там сложилось, это меня не касается, можешь расслабиться, я не стану влезать в ваши нежные отношения! Но один раз, мать твою, только один-единственный раз, я всё-таки тебе морду набью!

– Давай, бей. – невозмутимо согласился Илья, опустив руки и это спокойствие взбесило Богдана ещё сильнее. – Врежь мне, если тебе станет легче! Ну?! Чего ждешь?!

Перед глазами запрыгали черные точки, в ушах взрывом грянул пушечный выстрел, и Соколовский ударил Илью по лицу, затем размахнулся и саданул еще раз, сильнее. В эти минуты он плохо соображал, что делает, ярость вытеснила прочие чувства, и он набросился на противника, который с усмешкой утирал кровь с разбитой губы.

Он не помнил, сколько времени они дрались, катаясь по земле и мутузя друг другу куда попало, оба, беспощадно, пока внезапная вспышка острой боли не заставила Богдана повалиться на спину. Прижимая руку к невыносимо ноющему плечу, он зажмурился, ощущая, как горячая вязкая кровь стекает в рукав водолазки.

Наверное, Илья случайно попал ему по ещё не затянувшейся окончательно ране, и лопнувшая плоть обнажила её снова. Но слабость прошла мгновенно, и им вновь овладело бешенство. Пошатываясь, он поднялся на ноги, насмешливо усмехнулся и, прислонившись к машине, сполз на землю, бессильно уронив голову на согнутые колени.

– Твою ж мать… – хрипло выдавил Соколовский, и снова выругался, уже менее культурно, слизнув с уголка рта сочащуюся кровь. – Зачётный подарок на днюху, а Илюха?! Такого тебе никто, кроме меня, никогда бы не преподнёс. Цени, пока я жив!

– Да пошёл ты к чёрту. – беззлобно отозвался тот, рухнув рядом с ним и ища в кармане куртки сигареты. – Всегда знал, что у тебя тяжелая рука, но стеснялся попросить об этом сомнительном одолжении, чтобы ты мне морду разукрасил.

Сплюнув кровавый сгусток, Илья привалился затылком к холодному металлу иномарки, глядя в ночное, усеянное сияющими алмазами звёзд, небо. Богдан отобрал у него прикуренную сигарету и сделал затяжку.

– Сам туда иди, к чёрту, понял? Я дорогу забыл. – хмыкнул он, подтолкнув его локтем. – Да вот только хрен тебя кто одного отпустит, веришь, нет? Помнишь, попал в ВДВ – гордись…

– А не попал — бери в руки автомат и иди права качать. – с кривой усмешкой сказал Илья, и мужчины рассмеялись.

Со второй попытки встав на ноги, Богдан отряхнул джинсы и подал другу ладонь, испачканную в крови и земле. Тот крепко тряхнул его руку, и Даня, притянув Илью к плечу, хлопнул его по спине.

– Поехал я, ненавижу быть лишним. А ты топай, тебя есть, кому утешить, герой. Я тебе сам позвоню.

– Соколовский! – окликнул его Илья, когда тот уже садился за руль, и Богдан наклонился, выглянув из дверцы. – Ты настоящий болван. Так ни чёрта и не понял!

– Таким родили, все претензии к моему ангелу — хранителю! – скрывая бушующий в душе огонь ревности и ярости, усмехнулся тот, хотя сейчас ему было не до веселья, но показывать свое истинное настроение он не собирался. – Уехал я, надо в травмпункт заскочить. Спокойной ночи, брателла, и еще раз с днюхой!

* * *

Данилка заснул, и Сашка, тихонько выйдя из детской, прокралась в кухню, чтобы подогреть чайник. Под окнами взвизгнули покрышки, в открытую форточку этот звук долетел неприятно-дребезжащим. Девушка выключила свет и подбежала к окну, рассматривая, что творится во дворе. Узнав машину Терлецкого, а потом и разглядев его самого, она удивленно нахмурилась. Он ведь вроде по каким-то делам уехал? Или вернулся зачем-то?

Увидев, что мужчина, странно пошатываясь, садится в автомобиль, она распахнула раму и окликнула его по имени. Илья поднял голову, и Сандра махнула рукой, чтобы поднимался к ней. Впустив его в прихожую, девушка остолбенела, в ужасе глядя на его лицо.

– Это что ещё за новости?! Кто тебя так… – громким шепотом воскликнула она, потащив гостя в ванную. – Что стряслось? Как ты?

