– По-моему, Пашке надо валокордину накапать. У него сердце остановится при виде тебя. – усмехнулась Алекса, с удовольствием разглядывая подругу в подвенечном наряде.

Платье было сшито на заказ у знакомого Катиного портного, который уверял, что такого фасона больше ни у кого не встречалось. Оригинальная вышивка по лифу, нежные кружева на рукавах и украшенный жемчужными розочками подол – оно сидело на худенькой невесте идеально. Вместо фаты была крохотная шляпка с вуалью, и при каждом движении головы атласные ленты обвивали волосы, оттеняя их медный цвет.

– Обойдётся, нечего раньше времени валокордин разбазаривать! – заявила, смеясь, Анюта. – Пашку твоего кондратий хватит в первую брачную ночь, так что, Санька, не гарантирую, что доживёт твой друг до утра.

– Ты подумай о том, что станешь вдовой, не успев замуж выйти, прежде чем издеваться над ним! – засмеялась девушка, и, подбежав к Прониной, обняла её, прижавшись щекой к щеке. – Анька! Как я тебя люблю, вредина моя! Будь самой счастливой, чтобы я не пожалела, что выдала тебя за Садыкова. Блин, даже не знаю, кого из вас пожалеть!

– Вот-вот, лучше держись нейтралитета, это надёжнее. – посоветовала, входя в комнату, Екатерина, и придирчиво осмотрела повернувшуюся к ней Анютку. – Классно, Ань, а теперь, вдохни глубже и на выход! Карета подана, крёстная фея, то бишь я, вся изнервничалась, а подружка невесты – марш переодеваться! Платье я тебе привезла, оно в Аниной спальне. Ну, девчата, вперёд и с песнями!

– Рановато для песен, вот как примем на грудь грамм эдак… Нет, пару ящиков шампанского, тогда и споём и спляшем. – завопила Аня, и оглянувшись на Сашку, выплыла из гостиной, подталкиваемая Екатериной.

За любимую подругу Александра была спокойна. Квартиру им подарили Пашкины родители что, впрочем, неудивительно, при том, что отец его – помощник мэра города, да и ребята давно любят друг друга, и наверняка всё у них сложится.

Анька через год уже закончит свой театральный, Паша – юридический. Кто бы мог подумать, что самый хулиганистый парень их школы станет таким серьёзным и целеустремлённым! Хотя, уж кому, как не ей, знать, что за Пашкиным озорным весельем всегда скрывался сильный характер, а все его ребяческие похождения это лишь попытка привлечь Анькино внимание и заставить её ревновать. Она желала ребятам самого настоящего, человеческого счастья.

С такими мыслями Джамалова поспешила догнать подруг, дожидающихся её у Катиной машины, украшенной разноцветными воздушными сердечками…

* * *

Давид долго упрямился, не желая отпускать жену, но сила убеждения Кати оказалась сильнее его доводов и призывов к здравому смыслу. Решающий аргумент, в конце концов, сыграл свою роль, а услышав о том, что его дочь нуждается в её, Катиной, дружеской поддержке, мужчина безнадёжно махнул рукой.

– Зачем тебе вмешиваться в их отношения? – бушевал он, глядя, как Екатерина упаковывает вещи.

– Потому что без моего вмешательства твоя дочь так и не решится ни на что, а её пустоголовый бывший муженёк способен наделать непоправимых глупостей! – отрезала журналистка, и, подойдя к расстроенному её отъездом супругу, обняла его, ласково заглянув в глаза. – Давид, милый, ну, это всего два дня, обещаю, в пятницу буду как штык! Не злюкайся, лучше поцелуй меня, я ведь там сойду с ума без тебя!

– Это я тут свихнусь, думая о том, что тебя окружают молодые солдаты. – буркнул он, нехотя признаваясь, что ревнует.

Смех женщины заставил его нахмуриться.

– Какие вы, мужики, порой бываете глупые! – отсмеявшись, вздохнула блондинка, и, дразня, принялась легонько тыкаться губами в его лицо. – Зачем они мне сдались, эти молоденькие птенчики, когда у меня есть настоящий сокол? Неужели за годы нашего знакомства ты всё ещё сомневаешься во мне? Посмотри мне в глаза, Давид, я люблю тебя!

Неистово притиснув её к себе, банкир прижался в поцелуе к её виску и Катя уткнулась носом в его шею.

– Всего два дня, мой хороший. Ради счастья нашей Саньки.

Сашка тихонько отступила, передумав входить, когда увидела романтическую сцену прощания. Что сказать, она иногда просто завидовала Катюхе, естественно, белой завистью. Отец так нежно любил её, чуть ли не боготворил, и Екатерина, такая сильная, независимая личность, при нём становилась буквально шёлковой. Похоже, только в её, Сашкиной, жизни никогда не наступит долгожданный покой. Богдан был ей необходим, как воздух.

Как он тогда сказал – я дышу, когда ты рядом? Пожалуй, то же самое она могла бы ответить и ему, да она всё готова отдать. Только бы он снова был с ней.

И любил её, как тогда, безумно, страстно…

Глава 17.

Осмотревшись в тесной Сашкиной комнате, Катя испустила тяжкий вздох, но, поймав скептический взгляд подруги, улыбнулась:

– Молчу – молчу! Конечно, не хоромы, и не номер – люкс, но вполне уютненько. В тесноте, да не в обиде, правда?

