— Спасибо, — сдержанно ответил Зубов. — Нет.

— Нам нужна армия твоих поклонниц. Поверь, мы снова сделаем шедевр.

— Дело тут не в сценарии, — вздохнул актер, — и не в шедевре. Дело в формате. Я не могу позволить себе сниматься в «мыле». Не могу и все. Ты же знаешь, сколько лет я вылезал из роли романтического принца. Прошло столько лет, я уже кого только ни играл: и разведчиков, и бандитов, и Гамлета с Чацким — но до сих пор обо мне говорят что? «Вон идет актер, сыгравший принца Кристиана». Поэтому прости, нет!

— Хорошо, — улыбнувшись, развел руками директор по развитию, — я предполагал нечто подобное. И знаешь что, я намерен тебя подкупить.

— Какой баснословный гонорар ты бы мне ни предложил, мой ответ не изменится, — гордо произнес Владимир.

— Да кто же говорит о деньгах… Кстати, ты слишком завышаешь себестоимость. Никто больше, чем ты обычно берешь, платить тебе не будет. Так и знай!

— Я бы попросил!

— Нет, попросить ты, конечно, можешь, но не дадут. Ты и так дорого обходишься! Так о чем это я? Да, о подкупе. Помнишь сценарий про Сталинград, который попал к тебе?

— Ты же его мне и дал почитать.

— Совершенно верно. И почитать дал, и со сценаристом познакомлю, и денег найду, чтобы замечательный полнометражный фильм снять. С тобою в качестве режиссера. Как я помню, это твое заветное желание…

На этот раз Зубов молчал гораздо дольше. От денег, конечно, нелегко отказываться, но если ты хорошо получаешь и тебе хватает, то можно. Особенно так красиво, как это сделал только что любимец публики. А вот от мечты…

— Мне надо подумать, — раздраженно ответил он.

— Конечно, дорогой, думай. Но недолго. Сам понимаешь, производство фильмов — это вещь такая…

— Что ты за человек! — грустно проговорил актер.

— Акула, настоящая акула. За что и любят, за что и ценят…

— За что и деньги платят, — съязвил Владимир.

— Именно, — не стал спорить бывший однокурсник. — Кому за лицедейство, кому за сценарии, а кому за то, что всех организовал. Ну, не молодец ли я?

Тереза на протяжении разговора сидела и наблюдала. Она любила вот так затаиться и посмотреть повнимательнее на людей, которые ее интересовали: как они говорят, как двигаются, как интонируют… Вот почему сейчас она просто наслаждалась. К тому же она поняла, зачем ее позвали на встречу с Зубовым.

— Кстати говоря, — продолжил Степан Сергеевич, — позволь тебе представить сценариста. Это Тереза Ивановна.

— Я еще не согласился играть в вашем чертовом сериале, — обреченно пробурчал Владимир, уже понимая, что отказаться не сможет.

— Нет, ты не понял. Сценарий к фильму о Сталинграде тоже написала она.

— Вы удивительно разносторонний человек, — тоном, каким обычно сквернословят, произнес Зубов.

— О, ты не представляешь, она еще и профессор! — доверительно прошептал акула шоу-бизнеса, наклонившись к Владимиру.

— Нет, — возразила Тереза, во всем любившая точность, — профессором я не стала. Я — доктор филологических наук, бывший доцент кафедры.

— Так вот, Владимир, она доцент, оказывается. Не то, что мы с тобою. Так что ты надумал? Будет ли снят прекрасный полнометражный фильм твоей мечты?

— Будет, — буркнул Зубов.

— Вот и славненько. Ты мне потом спасибо скажешь. Когда еще много-много лет будешь успешно доказывать всем, что ты не только героический ФСБшник, которого тебе предстоит там сыграть.

— Вот это уже без разницы!

— Да ладно тебе, не расстраивайся! Тебе нужен фильм — мне нужен сериал. И роскошный желтый пиар к нему, чтобы все еще до выхода обсуждали: что же мы затеяли, что у нас происходит, как еще удивим.

— Значит, — сообразила Тереза, — слух о том, что у нас роман, пустили вы?

— Как роман? — удивился Степан Сергеевич. — С кем роман? Зачем роман? Я пустил слух, что вы однократно переспали — и ничего более!

— Замечательно! — улыбнулась Тереза. — Значит, это я вам обязана прелестным семейным скандалом?

— Правда, хорошо получилось?

— Вне всяких сомнений. По крайней мере мой муж поверил. А откуда вы узнали, что мы с Владимиром Александровичем виделись на гастролях?

— Он сам и рассказал. За коньяком. И про то, как вы в одной гостинице оказались, и о том, как вы его от голодной смерти спасли…

— Спасла. Да… Может быть, зря?

Глава четвертая

— Послушай, Саша, я ничего не могу поделать с этим. К тому же я поставлена в такое положение: если начну оправдываться, спорить и доказывать, что никакой связи нет, — это даст обратный эффект.

Владимир остановился у Терезы за спиной, перевел дыхание и стал себя ругать. И зачем он, наскоро распрощавшись со Степаном, побежал за этой женщиной? А теперь еще и попал в совершенно дурацкое положение, потому что она разговаривала по телефону. И судя по всему, разговор был личный и неприятный.

