– Это дядя Тимур! Он лучший друг моего деда. Пойдём, ты чего притих?

И, сунув под мышку кувшин с мускатным отваром, который замешивала для снадобья, метнулась к двери.

– Знакомьтесь, это моя внучка Аиша. – притянув девчонку к себе, пробасил Марат, и Сашка улыбнулась ей, искренне и открыто – девчонка была примерно её возраста, хорошенькая и чернявая.

– Привет! – риторически коснувшись щеками, девушки взялись за руки. – Я Саша, а это Аня. Что это у тебя? Так пить хочется!

– Ореховая настойка, хочешь? Очень вкусная! – с готовностью протянула гостье кувшин Аиша, и та с жадностью припала к горлышку, не зная о страшном действии муската на организм во время беременности...

– Ух, ты, красиво! А можно мне надеть такой же платок? – восхищалась рыжая, трогая воздушный шарфик на волосах Аиши.

– Конечно! Идёмте в дом, у меня их целый сундук! – захлопала в ладоши дагестанка и первой юркнула в двери.

– Сань, идём! – позвала Анька, и потащила её за собой.

В доме было уютно, цветастые занавеси отделяли мужскую и женскую половину жилья, и Саша засмотрелась вокруг, дотрагиваясь до глиняных пастушек и зверей, как вдруг взгляд упал на шагнувшего к ней молодого человека. Она его узнала сразу, несмотря на то, что он похудел, а волосы стали длиннее и светлее оттенком.

Илья разглядывал её с ног до головы, и ей захотелось исчезнуть. Распахнув куртку, вдруг сдавившую грудь, девушка сипло выдавила:

– Илья...

Вместо ответа он привлёк ее к себе и крепко обнял, так, что Сашка едва не задохнулась, уткнувшись носом в его шею. От него пахло тёплой искусственной кожей и дымом, а ещё шашлыком и терпко – мужским одеколоном.

– Сашенька... Я думал, мы больше никогда не увидимся. – шептал Терлецкий, а она, стараясь высвободиться, холодно сказала:

– Отпусти! Не смей ко мне прикасаться!

– Сашка, ты что, совсем не рада? – нехотя выпустив её из объятий, нахмурился он.

Она промолчала, собираясь с мыслями. Рука её интуитивно легла на живот, Саша опять чувствовала какой-то дискомфорт, но списала это на усталость.

– Не рада? Не спрашивай меня, я не знаю, что на это ответить! Как ты живёшь? Знаешь, всё то время, пока я думала, что ты погиб, меня переполняло чувство вины. – тихо начала говорить она, с удивлением обнаружив, что уже не испытывает даже волнения рядом с этим человеком. – Я всё казнила себя, что так просто сдалась и позволила тебе бросить меня. Ничего не предприняла и...

– И вышла за моего лучшего друга? – подсказал он, и Сашка уловила на его лице осуждение.

– Это было единственным, о чём я не жалею, Илья! – горько усмехнулась девушка, и, оглядевшись, присела на скамейку у печи. – Как ты мог так со мной обойтись? Уехать, оставив меня в полном неведении, и даже не объяснив, что случилось?!

– Сашуль... – присев перед ней на корточки, мужчина стиснул её пальцы, глядя ей в глаза. – Я не мог признаться в том, что должен был совершить. Ты никогда не простила бы меня.

– В покушении на моего отца? – прищурилась она и высвободилась.

Резко встав, Илья потянул Сашу за руку за занавеску, ибо в сенцах послышались шаги. Прижав её к стене, он убедительно произнёс:

– Я любил тебя, маленькая моя, и сейчас люблю! Посмотри на меня, это же я! Ничего не изменилось, Сашка. Я тебя люблю.

Он склонился, и её щеку обожгло его дыханием. Саня сердито прищурилась, пытаясь выскользнуть из объятий, и отвернулась, избегая поцелуя. Горячие губы ткнулись в уголок её рта, и Сашка упёрла ладони в плечи Терлецкого.

– Не надо, Илья! Не смей этого делать!

– Почему? Ты ещё не простила меня? – шёпотом спросил он, лаская её волосы, зарываясь в шёлковые пряди пальцами и с трудом владея собой.

Ей не хватало воздуха, и Саша отпихнула мужчину, рванулась от него, и яростно обернулась.

– Я замужем, как ты не понимаешь?! Он ведь твой друг! И вообще, для тебя вот так всё просто, да? Как будто мы расстались на пару часов, и ничего особенного не произошло?! Богдан твой лучший друг, а я его жена, как ты можешь меня трогать?!

– А ты – моя любимая девушка! Что с тобой, Саша? Ты не узнаёшь меня?! –встряхнул её Илья, не зная, как ещё достучаться до её сердца, пробить ту броню, которой она себя окружила.

– Не узнаю, да и нам с тобой не о чем говорить. – с горечью подтвердила она, пятясь от него.

На секунду ей показалось, что он снова её обнимет, а этого Саше хотелось меньше всего. Позади, был узкий коридорчик, ведущий в комнату Аиши – туда ушли девчата – и она бросилась прочь. Единственным желанием было – уйти подальше от этого человека, ибо находиться рядом с ним Сандра не могла.

Как же раньше она не разглядела в нём малодушия и эгоизма? Почему столько месяцев цеплялась за призрачную надежду и не понимала очевидного? Богдан был рядом всё это время, и, даже любя её, ни разу не сделал попытки к сближению, зная, что она не любит его.

