– Понятно. Хорошо, я докажу тебе, что я не сексуально озабоченный козел и прикасаться к тебе не буду. Но! – он возвысил голос и твердо добавил: – Только до свадьбы. И учти, сегодня в два часа дня я приду к твоему отцу просить твоей руки, как положено. Семья у тебя патриархальная, и по-другому, как я понял, лучше не пытаться. Надеюсь, ты не опозоришь меня при всех, заявив, что не хочешь за меня замуж. Ну, а теперь – пока! До завтра!

Он быстро ушел, а Аня осталась сидеть на скамейке, чуть приоткрыв рот и глядя в темноту круглыми изумленными глазами. Сначала она даже не уразумела, что он ей сказал. Это было предложение руки и сердца? Но разве можно так сразу? Без ухаживаний, без цветов и свиданий? Павел ухаживал за Жанной много лет, прежде чем они поженились. Но постепенно до нее дошел смысл решительных речей Вячеслава, и она, нервно поежившись, отправилась домой, растерянная, но в странно приподнятом настроении.

Вячеслав медленно шел в гостиницу, не веря тому, что произошло. По сути, он поставил ей ультиматум. Как она к этому отнесется? Вдруг возмутится и завтра на порог его не пустит? От этого предположения в животе что-то заледенело, и он сердито чертыхнулся.

Конечно, Аня достойна настоящего ухаживания – с цветами, подарками, походами в театры и рестораны. Но вот беда – вести себя как полагается он не может. Слишком стремителен переход от безысходности к надежде. Но всё равно, слишком уж он был резок. Надо было как-то помягче. Если она откажется, это будет целиком его вина.

Остановившись, прикрыл глаза и прокрутил в голове сказанные ею слова, восстанавливая мельчайшие интонации. Они звучали не то чтобы фальшиво, но крайне нерешительно, и он решил, что поступил хотя и спонтанно, но правильно. Но неуверенность всё же доставала, и он пошел быстрым шагом, стараясь напряженным движением вытравить ее из сознания.

Придя в гостиницу, бесшумно лег в кровать, старясь не разбудить друга. Заснул мгновенно, и впервые за последнее время не видел изнуряющих душу и тело снов.

Утром сообщил новость проснувшемуся Владимиру. Протерев слипающиеся глаза, тот призадумался.

– Выступать в роли свата мне еще не доводилось. Опыта нет. Да и отец у нее больно крут, и, как мне кажется, такой расклад не примет.

Вячеслав лениво согласился:

– Конечно, Дмитрий Сергеевич такого не потерпит. Ты для него не авторитет, естественно. Одних он нас с тобой и на порог не пустит. Но у меня тяжелая артиллерия припасена – сюда мчатся отец с мамулей. Я им уже позвонил. Так что к часу они здесь будут.

В ожидании подмоги друзья сходили перекусить в кафе, немного пошатались по селу, заслужив множество косых взглядов, но, как ни странно, ни одного вопроса. Сельчане к незнакомцам относились весьма настороженно.

Во втором часу на своей Тойоте при полном параде прибыли взволнованные родители. С ними приехали призванные ими на подмогу брат отца, подвизающийся в областной администрации, вместе с женой, профессором технического университета. Кроме них, приперся никем не званный Костя, довольный и чуток ехидный. Стукнув брата по плечу, пропел довольным баском:

– Наконец-то! Давно, давно пора! Теперь ты родителям долгожданных внучат подкинешь, и они перестанут бесконечно воспитывать меня, бедного студента!

Следом за первой подошла еще одна машина – с дядей и тетей, а так же бабушкой и дедушкой с материнской стороны, не пожелавшими оставаться в стороне от столь значимого события.

Ровно в два часа, вызвав в селе небольшой фурор, они на трех машинах подъехали к дому Берсеневых.

Аня с самого утра дергалась, не зная, что предпринять. Что Вячеслав не шутил, было ясно, но что в этом случае должна делать она? Ведь, по сути, он ее согласия и не спрашивал. Просто поставил перед фактом. В двенадцать, испуганная и взволнованная, попросила совета у сестры.

Жанна воскликнула:

– Что ты молчишь! Ты же просто маму с папой подведешь! Представь себе, сейчас приедут его родители, а у нас шаром покати! – опрометью кинулась к матери, и завертелась настоящая кутерьма.

Спросить у Ани, хочет ли она замуж, никто не удосужился: раз ее приезжают сватать, то уж явно с ее согласия. Она решила примириться с неизбежным. Ведь если ей что-то не понравится, потом вполне можно будет сказать, что это была просто шутка. Шаталась по кухне, вяло выполняя поручения матери, боясь сказать, что придут только жених с другом.

Вокруг суетились даже отец с Павлом, взволнованные и несколько недоумевающие – Аня никогда не намекала, что подобное может произойти. Единственный, кто считал себя в курсе событий, был Мишка – он в десятый раз всё с новыми подробностями рассказывал о прибытии на пруд вчерашнего гостя.

Заметив, что перед таким событием младшая дочь слоняется по дому в старых обрезанных шортах, Елизавета Александровна погнала ее переодеваться. Пришлось надеть красивое синее платье в цвет глаз и светлые босоножки.

К двум часам стол ломился от закусок – по быстроте приготовления они превзошли лучшие городские рестораны. У Ани не хватило духу признаться, что такое обилие вовсе ни к чему.

