– Пожалуйста, не говори ничего. – осипшим голосом произнесла Санька. – Всё это... Ты работаешь в школе, где я учусь!

– Дело что, только в этом, чёрт возьми? – шепнул он, прижав её к себе и зарывшись лицом в волосы.

Запах ванили дурманил, и внутри разливалась жгучая сладкая похоть. Богдан стиснул зубы, разум туманился, и он уже плохо владел собой. Рядом с ней его одолевало лишь жаркое желание обнимать её, чувствовать, как неровно бьётся её сердце, сорвать с неё одежду и целовать каждый сантиметр её восхитительного тела…

– Саша... Сашенька, поцелуй меня. Я не сделаю ничего против твоей воли, клянусь… – выдохнул он ей в губы, и на него будто вылили ушат ледяной воды, когда она с размаху ударила его по лицу.

Он резко выпрямился, и отвернулся, испытывая дикую потребность выплеснуть бурлящую ярость, но сумел-таки сдержаться. Взглянув вслед убегающей девчонке, Даня с размаху саданул кулаком об забор. Острая боль в разбитых костяшках привела его в чувства. Да к чертям! С этим надо что-то делать, пока он окончательно не лишился рассудка.

* * *

Бросив Сергею автомат, Терлецкий кивком подозвал сержанта, и вместе они оттащили трупы убитых кавказцев в придорожные кусты. День клонился к вечеру, солнце, сжалившись над путниками, пекло уже не так нещадно, в воздухе кружился рой москитов и мошки.

– Будь осторожнее на дороге, объезжай каньон справа, за ним километрах в трёх наш блокпост. Ребятам ничего обо мне не говори, доберёшься в штаб, сразу найди Рогозина и передай ему, что в ближайшее время я с ним свяжусь. Но для всех прочих я пропал без вести, ты всё понял, сержант?

Парень кивнул, и, забравшись за руль УАЗа без крыши, взглянул на командира.

– Товарищ капитан, а если Аль Сайд догадается, что Вы водите его за нос...

– Чёрта с два! – со злой усмешкой возразил Илья, пряча короткий нож в голень ботинка. – Эта мразь любым способом хочет выбраться из гор и залечь на дно, но все дороги перекрыты нашими постами, и у него будет лишь один вариант сохранить свою жалкую жизнь – поверить мне на слово. Езжай, Серёга, скоро стемнеет, ты должен добраться до блокпоста до ночи.

Когда машина исчезла в пыльной дали, и затих гул мотора, капитан уже быстрым шагом поднимался по извилистой тропе, уходящей в темнеющие горы. За годы службы в Дагестане он знал эти места как свои пять пальцев и вскоре увидел серо-белые шатры среди густо разросшегося леса.

Оружия при нём, кроме ножа, не было, но Терлецкий не дрейфовал. Он вообще давно перестал чего-то бояться, разве что собственных кошмаров.

Они изматывали, ему снилась война, где они с Данькой, сопливые восемнадцатилетние пацаны, волей случая попавшие в горячую точку, сумели выжить в адской мясорубке и остаться самими собой.

Вспомнилось душное лето, неприступные глыбы гор, горные реки, течение которых уносило тела убитых с невероятной мощью, горящие МИГи, падающие с чёрного от копоти неба; дико кричащие ребята, кто с оторванными руками, последствия взорвавшихся гранат, кто без ног, а кто-то и вовсе бездыханный в цинковом гробу с набитым порядковым номером.

Горящий БТР, из которого он вытаскивал лучшего друга, и месяцы в лазарете с тремя пулевыми ранениями...

Гражданская мирная жизнь не манила Илью. Тогда, шесть лет назад, вернувшись из армии, он узнал, что мать умерла от пневмонии, младшая сестра уехала заграницу с мужем-иностранцем, а любимая девушка Оля вышла замуж за одноклассника и растит дочь. Там, в Москве, Терлецкого ничто больше не держало, и, через три года, закончив, курсы при военном училище, он снова сел в вертолёт, уносивший солдат в пекло войны.

И вот теперь, спустя три года, ему вновь захотелось всё бросить и попытаться жить как все – жениться на хорошей девушке, которая будет для него словно глоток живительного воздуха. Её имя было самым прекрасным звуком среди грохота взрывов и шума стрельбы.

Уже не прячась, Илья шагнул в открытое пространство и обвёл взглядом вокруг. На большом полосатом шатре развевался флаг исламистов, а двое караульных, перестав болтать на своём языке, с нескрываемым изумлением уставились на незваного гостя в форме хаки.

– Стой на месте, или прострелю башку! – на ломаном русском скомандовал один, и в спину Ильи упёрлось дуло автомата.

– Спокойно, ребятки, я безоружен. – невозмутимо произнёс тот, подняв руки. – Мне нужно поговорить с Джафаром, и я здесь не от имени штаба Российских войск. Я сам по себе!

Второй дагестанец, совсем молодой и бойкий, начал основательно обыскивать мужчину, и капитан усмехнулся.

– Слышь, заканчивай меня лапать, я тебе не баба! Могу и в морду двинуть!

Обменявшись красноречивыми взорами, парни кивнули друг другу, и тот, что постарше, велел русскому не двигаться, ещё сильнее впечатав дуло между лопаток, а другой побежал к палатке главаря.

