Энджи сидела на кровати и, жмурясь, озадаченно смотрела на девочку.

— Лорен?

От смущения Лорен замерла, ее щеки залил жаркий румянец.

— Я… э… извините. Я стучала. Я думала…

Энджи улыбнулась ей. Ее глаза были красными и слегка припухли, похоже было, что она плакала, волосы были в полнейшем беспорядке. В общем, выглядела она неважно.

— Все в порядке, детка.

— Я лучше пойду.

— Нет! — воскликнула Энджи и добавила уже спокойнее: — Мне было бы приятно, если бы ты осталась. — Энджи кивком указала ей на кровать. — Присаживайся.

— Я вся мокрая.

Энджи пожала плечами:

— Не страшно. Высохнет.

Лорен опустила взгляд на свои ноги и сняла промокшие носки. На покрасневшей от холода коже четко выделялись синие вены. Она села на кровать, вытянула ноги и привалилась к спинке.

Энджи бросила ей огромную подушку и накрыла ее ноги пушистым одеялом.

— Ну, рассказывай, как прошел бал?

Этот вопрос высвободил что-то в душе Лорен, и тяжесть в груди, мучившая ее все утро, исчезла. Ей хотелось рассказать Энджи о бале во всех романтических подробностях, но что-то останавливало ее. Наверное, грусть в глазах Энджи.

— Вы плакали, — осторожно произнесла она.

— Я ведь не молода, так я обычно всегда выгляжу по утрам.

— Во-первых, уже почти одиннадцать, практически день. Во-вторых, я знаю, как это бывает, когда плачешь ночью.

Энджи откинула голову на изголовье и устремила взгляд на потолок. Прошло немало времени, прежде чем она заговорила:

— Иногда у меня бывают плохие дни. Нечасто, но… знаешь ли… бывают. — Она вздохнула, перевела взгляд на Лорен. — Иногда жизнь поворачивается совсем не туда, куда тебе хотелось бы. Ты еще слишком юная, чтобы понимать это, не забивай себе голову.

— Вы думаете, что я слишком мала, чтобы понять, что такое разочарование? — спросила Лорен.

Энджи внимательно посмотрела на нее, потом ответила:

— Нет, не думаю. Но есть вещи, которым разговорами не помочь. Поэтому расскажи мне о вчерашнем бале. Умираю — так хочу знать подробности.

Лорен пожалела, что еще так мало знает Энджи. Знай она ее получше, она бы поняла, что ей делать дальше: развивать эту тему или переключиться на другую. Интуитивно она чувствовала одно: сейчас важно вывести эту замечательную, но очень грустную женщину из ее тяжелого состояния.

— Вечер был великолепный, — наконец проговорила Лорен. — Все кругом говорили, как я потрясающе выгляжу.

— Ты действительно выглядела потрясающе, — улыбнулась Энджи. Улыбка получилась искренней, а не вымученной ради того, чтобы усыпить бдительность собеседника, и как бы говорящей: «Со мной все в порядке».

У Лорен полегчало на душе, она чувствовала, что передает Энджи кусочек своей радости.

— И декорации были шикарные. Зал превратили в зимнюю Страну чудес, все время падал снег, а зеркала напоминали замерзшие пруды. Ой, а Брэд Гаггиано принес с собой большую бутылку рома. Ее выдули за минуту.

Энджи нахмурилась:

— Ничего себе!

Лорен уже пожалела, что сказала об этом. Это получилось случайно, она просто не подумала о том, что разговаривает не с подружкой, а со взрослым человеком. К тому же у нее совсем не было опыта общения со взрослыми, потому что она никогда не обсуждала с мамой события своей жизни.

— Я-то практически не пила, — попыталась оправдаться она, а вернее, соврала.

— Рада слышать это. Выпивка может подвигнуть девушку на то, что ей делать не следует.

Лорен почувствовала заботу в голосе Энджи и подумала о собственной матери, которая, окажись она на месте Энджи, тут же принялась бы плакаться о своей неудавшейся жизни и о своей главной ошибке — раннем материнстве.

— Отгадайте, что еще произошло? — Но Лорен не могла ждать, когда Энджи отгадает. — Меня выбрали королевой бала!

Энджи радостно захлопала в ладоши:

— Вот это круто! Ну, рассказывай. Я хочу знать все, до мельчайших деталей.

В течение следующего часа они оживленно обсуждали школьный бал, и, когда было пора собираться в ресторан, Энджи уже смотрела на жизнь совершенно иначе.

12

Телефон не умолкал весь день. Сегодня, в третье воскресенье октября, в крохотной «Вест-Энд газетт» во всю первую страницу раздела досуга опубликовали рекламное объявление.

«Романтические свидания в ресторане «Десариа».

В объявлении перечислялись новшества — вечера романтических встреч, винные вечера, «счастливые часы» — и предлагались купоны на пятидесятипроцентную скидку на бутылку вина, на бесплатный десерт при заказе горячих или холодных закусок. А специальные обеды на двоих с понедельника по четверг шли по цене одного.

