— Хорошо. Я согласен. Что теперь?

Джонатан смущенно улыбнулся, хотя, находясь на работе, никогда не позволял себе проявлять эмоций. Еще минуту назад он был уверен, что миссис Темпест ошиблась. Она предупреждала его, что Страйкер будет возражать, но в конце концов уговоры Темпест возьмут над ним верх. И, как видно, оказалась права! Жаль, что она не дожила до этого дня!

— Теперь прочтите завещание, подпишите все бумаги и вступите во владение, чтобы я наконец смог уйти на покой.

Темпест звонко рассмеялась, чем немало удивила почтенного адвоката.

— Мерчи, да вы шутите!

Адвокат поднял брови:

— Я никогда не шучу.

— Простите, мне показалось, что вы шутите, — давясь от смеха, пробормотала Темпест и открыла завещание.

Джонатан бросил взгляд на первую страницу документа.

— Надеюсь, дорогая, что брак поможет вам осесть на одном месте и зажить нормальной жизнью. Так полагала и ваша бабушка.

Темпест вскинула голову, и заходящее солнце заиграло в ее рыжих кудрях.

— Бабушка считала, что после свадьбы я остепенюсь? Быть не может!

— Нет, она не говорила прямо в таких выражениях, хотя я неоднократно ее спрашивал. — Он нахмурился, припоминая точные слова своей давней клиентки. — Помнится, она ответила мне так: «Если у Темпест хватит здравого смысла вцепиться в Страйкера и притащить его в алтарю — а я знаю, что рано или поздно это случится, — брак поможет ей разобраться в себе и понять, чего же она хочет».

Страйкер, не выдержав, закинул голову и громко расхохотался. Несколько раз он встречался с Темпест-старшей и каждый раз восхищался ее острым языком. Он беззаветно любил ее внучку — одного этого было бы достаточно, чтобы старушка заслужила его вечное уважение. Но теперь он был поражен ее проницательностью и умом. В первый раз после появления адвоката Страйкер вздохнул свободно. Деньги его мало интересовали; он радовался, что их с Темпест будущее теперь свободно от взаимных счетов и тягостных недоразумений. Если бы Темпест-старшая оказалась сейчас в комнате, Страйкер, наверно, обнял бы ее и от души расцеловал — и пусть чопорный адвокат думает об этом что хочет!

Глава 12

Страйкер стоял у окна своего нового кабинета. Желтели листья в саду, дорожка, посыпанная гравием, вела от задней калитки к конюшне. Воплощение спокойствия, богатства и красоты. И все это великолепие теперь принадлежит ему. Он должен быть доволен.

Женщина-дизайнер, нанятая Темпест, закончила работу на прошлой неделе. Вдвоем с Темпест они потрудились на славу; комнаты стали уютными, одновременно оставаясь просторными, светлыми. В них не было безликого холодка, который Страйкер встречал во многих богатых домах. За эти несколько недель Темпест сумела превратить особняк на вершине холма в настоящий дом.

Страйкер беспокойно повел широкими плечами. Он должен быть счастлив. Что же не дает ему покоя? Темпест любит его; она весела, ласкова и доверчива, как прежде…

Но умом и душой она не с ним. По ее порывистым движениям, по потаенному блеску глаз, по судорожному энтузиазму, с которым она хваталась за все новые и новые дела, Страйкер догадывался, что Темпест борется с собой. Ее мятежный демон снова гонит ее все дальше.

Они гуляли при луне и совершали верховые прогулки на рассвете. Ездили в город, ужинали в ресторанах и танцевали в клубах. Были в гостях у Уитни-Кингов и приглашали к себе Слейтера с Джой. Но все усилия были тщетны. Темпест чувствовала, как вокруг нее смыкаются стены темницы, и расправляла крылья, готовясь улететь.

Привлеченный каким-то движением за окном, Страйкер поднял глаза и увидел, как Темпест выводит из конюшни недавно купленного серого в яблоках жеребца. Конь хрипел и мотал головой, порываясь скинуть узду; сесть на такого рискнул бы только опытный всадник. Но ни опыта, ни отваги Темпест было не занимать. Одним прыжком она вскочила в седло.

Страйкер невольно вцепился в подоконник, наблюдая за поединком, где боролись на равных конь и человек. Он был против этой покупки, но, повернувшись к Темпест, прочел по глазам, что она ждет вызова и ссоры. Она проверяла Страйкера — видимо, бессознательно, но это не меняло дела. Ждала, когда же он заявит о своих правах, начнет опекать ее и следить за каждым ее шагом. И Страйкер промолчал. Он ездил верхом вместе с ней, видел, что дорога неровна и опасна, — и молчал. Каждую ночь его мучил один и тот же кошмар — Темпест, раненная, истекающая кровью, где-то в прериях под палящим техасским солнцем… Он смирился с кошмарами. У него не было выбора: он дал слово и должен его сдержать:

Конь метался по двору, вставал на дыбы, мотал головой, пытаясь сбросить дерзкую всадницу. Но воля Темпест подчинила себе его дикую силу. Страйкер видел, как она припала к лошадиной шее, как будто шептала что-то в ухо коню — должно быть, просила скакать так, чтобы небу жарко стало! Еще секунда — и всадница скрылась за оградой.