— Пожалуйста, прекрати. Ты должен понимать, что…

Он поразился тону: просящему, жалкому, столь не подходившему такой роскошной женщине. Владимиру стало стыдно, словно это он говорил ей сейчас гадости, а не незнакомый ему человек из телефонной трубки.

Зубов вздохнул: какая странная женщина. Как же всего в ней слишком много. И слишком уж разного намешано: писатель-фантаст и бизнесвумен, доктор наук и сценарист, ваяющий душещипательные сценарии для отечественного «мыла»…

А еще человек, написавший сценарий фильма, которым он заболел. Сценарий, где смешивались сны двух людей из разных эпох — современного геймера и офицера, сражающегося в Сталинграде. Один до одури играет в «CALL OF DUTY», практически живет в этой игре, путает виртуальность и реальность, сон и явь. Другой спит урывками, когда тяжелые немецкие самолеты сбрасывают бомбы. А что делать, если в остальное время то отражение немецких атак, то наши контратаки…

И вот им начинает сниться настоящее друг друга. И оба воспринимают эти сны как кошмар. Оба просыпаются в холодном поту. Оба думают, что сошли с ума. Человек, живущий в наше время, который видит день за днем то, что было на самом деле в 1942 году, видит глазами капитана. И несчастный советский капитан, который видит в снах, как непонятные, то ли нарисованные, то ли вылепленные из чего-то люди плывут через Волгу. Только почему-то днем. Размахивая красными флагами и включив патефон. Он вскакивает в ужасе во весь рост, готовый бежать к реке, чтобы прекратить эту бессмыслицу, эту напрасную гибель пополнения, так нужного в городе…

Его хватают, валят на землю: «Куда ты, дурак, куда поднимаешься? Куда во весь рост?!»

Вот где смешение четырех пластов реальности: современной, где почти исчезло понимание того времени; военной, где действует приказ: «За Волгой земли нет». И параллельных снов, где переплетаются судьбы двух молодых людей.

И все-таки Владимир не мог поверить, что эта женщина и есть автор такого пронзительного ясного текста, что запал ему в душу. Поэтому он и пустился ее догонять — хотел понять для себя что-то важное. И теперь, стоя у нее за спиной и невольно подслушивая, он не мог сообразить, как ему поступить. Наверное, потихоньку уйти.

Тут Тереза резко развернулась, видимо почувствовав, что кто-то стоит у нее за спиной. Она чуть покачнулась на своих умопомрачительных шпильках — Владимир испугался, что упадет, и подхватил ее за локоть. Тереза посмотрела на него с недоумением. Он заметил слезы в глазах и покрасневший нос. Надо же, эта женщина и плакать красиво не умеет!

— Поговорим позже, — глухо произнесла она, прерывая чей-то монолог, который был слышен из трубки даже Зубову. — Чем обязана, Владимир Александрович?

— Простите, кажется, я не вовремя, — он выпустил ее.

— Ничего страшного, — она с видимым облегчением бросила в сумку телефон. — Вы что-то хотели?

— Да. Я хотел бы переговорить по поводу сценария. Вы знаете, я их много читал, но этот не дает мне покоя. Он запал мне в душу…

— Вы знаете, я много чего писала, но этот текст получился особенным…

— Может быть, пообедаем вместе и все обсудим? К тому же на улице холодно.

— Ничего не имею против, но сегодня не могу — мне надо ехать, — ответила Тереза.

— Жаль, — ему не хотелось отпускать эту женщину. — Может быть, потом?

— Может быть, — и она стала спускаться по ступеням.

— А вы на чем? — доставая ключи, поинтересовался он. — Где ваша машина?

— Машина? Зимой, в центре Москвы? Ну, уж нет! — рассмеялась она, сразу снова став красивой. Зеленые глаза блеснули.

— А на чем вы добирались?

— На метро, — фыркнула она, — знаете ли, есть такой вид транспорта. Очень удобно. И время рассчитать можно.

— Так давайте я вас подвезу. Заодно мы поговорим.

— А давайте! — легко согласилась она. — Только я понятия не имею, как туда ехать на машине, показать не смогу.

— Но адрес-то знаете? — он открыл перед ней дверь.

— Знаю, — согласилась она и назвала адрес дома в Ермолаевском переулке, неподалеку от Патриарших прудов.

— Вы там живете? — спросил он вежливо, а про себя огорчился, что ехать не так уж и далеко. Тут ему пришло в голову, что если бы она назвала адрес в Питере и выяснилось, что везти ее надо туда, то он бы не расстроился такой долгой дороге.

— Нет, я там не живу, я там гощу, когда заявляюсь в Москву. Это квартира еще одной моей тетушки. Елены.

— Сестры Павла?

— О, вы запомнили рассказ о моих путанных родственных связях?

— Почему-то запомнил.

Он протискивался между двумя на редкость неудачно поставленными машинами, поэтому замолчал. Потом, когда они вырвались на простор какой-то широкой улицы, и машина радостно и легко рванула вперед, Владимир спросил: