– Не дай Бог, если начнется какая-нибудь война. – вздохнула новоприбывшая, выпустив колечко дыма. – Мало нам было Чечни и Афгана, сколько наших ребят там погибло…

– Давай – ка заканчивать с такими мыслями, красота. – сказала Ира, пригладив безупречно уложенные темные волосы. – Ты сама-то как сюда попала, сама перевелась? Экзотики захотелось, надоела столичная жизнь, что ли?

– Точно. – не желая распространяться о своих проблемах, кивнула та, и обвела глазами вокруг. – На терапевта я учусь, еще два курса осталось. А здесь смогу набраться опыта, потом будет легче. Медицина не терпит ошибок и трусости, тебе ли не знать, Ир?

– Пойдём, подберём тебе униформу. – накрыв ее плечо рукой, позвала Ирина, которой очень понравилась новенькая медсестра, оказавшаяся общительной и «своей», совсем не столичной штучкой, как она поначалу опасалась…

* * *

– Смотри, вот тут ванная, а за ней туалет. Жилье, само собой, не как с обложки модного журнала, но на первое время потянет. Знаешь, когда я сюда заселялась, в смысле, в общагу, мне выдали обшарпанную комнатушку, куда я с трудом впихнула кровать, кресло и стол! – рассказывала соседка напротив Сашиного «люкса». – Проходи, давай сюда сумку

Протиснувшись в узкую прихожую, огороженную ширмой из выцветших штор, Санька осмотрелась. Соня, так звали новую знакомую, жившую напротив, работала поваром в столовой при гарнизоне, и была бойкой на язык.

Наверное, это и сыграло решающую роль в мнении о ней Сашки, ибо девчонка, ровесница ее самой, напомнила ей Аньку, по которой девушка уже начала скучать. Софья, невысокая, худенькая брюнетка с огромными серыми глазами, буквально излучала жизнерадостность, и это тоже пришлось Сандре по душе. Именно такого вот светлого человечка ей сейчас и не хватало рядом.

– Оп – ля! – включила свет Соня, и перед новой жилицей появилась вполне уютная комната – с письменным столом из красного дерева, кроватью, двумя небольшими креслами и телевизором. Кухню отделяла перегородка, там Сашка обнаружила стол с раковиной, шкафчики и обеденное место примерно на троих.

– Ну, как тебе хоромы? После московской квартиры, поди, полный отстойник, да? – рассмеялась Софья, плюхнувшись в одно из кресел и закинув ноги на подлокотник.

– Мне нравится, честно! – заверила Саня, устало растянувшись на диванчике. – Представляла всё как-то иначе, у меня муж тоже военнослужащий, я-то из его рассказов могла составить картину того, как живут те, кто обитает в таких вот городишках.

– Ты замужем? – заинтересовалась Сонечка, подперев подбородок ладонью.

– Была. Мы в разводе уже почти два года. – вздохнула Сашка, и отвернулась, разглядывая рисунок на обивке дивана.

– Вот ведь как бывает… Ты его любила? – посочувствовала соседка, грустно вздохнув.

– Дурой я была. – призналась Саша, понимая, насколько больно вдруг стало осознавать свои ошибки. – Он был со мной несчастлив, я убедила себя, что люблю его лучшего друга, и все в это поверили. Сама не знаю, где была моя голова. Данька, он…

У нее перехватило дыхание, так живо вспомнился Соколовский, его улыбка, насмешливые синие глаза, что Сандра ощутила пробежавший по спине холодок, а в сердце будто вонзили тупую иглу. Да он уже и думать о ней забыл, и теперь ее черёд страдать. Она это заслужила.

– Я слишком поздно поняла, что люблю его. Очень сильно люблю, Сонечка. – тихо закончила она, поймав понимающий Сонин взгляд…

* * *

Убавив громкость, Богдан бросил пульт на спинку дивана и, усевшись, блаженно вытянул ноги. За окнами сгущался сумрак, на черном небе собирались тучи, и в открытую раму задувал холодный морской ветер. Татка выглянула из спальни, и, увидев, что вернулся любимый, тотчас появилась в гостиной.

– Ну, что, поход в кино отменяется? – сморщив вдернутый нос, жалобно протянула девушка, и уселась к нему на колени.

– Тебя испугал какой-то дождь, который еще не решил, стоит ли сюда наведаться? – насмешливо спросил Богдан, обняв её за спину. – Иди, одевайся, я уже купил билеты.

– Какой фильм? – шепнула Таня и прильнула к его губам, требуя ласки. – Давай никуда не пойдём, милый? – хватанув ртом воздух, предложила Танюша, и, обняв его за шею, прижалась к груди мужчины, с жаром возобновив поцелуй.

Эта невинная шалость становилась нетерпеливо – опасной, напористой, и Даня, вдруг ясно вспомнив о Сашеньке, резко выпрямился, едва не спихнув подругу на пол. Она преследовала его даже во сне, он мучился, не в силах забыть её, и оттого ненавидел, пуще прежнего.

В расширившихся голубых глазах Тани отразилось изумление, сменившееся обидой.

– Я сейчас! – сердито буркнула она, направившись в комнату и решив, что он просто не хочет сейчас близости с нею.

Едва она скрылась за шторами, Соколовский прошел в кухню и, рывком свинтив с бутылки коньяка пробку, сделал большой глоток. Горло обожгло крепким напитком, в желудок скатилась огненная лава, однако, и это не спасало от нахлынувших чувств. Сашка, да она давно забыла о нём, черт возьми, разве она когда-то хотела быть с ним? – с усмешкой думал он, шагнув в ванную, и сунув голову под струю холодной воды.

Она давно не вспоминает о нём и счастлива с Илюхой. По любому…

Мысли прояснились, и Богдан перекрыл поток, вернув кран в исходное положение, затем вытер волосы и вышел в коридор.

– Танюш, я на улице тебя жду! – крикнул мужчина в сторону спальни, и услышал оттуда что-то невнятно – согласное.

Сев на перила крыльца, Даня закурил, глядя на смутные очертания домов в сумрачном вечернем свете. Почему опять накатили эти проклятые воспоминания? Он вырвал из сердца образ нежной красавицы Сашеньки, пытался забыть о ней, и эти чёртовы два года, всё было как нельзя лучше. Он перевёлся служить в Краснодарский край, в славный Геленджик, и никому об этом не сказал, только Катюхе, которая, в противном случае снесла бы ему голову, если бы узнала не от него, а по своим источникам. Что мешало ему начать заново, влюбиться в Татку – прекрасную юную девушку, готовую быть рядом с ним где угодно, куда бы, не забросила его судьба?

– Мать твою… – сквозь зубы процедил Богдан, смяв недокуренную сигарету и бросив наугад за ворота.

Да, пожалуй, Сашеньку он одновременно люто ненавидел и все еще продолжал страстно любить…

* * *

Пора было вставать, но Богдана клонило в сон, и он тянул время, стараясь снова не уснуть. Лежал, разглядывая на потолке игривые солнечные зайчики, воровато пробивающиеся сквозь неплотно задёрнутые шторы, и вслушивался в ровное дыхание Тани. Она не спала, и он об этом знал – шаловливая рука ласково – изучающе скользила по его бедру, поднимаясь к животу, и мужчина, не дав проказнице затеять любовную игру, резко сел и потянулся за штанами.

Но заниматься с ней сексом сейчас, да и вчера вечером, он почему-то не хотел. Вот именно, вдруг мелькнуло в мыслях, – с Танькой у них был просто секс, иногда дикий, необузданный, не имеющий ничего общего с нежностями. А с Сашей это было иначе, страстно, с любовью. Только она одна могла свести его с ума, довести до безумия, и лишь её он всё ещё желал – до мучительной боли желал снова обнимать и целовать, вдохнуть сладкий запах ванили, ласкать каждый сантиметр восхитительного тела.

И в то же время его обуревало неудержимое стремление растерзать её, причинить боль, ту же что причинила она…

– Богдан… – подперев голову ладонью, приподнялась Таня, сверля его спину взглядом. – в чем дело, а? Что с тобой, ты со вчерашнего дня сам не свой!

– Не знаю, что тебе там показалось. Всё нормально, детка. – невозмутимо отозвался он, натягивая рубашку.

Татка с досадой поджала тоненькие маленькие губки, но невольно засмотрелась на него. Бледно голубой цвет ткани оттенял его необыкновенно красивые синие глаза, а камуфляжная расцветка формы подчеркивала мужественность, и девушки – Танюшка об этом прекрасно была осведомлена! – оборачивались ему вслед. Соколовский был чертовски привлекательным мужчиной, и даже разница в возрасте почти одиннадцать лет не смущала её. В свои неполные девятнадцать Тата влюбилась в него беспамятно, и очень боялась, что он её бросит.

Хотя, зачем ему это делать? Она красивая, молодая, ну да, чуточку капризная, но ведь ему с ней никогда не бывает скучно! И потом, она дочь командира, ЕГО командира, а значит, Богдану ни к чему рвать с ней отношения, ибо он стремился сделать карьеру военного, ну, а кто еще, если не Ишенин Иван Васильевич, способен ему в этом посодействовать? Вот только о женитьбе на ней капитан Соколовский за полгода их совместной жизни так ни разу и не упомянул, и Татьяна решила слегка «направить» его мысли в нужное русло.

– Богдан, подожди! – выскользнув из постели и ничуть не стесняясь своей наготы, догнала его девушка у двери. – Я просто хочу сказать, что папа волнуется… Ну, ты понимаешь? Он очень переживает из-за нас.

– Так успокой его. Всё хорошо, нет причин волноваться. – нахмурился он, притянув соблазнительное нагое тело к себе, и, наклонившись, без малейшего чувства, поцеловал её в губы.

Однако ей этого оказалось мало, и Татка впилась в его рот – жадно, грубовато, прикусывая зубками.

– Папа приглашает нас с тобой на ужин. – в перерывах между поцелуями продолжала она. – Нет, он настаивает, чтобы мы пришли. Богдан, ему просто хочется, чтобы я была счастлива, и винить его за напористость нельзя.

– А ты что, несчастна? – шепнул мужчина, сжав её запястья и не позволяя дотянуться до своего лица.

– Нет. То есть, да, я очень счастлива, ты же знаешь… Я люблю тебя!

– Вот и перестань забивать свою хорошенькую головку всякими сложными мыслями. – оборвал разговор он, и, пихнув девушку на спину, вышел из дома.

* * *

Честно признаться себе в том, что боялась впервые своей работы Саша, конечно, не могла, но, машинально выполняя уже знакомые действия, слушая ритм сердца, измеряя давление и задавая стандартные вопросы солдатам, всё же несколько минут испытывала жуткий дискомфорт.