Люди, давно забывшие о «Десариа», тут же вспомнили о былых временах, о тех вечерах, когда они вместе с родителями ходили в крохотную тратторию на Дрифтвуд-Вэй. И многие брали в руки телефон и резервировали столик. Впервые за последние годы все места в зале были заняты, а большая коробка, в которую собирали верхнюю одежду, уже была заполнена до отказа. Казалось, все так и горят желанием помочь своему соседу.

— Не понимаю, — говорила Мария, укладывая стейки из тунца-ахи на вощеную бумагу. — Нет возможности прикинуть, сколько человек закажут сегодня рыбу. Это плохая идея, Энджела. Слишком дорого. Нужно готовить больше каннеллони и лазаньи. — Она повторила это как минимум пять раз за последний час.

Энджи подмигнула Мире, которая изо всех сил сдерживалась, чтобы не хихикнуть.

— Мама, у нас в морозилке полно лазаньи, и, если начнется ядерная война, ее хватит на весь город.

— Не шути с войной, Энджела. Мира, режь петрушку помельче. Мы же не хотим, чтобы у наших гостей, когда они улыбаются, между зубами торчали кусты. Еще мельче.

Мира все же рассмеялась и с удвоенной энергией принялась резать петрушку.

Мария осторожно разложила лист пергамента и смазала его оливковым маслом.

— Мира, передай мне шалот.

Пятясь, Энджи на цыпочках вышла из кухни и вернулась в зал. Четверть шестого, а большая часть столиков уже занята. Роза и Лорен едва успевают принимать заказы и подливать в стаканы воду.

Энджи шла от столика к столику, приветствуя гостей точно так же, как когда-то это делал отец. Он всегда уделял внимание каждому клиенту, разворачивал для них салфетки, отодвигал стул для дам, кричал «Еще воды!», если обнаруживал пустые стаканы. Сейчас Энджи видела людей, с которыми не встречалась многие годы, и оказалось, что у каждого из них есть забавная история, связанная с ее отцом. Сосредоточившись на своих проблемах, она и не заметила, какую большую брешь пробило его отсутствие в их сообществе.

Убедившись, что все гости получили должное внимание, Энджи вернулась на кухню.

Мария была в панике:

— Еще восемь особых рыбных, а я испортила целую партию! Пергамент разорвался!

Мира стояла в сторонке и резала помидоры. Она явно опасалась попасть маме под горячую руку и поэтому вела себя тихо как мышка.

Энджи подошла к матери, тронула ее за плечо:

— Мама, сделай глубокий вдох и выдох.

Мария замерла, тяжело выдохнула и втянула воздух.

— Я стара, — пробормотала она. — Слишком стара, чтобы…

Дверь распахнулась. На пороге появилась Ливви, одетая в плиссированную черную юбку до колен, белую блузку и черные сапоги.

— Неужели это правда? Мама действительно изменила меню?

— Кто тебе сказал? — спросила Мира, вытирая руки фартуком.

— Мистер Таннен из скобяной лавки пришел в химчистку. А новость он услышал от мистера Гарсии, который работает в типографии.

Мария старательно игнорировала дочерей. Склонившись над столом, она посолила и поперчила стейки, затем посыпала их свежим тимьяном и петрушкой и уложила на них половинки помидоров черри. Упаковав каждую порцию в пергамент, она переложила их на противень и поставила в духовку.

— Это правда, — ошеломленно проговорила Ливви. — Что это?

— Тонно аль карточчо, — хмыкнув, ответила Мария. — Тут нет ничего сложного. А там у меня камбала. Я готовлю любимое блюдо вашего папы — ромбо аль каппери э помодоро[11]. На этой неделе помидоры уж больно хороши.

Запищал таймер на духовке. Мария вытащила противень и разложила рыбу по тарелкам. Сегодня особое блюдо — тунец-ахи — подавалось с печеным маринованным болгарским перцем, жаренными на гриле цукини и полентой[12] домашней выпечки.

— На что ты уставилась?

В этот момент в кухне появились Роза и Лорен. Мария передала им тарелки. Когда официантки ушли, она заявила:

— Я уже давно подумывала о том, чтобы изменить меню. Перемены всегда к лучшему. Ваш папа — да упокоит Господь его душу — всегда мне говорил, что я могу делать с меню что угодно, только не трогать лазанью. — Она замахала руками на дочерей: — Хватит стоять тут как статуи, идите отсюда. Лорен может понадобиться ваша помощь. Мира, принеси еще помидоров.

Когда Ливви и Мира вышли, Мария рассмеялась.

— Иди сюда, — позвала она Энджи, раскрывая ей объятия. — Твой папа, — прошептала она, — был бы очень горд тобой.

Энджи крепко обняла ее:

— Он был бы горд всеми нами.

Позже тем же вечером, когда у последних посетителей забрали тарелки из-под горячего, чтобы освободить место для тирамису и забайоне[13] с малиной, Мария Десариа вышла из кухни, желая узнать, как гости восприняли новшества.

Многие из тех, кто сидел за столиками, знали Марию многие годы и, увидев ее, зааплодировали. Мистер Фортензе даже воскликнул:

— Изумительно! Браво!

Мария заулыбалась:

— Спасибо. Приходите еще. Завтра я приготовлю ньокки со спаржей, картофелем и свежими помидорами. Это очень вкусно, просто пальчики оближете. — Она повернулась к Энджи: — Это любимое блюдо моей младшей дочки.