Не любит? Да ведь она давно влюблена в него, неожиданно взорвалась в сознании догадка, и сердце бешено забилось в груди, причиняя боль.

– Боже... – согнулась Сашка, ощутив пронзительную острую боль внизу живота и, схватившись за стену, слабым голосом прохрипела: – Аня! Ань!

Ноги подкосились, и девушка рухнула, корчась в мучительных спазмах, изо всех сил борясь с приливами боли и стараясь не потерять сознание до тех пор, пока мужские руки не подхватили её...

* * *

Она не знала, сколько прошло времени, иногда выныривая из чёрной вязкой пучины, и в такие моменты тело невыносимо терзали тупыми ножами. Рядом слышались знакомые голоса, но Саша плохо различала их, и смогла лишь понять, что выкидыш спровоцировало пережитое волнение, подкреплённое убойной дозой отвара из мускатного ореха.

– У неё аллергическая реакция на этот продукт. Разве Вы не знали об этом, Давид Тимурович? – говорил незнакомый голос, и Сашка пыталась позвать отца, но с губ слетал только невнятный шёпот.

Выкидыш... Она потеряла ребёнка?! Боже, нет… Только не так…

– Всё будет хорошо, маленькая. Держись, моя девочка, я с тобой. – сквозь пучину мучений и красной пелены слышалось чьё-то ласковое бормотание.

Это Илья. Разве он жив? Сашка застонала, силясь стряхнуть оковы боли, но тело скрутило новым спазмом.

– Мать вашу, кто додумался подсунуть ей это снадобье?! Зачем вообще держать в доме отвар, действующий как аборт?! – бушевала Екатерина, и Саньке хотелось крикнуть, что с ней всё нормально, она всё понимает, и стойко перенесла страшную новость.

– Даня... Данька… – на мгновение, открыв глаза, простонала девушка и, не в силах выносить слепящий свет, вновь провалилась в тяжёлое, полное кошмарных видений, забытье...

* * *

Наверное, так быстро Богдан не бегал никогда за всю сознательную жизнь. В груди болезненно колотилось сердце, было больно дышать, и он замешкался у двери палаты, несмело толкнув её. Когда Катя, по обыкновению, в лоб сообщила ему о том, что у Сашеньки был выкидыш, он ещё не осознал в полной мере, что произошло.

Дальнейшее отпечаталось в памяти смутными обрывками, и пришёл в себя он только в Москве, сойдя с трапа военного самолёта...

– Это жизнь, Соколовский, так бывает. Просто смирись с этим. Мы забрали Сашу в самую лучшую клинику, приезжай, ей очень нужны мы все. – всплыли в сознании слова подруги.

– Мать твою! – отдышавшись, прошептал мужчина, но, едва собравшись войти, замер на пороге, чувствуя, как внутри закипает ярость.

Возле больничной койки, на которой полулежала его жена, сидел Илья, и, что-то тихо внушая девушке, целовал её пальцы. Во всём этом – как интимно смотрелись они двое в просторной стерильной палате, как Терлецкий ласково касался губами рук Сашки, а она, грустно улыбаясь, слушала его, и в каждой чёртовой мелочи Богдану чудилось, что они поглощены друг другом и ничего не замечают вокруг.

Отступив, Даня прислонился спиной к белой стене и до изнеможения стиснул зубы.

Его сжирала неуправляемая ревность вкупе с горечью обиды, и эта убойная смесь мешала трезво мыслить. Что там сказала Кэт? Саша случайно выпила какой-то отвар, провоцирующий аборт? Случайно ли? Быть может, она этого и хотела?!

Встретившись с Илюхой, которого любила всё это время, решила порвать с ненавистным браком?

Рванув дверь на себя, Богдан шагнул в палату, но навстречу ему вышел Терлецкий, а Саша, безучастная ко всему, отвернулась и закрыла глаза, видимо, не обращая внимания на происходящее.

– Уйди с дороги! – процедил Даня, кипя от неконтролируемой злости.

– Данька, выйдем. Прошу тебя, не делай поспешных выводов! – вытеснив его в коридор, сказал Илья.

Огромным усилием, сдержав бешенство, Богдан следом за ним двинулся к выходу, и там, глотнув морозного воздуха, с силой впечатал кулак в кирпичную кладку. Отчуждение было практически осязаемым, и лучшие друзья в мгновение превратились в непримиримых врагов.

– Что ты собираешься делать? Она хочет остаться с тобой? – хрипло, с трудом выговаривая слова, произнёс Богдан, хмуро глядя на Илью.

– Я доверил тебе самое дорогое, что у меня было, Даня – Сашку и её безопасность. Вот так ты присматривал за ней? Затащил в постель и вынудил стать твоей женой, наплёл ей обо мне небылицы... – зло усмехнулся тот, толкнув его в плечо.

– Да что ты можешь знать об этом? – взбешённый несправедливыми обвинениями, яростно воскликнул Соколовский, и, притиснув друга к стене, безжалостно сдавил ему горло сгибом руки. – Ты смылся, ни чёрта ей, не объяснив, и ни разу так и не позвонил! Тебе было плевать на неё, ты жил с другой бабой, а теперь, когда Сашка начала чувствовать себя свободнее от этой проклятой зависимости от прошлого, ты вдруг вспомнил о ней?!

– Не делай ошибочных выводов! Отпусти её, она никогда не будет твоей, и ты это знаешь! – отпихнув его, рявкнул Илья, и Богдан, в полной мере осознавая правоту этих страшных слов, скривил губы.