– Сашуль, да не суетись ты. Нормально всё. – поморщился Терлецкий, усевшись на крышку ванны, куда пихнула его хозяйка и улыбнулся, поймав сердитый взгляд Алексы, которая доставала аптечку из шкафчика. – Это просто маленькое недоразумение. Ничего страшного.

– О да, я вижу, насколько оно маленькое! – отрезала она, ища антисептик. – Рассказывай, что за ночное приключение? Кто тебя так приласкал? И за что?

– Да так, один старый приятель. Девушку не поделили. – с горечью, осознав, что говорит почти правду, признался он и вздрогнул от жжения, когда Сашка начала обрабатывать ссадины.

Она укоризненно покачала головой, стараясь не слишком надавливать на раны.

– И что за девушка? Этот твой приятель, он что, живёт в моем доме?

– Нет. – закрыв глаза, сказал Илья, терпеливо перенося противную процедуру. – Встретились случайно просто.

– Ну? – подтолкнула его коленом Сандра, осторожно смывая кровь со щеки ватным тампоном. – Я тебя спросила — что это за девчонка?

– Очень красивая девчонка. – шепнул Илья, и она напряглась, ощутив, как его руки прошлись по её спине и сомкнулись на талии.

– Прекрати, иначе сам будешь раны свои зализывать! – строго осадила Александра, шлепнув мужчину по плечу. – Илья, ну, ведь я серьёзно спрашиваю, что произошло?!

– Ты же видишь, немного подрался. – посмотрел он на неё снизу, притягивая ближе. – Давай, ты не будешь ворчать, лучше обними меня. Это более действенное лекарство, клянусь!

– Не заслужил ты этого. И вообще, кто тут врач? – усмехнувшись, Сашка приложила мягкий шарик с антисептиком к его губе и Илья поморщился. – Оставайся у меня, куда ты сейчас поедешь? С таким видным макияжем тебя точно загребут доблестные ДПС-ники, надо же им заработок отрабатывать.

– Волнуешься, что ли, за мою невинную психику? – рассмеялся он, поймав её за руку, и девушка обернулась.

– Ну, ещё бы! Ночь в обезьяннике в компании с проститутками, это, знаешь, ли, не только психика лишится девственности! – фыркнула она, заталкивая аптечку на место. – Ну, чего расселся, раздевайся и марш на кухню! Чайник там поставь, я сейчас приду.

* * *

Молчание становилось тягостным, но никто не прерывал его. Наклонившись через стол, Богдан поводил рукой у лица Екатерины, и она прищурилась, сняв модные очки с затемненными стёклами. Все полчаса, что провели они с Соколовским в кафе, женщина пребывала в прострации, но воображение у неё не разыгралось — лучший друг детства сидел перед ней живой.

– С ума спрыгнуть, Соколовский. – изрекла Катя, когда Богдан закончил рассказывать о том, что довелось ему пережить за прошедший год. – Похоже, тебя знатно контузило, что ты даже не сообразил позвонить хотя бы мне!

– Серьёзно? – приподнял он брови, и откинулся на спинку плетёного стула. – И ты бы тут же помчалась разыскивать меня в том захолустье, что ли?

– А для чего, по-твоему, существует дружба? – обиженно осведомилась она, прикуривая сигареллу с лаймовым ароматом. – Короче, что теперь? Ты вообще намерен объявляться, так сказать, в мире живых или предпочитаешь прятаться от Сашки?!

– А при чём здесь она? Чтобы потом снова обвинила меня, что я разрушил её жизнь и помешал ей наслаждаться новой… Ой, прости, старой любовью? Уволь меня. Всё, что мне нужно, это видеть моего ребёнка. Она должна признать мое право на отцовство, так ей и передай. Я не буду вмешиваться в их с Терлецким отношения, но хочу принимать участие в воспитании малыша.

– Слушай… – задумалась Екатерина, оставив в покое трубочку в стакане с недопитым пуншем. – Так они всё-таки вместе, да? Это он тебе сказал? Я так и не смогла вытянуть из него ни слова правды о том, что у него с Санькой, а она, как всегда, отмахивалась, говоря, чтобы мы с Давидом не смели совать нос в её жизнь.

– А что, тут нужно ещё какое-то подтверждение? – горько усмехнулся Богдан, сделав глоток кофе. – Они всюду вдвоём, вчера вернулись на его тачке, и ночевал он тоже у неё. Не смотри на меня, как будто я должен тебе сотню баксов, мать твою! Сегодня я хотел с ней поговорить, но вот чего-то не набрался смелости потревожить их идиллию, когда, черт возьми, увидел знакомую машинку во дворе её дома! И это в семь часов утра. Скажи мне, умная, что в семь утра мужик делает в квартире у девушки?