Никогда еще Страйкер не испытывал такого страха! Казалось, за несколько минут он постарел на много лет. Открыв ящик стола, он достал оттуда письмо, полученное два с половиной месяца назад от Джонатана Мерчанта. Это письмо он почти что выучил наизусть: едва ли не каждый день он перечитывал его и только в нем находил свою последнюю надежду.

Я всегда восхищалась вами, Страйкер, в особенности вашей честностью — с самим собой и с другими. Все мы видели мою внучку, но, кажется, никто, кроме вас, ее толком не знает. Ведь именно вы много лет назад догадались спросить, правда ли все то, что рассказывают о ней в школе. Вы, в отличие от всех нас, не пытались отвадить ее от той жизни, которая ей по душе, а вместо этого научили всему, что ей в этой жизни может понадобиться. Вы любите ее глубже и чище, чем мы все; вы заботитесь о ней, но не навязываете ни своей любви, ни заботы. А сколько раз вы спасали ей жизнь! За это я люблю вас, как сына.

Джонни объяснит, почему я оставляю вам деньги. Не сомневаюсь, вы ответите, что они вам не нужны. И, если проявите твердость, настоите на своем. Но мне хотелось бы подарить вам свободу, как вы дали свободу моей внучке. Не знаю, что ждет вас обоих. Если вы женаты, я молю бога о вашем счастье. Темпест не знает себя: только чужое мнение о себе. Она борется, как слепая, нанося удары в пустоту. И сейчас рядом нет никого, кто помог бы ей прозреть. Я люблю сына, но, к сожалению, ему не хватает чуткости и такта, а его жена и другие мои внуки смотрят на мир его глазами.

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на сожаления. Однако позволю себе сказать: мне жаль, что вы не встретились раньше. Теперь ей придется самой учиться тому, чему могли бы научить ее вы. К несчастью, Темпест слишком привыкла бороться и бежать… Молю бога, чтобы я ошибалась. Одна моя надежда — может быть, такой мужчина, как вы, сильный, терпеливый и любящий, научит ее любить себя и ценить в себе женщину. Тогда она вернется домой, к вам. И вы победите. Не окриками, не угрозами, не запретами, не мольбами — любовью и только любовью.

— Надеюсь, вы правы, миссис Темпест. Но что мне делать сейчас, когда она хочет бежать?

В словах его сквозило отчаяние; тревога прорезала на суровом лице глубокие морщины. Сейчас Страйкер выглядел стариком. За терпение приходится платить; и он платил полной мерой. Но знал, что Темпест приходится еще тяжелее. Она сражается со своими демонами в одиночку. Глаза ее затуманились заботой; под ними появились темные круги. Ночами она любила его с яростным отчаянием, словно тщетно пыталась раствориться в своей любви. День за днем Темпест терзала себя — а это невыносимо больно.

— Видит бог, я хочу ей помочь, — пробормотал Страйкер, захлопывая ящик, — но что я могу сделать? Я не знаю, что мне делать!

Он потянулся к телефонной трубке. Нужно сделать кучу звонков. Вступив во владение наследством Уитни-Кингов, Страйкер неожиданно для себя оказался необычайно занятым человеком. На него свалилась куча административных дел, и скучать не приходилось. Жизнь складывалась так, как до сих пор он мог только мечтать. Только бы Темпест была счастлива…


На границе своих владений Темпест натянула удила. Жеребец замотал головой, разбрызгивая хлопья пены, но Темпест даже не покачнулась в седле.

— Спокойно, дружок, спокойно! — проговорила она со смехом и, похлопав его по спине, перевела на шаг. Жеребец ненавидел шаг; дай ему волю, он бы всю дорогу несся стремительным галопом. Но Темпест нужно было подумать.

Позвонил Ден. Почему она не рассказала об этом Страйкеру? Или просто не выкинула из головы предложение старого приятеля? Он сколачивал команду для путешествия на каяках по одной индонезийской реке. Около ста миль по воде, несколько водопадов… Темпест будет единственной женщиной в команде из шести человек; с четырьмя из них она плавала раньше, доверяла им, как самой себе, и знала, что они ей доверяют. Но какая разница? Путешествие опасно, гораздо опаснее, чем все ее прежние авантюры. Еще три месяца назад Темпест бы, не колеблясь, ответила: «Да». Но теперь… Да, ей хотелось поехать. Но, как ни удивительно, так же сильно хотелось и остаться.

Почему она не сказала Страйкеру? Ведь он обещал ей свободу. Конечно, ему эта затея не понравится: но он дал слово, что не станет ее удерживать. А Страйкер всегда держит слово.

В чем же дело? Почему она не может рассказать все Страйкеру, собрать вещи и улететь в Индонезию? Ему не придется ни о чем беспокоиться. Как и она, он богат, свободен и волен лететь куда захочет…

Темпест натянула поводья.

— Я должна ему сказать, — произнесла она вслух. — Он любит меня. Он поймет.

Но голос ее вдруг задрожал, а глаза наполнились непрошеными слезами. Да, он поймет и отпустит ее без единого слова — но только потому, что дал обещание. Ее родные всю жизнь только и делали, что шантажировали ее своей любовью. Темпест поклялась, что никогда не будет так поступать сама. Ни с кем. А чем же она теперь занимается?