Ровно в два Мишка, дежуривший на дороге, заскочил в дом с воплем:

– Едут!

У девушки затряслись руки и ноги и она присела на диван возле накрытого стола. Мать, решив полностью следовать народному сценарию, поспешно отправила ее с глаз долой на половину молодых.

Выглянув из окна в комнате сестры, Аня по-настоящему испугалась: ни о каких шутках речи идти не могло. Из трех приехавших машин вышли три пары, годившихся Вячеславу в родители, и одна пара преклонных лет, явно его бабушка с дедушкой.

Заскочившая к ней Жанна воскликнула:

– Ой, что же ты не сказала, что будет столько народу!

Аня затравленно на нее взглянула:

– Да я и сама ничего подобного не предполагала. Это всё Вячеслав!

Сестра, поняв, что ей страшновато, присела рядом и обняла.

– Да не бойся ты, ничего же плохого не происходит! Главное, чтобы вы любили друг друга! – и унеслась, услышав призывный голос отца.

Аня снова подошла к окну и почувствовала, как горло сковал нервный спазм – к их дому спешили управляющий с женой, ее дядя с тетей, бабушка с дедушкой, и еще уйма разного народа, считавшегося им какой-то родней. А поскольку их семья жила в Ивановке так долго, что практически любой мог найти с ними какую-то общую кровь, то скоро у них в гостях оказалось почти всё село.

Она присела на диван и обхватила руками гудевшую голову. Со стороны родительской половины доносился шум и радостные восклицания. Но вот отец позвал ее, и всё стихло. На подгибающихся ногах она вышла в большую комнату и замерла, удрученная количеством народа. Яблоку упасть было негде.

Дмитрий Сергеевич сочувственно спросил белую от волнения дочь:

– Снежана, тебя просит стать его женой Вячеслав. Ты согласна?

Она перевела взгляд на напряженно глядящего на него мужчину. Шум вокруг замолк. Все с нетерпением ждали ее ответа. Она хотела ответить, но горло от волнения перехватило, и она, схватившись за шею, смогла лишь кивнуть.

Отец уточнил:

– Значит, согласна?

Девушка снова кивнула головой. Все обрадовано зашумели, и у Вячеслава стали мягче закаменевшие было черты лица.

Потом их посадили рядом во главе стола и начался настоящий пир. Аня не могла поверить в реальность происходившего. Этого просто не могло быть. Она периодически закрывала глаза, надеясь очнуться в своей комнате, но ничего подобного не происходило – шум не смолкал, а рядом по-прежнему сидел Вячеслав.

Он с напряжением смотрел на новоиспеченную невесту, тоже не веря себе. Он даже не понимал, как решился на такое. Ему до сих пор не верилось, что Аня согласилась стать его женой. Хотя нет, пока еще только невестой. До алтаря ее еще надо довести.

Сердце, зажатое тисками неуверенности и неопределенности, никак не хотело биться ровно и радостно, как и полагалось сердцу счастливого жениха. А вдруг она его просто пожалела и потом, когда они останутся наедине, скажет, что и не думала выходить за него замуж?

Вокруг шумела довольная родня, и Анина и его, но Вячеслав всё еще не доверял своему обманному счастью. Решив, что радоваться он станет тогда, когда на свадьбе ему будут кричать «горько», с мягкой иронией посмотрел в ошеломленное лицо невесты.

Она то и дело заливалась краской смущения и боялась оторвать взгляд от тарелки, по которой художественно размазывала положенную туда еду. Он протянул руку и нежно пожал ее ладонь, стараясь ободрить. Но получилось еще хуже. Аня покраснела так, будто он начал прилюдно ее целовать. И тут он понял – она просто никогда не была с мужчинами так, как хотелось быть с ней ему.

От этой мысли внутри всё загорелось огнем и он с горечью вспомнил свое обещание, данное ей так опрометчиво. Эх, увести бы ее отсюда и целовать до потери пульса. Но нельзя. Вряд ли его поймут ее родственники. Да и его тоже. Надо с этим как-то справляться. Вот только кто бы подсказал, как?

Матери сидели рядом и что-то негромко обсуждали. Наверняка рассказывали друг другу о своих семьях. Аня вдруг поняла, что абсолютно ничего не знает о родственниках Вячеслава. Она и о нем-то знает самую малость. Вот будет конфуз, если кто-нибудь попытается спросить у нее о нем. Считается, что невесты должны знать о своих женихах гораздо больше.

Вячеслав с неудовольствием посматривал на отца. Немного выпив, он разгорячился и что-то принялся доказывать отцу Снежаны. Но тот не уступал, и в конце концов Юрий Владимирович был принужден сдаться. В конце концов они всё же договорились, что свадьбу играть будут здесь, в Ивановке, и обо всем прочем.

Чтобы вывести Аню из ступора, Вячеслав спросил ее о самом нейтральном – почему ее так назвали?

Она с трудом сообразила, чего он от нее хочет.

– А… просто у нас принято называть старших дочерей Жаннами, в честь какой-то там прабабки. Ну, а меня назвали созвучно. Анна у нас в семье уже была, это моя двоюродная сестра, дочь младшего папиного брата, поэтому Снежана. А что, тебе не нравится?