– Я тебя предупреждала, что здесь не пятизвездочный отель! Спать будешь на диване! – мстительно сказала Сандра, переодеваясь в свободные легкие брючки и футболку.

– Прорвёмся, малая. Меня не испугать какой-то занюханной общажной каморкой. – заявила та, плюхнувшись на кровать. – Ну, ты всё поняла? О том, что я приехала, ты не в курсе, во всяком случае, Соколовскому надо это именно так преподнести, что мой приезд никак не связан с тобой. Я переберусь в сам город, а вечерком наведаюсь в гарнизон якобы брать интервью у солдафонов.

– Представляю его лицо, когда ты появишься на КПП! – засмеялась Александра, раздвигая шторы. – Блин, Кать, как бы нам с тобой обеим не хлебнуть лиха, если он догадается, что ты явилась совать нос в его дела.

– Не боись, как говорит Илья – солдат ребёнка не обидит. – подмигнула ей журналистка, и, заметив, что Саша перестала улыбаться, добавила: – вы с ним больше не виделись?

– Нет. – помедлив, мотнула та головой, и встала спиной к ней, рассеянно обводя глазами двор. – Зачем? В нашей истории давно поставлена точка. Я не хочу ворошить прошлое. Вспоминать о своей глупой влюбленности в него тоже не хочу.

– Ты не простила его за Давида, так? – в лоб спросила Екатерина, и Сашка обернулась, неуверенно пожав плечами.

– Простила. Ведь он ничего не сделал, правда? Он не спустил курок. Не его вина, что всё вот так сложилось, а когда болеют дети… Твои дети… В чём-то я его даже готова понять.

– Он любит тебя. – вздохнула Катя, рассматривая свои длинные, цвета бирюзы, ногти. – Слушай, малая, я не собиралась лезть тебе в душу, или заставлять тебя или Илью вновь переживать то, что между вами было, но у нас как-то был разговор. После твоего отъезда сюда…

– И что? О чём вы говорили? – нехотя поинтересовалась Саня, испытывая неловкость, словно её принуждали заглянуть в чужой секрет.

– Ты хочешь это знать? Уверена?

– Может, и не хочу. – слабо улыбнулась Сандра, ничуть не кривя душой.

Она не лгала Кате, то, что когда-то было у неё с Терлецким. Давно перестало её волновать. Она не вспоминала о нём, но искренне желала, чтобы он был счастлив. Значит, он всё ещё её не забыл… Однако, это её совсем не радовало, напротив, раздражало, хотя была ли в том его вина? Уж ей-то ли не знать, каково это, терзаться неразделенными чувствами и быть вдали от любимого человека!

– Я всё же скажу. – не унималась Джамалова – старшая, подойдя к ней и заглянув в лицо.

Пожалуй, Екатерина впервые была растеряна в собственных ощущениях. Богдан и Илья, были её лучшими друзьями, она никогда не разделяла их, не любила кого-то больше. Ведь они оба для неё родные люди, и за каждого она переживала, как за саму себя.

И Сашка, которая невольно встала между ними двумя, Сашка, дочь её любимого мужа, не должна была страдать, мечась от своих непонятных чувств к обоим парням. Впрочем, теперь Катя была убеждена, что девчонка уже разобралась в себе, а в том, что Саша любит Богдана, у неё не было сомнений. Но что-то заставило Катю завести этот диалог, какой-то сидевший внутри бесёнок подталкивал на этот непростой разговор. Нужно было окончательно расставить точки над «ё».

– Он сказал мне одну вещь. – решительно продолжала Джамалова, накручивая на палец прядь Сашкиных волос. – Знаешь, какую?

– Да говори уже, раз начала! – сердито откликнулась девушка.

– Он хочет с тобой встречи.

– Что? Зачем? – возмущенно спросила Александра, и отвела взгляд, жалея, что позволила подруге влезть и в это, самое сокровенное, в то, во что и она сама-то боялась затрагивать в собственном сердце.

– Саш, вот откровенно скажи мне сейчас, что ты этого не хочешь. – тихо произнесла блондинка, пытливо взирая на неё. – Я позвоню ему и поставлю в этой неразберихе жирный крест. Но только не лги хотя бы самой себе.

Весёлый Сашкин смех привёл её в негодование. Журналистка насупилась, но гнев быстро улетучился, да и как ей сердиться на эту девочку, когда она безумно привязалась к ней, словно к родной сестре…

– Чему ты так развеселилась? Просвети меня. – сухо сказала Катя, усевшись в кресло и закинув ногу на ногу.

Сандра оперлась спиной о стену, и твёрдо изрекла, прямо встретив выжидающий взор подруги:

– Звони ему, давай. Я НЕ ХОЧУ с ним видеться, нам не о чем говорить, нечего обсуждать, я даже не вспомнила о нём ни разу за последние два года! Не знаю, что за провокацию ты мне устроила, но предупреждаю сразу – можешь не стараться, я не куплюсь. Всё, чего я желаю, это начать с чистого листа. Я люблю Богдана, и другие мужчины, парни и мальчишки меня не интересуют.

– Хм, а дедушки? – шутливо поддела журналистка, разряжая накалившуюся обстановку, и обе рассмеялись.

– Тем более! – фыркнула Санька, забравшись на диван и подобрав под себя ноги. – Разве что старик Хоттабыч, у которого бы я вырвала из бороды волосок и загадала желание вернуть любовь Соколовского.