Шаровары вздувались на ветру, лёгкая рубаха, подпоясанная кушаком, наверняка тоже была лучше плотной формы, и Илья отчаянно позавидовал исламистам. Сам он обливался потом в тяжёлом обмундировании, но ни за что бы, не променял его на вражеские шмотки, какой бы заманчивой не казалась эта перспектива.

Вскоре появился молодой, и, дав товарищу знак, отступил в тень дерева, а конвоир Терлецкого подтолкнул его в спину оружием.

– Иди, капитан, и без фокусов! Я не промахнусь!

– Уже боюсь. – зло сплюнул Илья, шагая к шатру. – Приказа у тебя такого не было, так что умерь пыл и делай, что тебе велят!

Прежде чем войти, он услышал, как позади сердито засопел провожатый, и, спрятав усмешку, пригнулся, дабы не зацепить макушкой низко провисшую брезентовую ткань...

* * *

Недоверчиво поглядывая на русского, Джафар Аль Сайд мерил шагами своё, временное жильё. На суровом обветренном лице полевого командира читалось напряжённое размышление. Илья не торопил его с ответом, бесцельно рассматривая посуду с красивыми восточными рисунками и разноцветные шторки-ленточки, отделяющие кухню от жилой зоны

– Где гарантии, что это не подстава, капитан? – наконец, обернулся к нему Аль Сайд, и в чёрных глазах его сверкнули искорки.

– Гарантий нет, но решать тебе. – ткнул в карту местности Терлецкий. – Вот здесь есть тайная тропа, я проведу тебя по ней, минуя заставу. Ты покинешь эти места незамеченным нашими блокпостами, а там уже действуй сам. Но при одном условии – ты освободишь русских военнопленных! Они ещё мальчишки, зачем тебе брать на душу грех, убивая детей? Даю слово офицера, я выполню свою часть уговора!

Скосив взгляд на молча застывшую у выхода Аиду, Джафар молчаливо спросил её совета, и женщина чуть мотнула головой. Первая жена Аль Сайда была его незаменимым помощником в любом деле, он доверял ей, и всегда советовался, если оказывался в трудном положении.

Да, мусульманские женщины практически не имели права вмешиваться в дела мужчин, но Аида обладала мудростью и прозорливым чутьём гадюки. Она не раз спасала Джафара от неминуемой гибели своими советами, поэтому и сейчас, как бы ему не хотелось рискнуть, он не мог принять решение без её одобрения.

– Шайтан с тобой, капитан, я поверю тебе. Но, да поможет тебе твой бог, если ты меня обманул! – сквозь зубы прошипел дагестанец, и наклонился так, что их лица оказались рядом. – Я вырву твоё сердце живьём и брошу собакам, а тело повешу на потеху моим солдатам! И тогда посмотрим, как твой бог спасёт тебя!

– Я в него не верю, иначе бы давно мое тело гнило бы в земле. – насмешливо возразил Илья, не отводя глаз под пытливым взором собеседника. – Так мы договорились, Джафар? Ты отпускаешь пленных и, когда я удостоверюсь, что они благополучно покинули твой лагерь, ты сможешь диктовать мне свои условия. Время утекает, наши вот-вот обнаружат, что ты всё ещё здесь, и тогда...

Он поднялся, снизу глядя на молча повернувшегося к нему исламиста.

– Твой Аллах вряд ли уже протянет тебе руку помощи. Шальная пуля – дура, ей всё равно, в кого попасть, и какой ты веры, ты ведь об этом знаешь?

Дотянувшись до бубна, Аль Сайд два раза в него ударил, и на пороге вырос один из недавних конвоиров Ильи.

– Тимур, отведи капитана в свободный шатёр, он наш гость, но глаз с него не спускать! Ты всё понял?

Парень кивнул, недоброжелательно взглянув на русского. Выходя в прохладу вечера, Терлецкий улыбнулся, тронув бубен пальцем.

– Как-то не вяжется эта штука с современным Дагестаном, Джафар. Зачем она тебе, если есть рация?

– Тот, кто забудет традиции предков, капитан, забудет и самого себя. – улыбнулся тот в ответ...

Глава 5.

Правду говорят, что беда входит в дом без стука, но смысл этого выражения Саня поняла лишь сейчас, услышав страшную новость. Всё ещё пытаясь понять, что именно говорила ей бабушка, девушка смотрела в постаревшее на десяток лет лицо Таисии, а в голове крутились жуткие обрывки фраз:

— Самолёт упал на взлётную полосу... погибли все... Держись, девочка моя, я рядом... Ужасно... С этим надо как-то смириться, Сашечка!

Уткнувшись в шею Таисии Фёдоровны, она с силой закусила губу, не чувствуя хлынувшую в рот кровь и, не в силах произнести хоть что-нибудь, невидящим взглядом уставилась в пустоту. Мама была в том самолёте…

Как могла она поверить в то, что её больше нет, что Альбина находилась на борту того лайнера, который по неизвестным пока причинам рухнул в Иркутске, едва набрав высоту?! Ведь ещё накануне она звонила дочери и Сашка радовалась её возвращению, и тому, что у Любаши не обнаружили рак! А теперь...

* * *

Вечером, входя в городскую квартиру, вмиг показавшуюся чужой и пустой, Санькаь опухшими от слёз глазами глянула вокруг. Всё напоминало о маме – косметика на трюмо, старая сумка, висевшая на зеркале, пальто и обувь, да куда ни обернись, повсюду были её вещи. Даже вещи всё ещё хранили запах цветочных духов, которые так любила Альбина.