— Этого н-не может быть, — шептал он. — Этот павильон — м-моя мечта. М-мое наследие.

Опустив голову, он вернулся к креслу и упал в него.

— Все, что мы хотели… все, чего хотел я, — это осуществить замысел моего отца. Оставить о себе память.

Он перевел взгляд на горевший камин.

— Будь все проклято, Эйдан. Мой отец п-позволил этой мечте выскользнуть из его рук. Когда умер отец Виктории, мой отец отказался продолжить дело. А теперь он тоже умер. Что будут о нем вспоминать? Ничем не примечательное правление и кучу внебрачных детей. Что касается м-меня… Я буду всего лишь пятном в исторических книгах. Незаконнорожденный… ничего не значивший. — Он поднял голову, его глаза горели. — Я — ничто, Эйдан. Ни король, ни простолюдин, ни то ни се. А я старею. Теперь я просто сломлен.

— Вы погнались за призраком, — сказал Эйдан, в душе которого сочувствие боролось с неприязнью. — Мечта не материальна, Фиц, это лишь пустота, лишающая всякой надежды на будущее.

В какое-то мгновение наступило прозрение, он понял, что мог бы так говорить и о себе. Мрак, годами окружавший судьбу его родителей, давал ему силы жить, бороться с негодяями. В нем зародилась какая-то извращенная тайная жажда мести людям, подобным тем, которые погубили его отца. Все эти годы его собственная жизнь была не главным, он отказывал себе в родном доме, семье, любви. Делал ли он это из чувства долга или в качестве наказания за свою неспособность обнаружить обман и спасти отца?

Ответ нашелся не в словах, а в прелестном лице, обрамленном спутанными золотистыми локонами. Этот образ вошел в его сердце так глубоко, что ему стало страшно. Любить так сильно, любить до боли, значило идти на риск, потери, сердечные страдания, отчаяние… все, что познал его отец.

Разоблачить преступников было нетрудно, но хватит ли у него сил для любви?

Он опасался этого вопроса так, как никогда не боялся любого врага, и переключил внимание на человека, сидевшего перед ним. Эйдан присел на диван напротив Фица.

— Это Руссо убил Роджера Бэбкока?

Вздрогнув, Фиц покачал головой.

— Все, что я знаю, это то, что этот Бэбкок в день своей смерти х-хотел поговорить со мной. В записке он указал, что это срочно, но мы т-так и не встретились. В то утро его нашли мертвым.

— Должно быть, он обнаружил обман Руссо. Или он все это знал раньше и решил выйти из игры. Хотя мне трудно представить Руссо в роли убийцы… — Эйдан задумался, а затем спросил: — А когда он обратился к вам с предложением возобновить проект, начатый вашими отцами?

— Он этого не делал. Это я обратился к нему.

Эйдану не понравилось признание Фица. Он бы предпочел, чтобы вина лежала целиком на Руссо.

— Не он ли подговорил вас украсть бумаги вашего отца?

— Я н-ничего не украл.

— Тогда как они к вам попали?

— Мне их д-дала моя сестра.

Как будто земля разверзлась у него под ногами, когда Эйдан услышал это признание.

— Надеюсь, не Беатриса?

— Конечно, она. Беа нашла их, когда отец умер. Но она ж-женщина. Зачем они ей? Естественно, она отдала их мне.

— Беатриса… и Девонли. Боже милостивый! — Эйдан вскочил на ноги. Ответ все это время был у него перед носом, смотрел ему в лицо, а он позволил личным чувствам закрыть на него глаза. Он переоценил Беатрису и недооценил Девонли.

Но даже сейчас он надеялся, что ошибается. Он ухватился за вероятность того, что Беатриса ничего не знала о фальшивой компании «Брайс-Роулингз» или об обмане Руссо, а если даже и догадывалась, то находилась под влиянием своего вальяжного, не терпящего возражений мужа. Должно быть, в этом была причина их семейной ссоры.

Но что, если Беатриса в этом по-настоящему замешана? Что, если они с Девонли лишь разыграли свой разъезд, чтобы отвести от себя подозрения? Даже если бы Беатриса поверила в ту короткую историю, которую сочинили Лорел с Эйданом, она бы догадалась, что Эйдан поедет допросить ее брата и Фиц упомянет о ее причастности к документам их отцов и обмане с павильоном.

Как она в таком случае должна была бы действовать?

Эйдан побежал к лестнице.

— Оставайтесь здесь. Ничего не делайте, пока я не вернусь.

— Куда это вы? — крикнул ему Фиц.

— На Куин-сквер. Я оставил там Лорел. Она в опасности, — с лестницы крикнул в ответ Эйдан.


— Моя дорогая миссис Сандерсон, вы не должны принимать всерьез все, что говорит Эйдан. Я вам уже сказала, что они с моим братом станут драться за вас. Я просто не могу представить, что Эйдан мог бы пасть так низко, чтобы распускать клевету о бедном, несчастном Джордже.

Отпустив горничную, леди Девонли прошлась по своему будуару с драпировками из цветастого мебельного ситца. Она распахнула дверцы платяного шкафа и выбрала утреннее платье цвета слоновой кости, с рюшами на манжетах и тремя оборками на юбке, по самой последней лондонской моде.

— Ваш брат не невинная овечка, леди Девонли, — возразила Лорел. — И это не Эйдан выдумывает сплетни в стремлении быстро разбогатеть, скорее, ваш брат связался с опасными людьми и занялся нечестными делами.

Повернувшись к Лорел спиной, леди Девонли разразилась циничным хохотом. Если она вначале при неожиданном появлении Лорел немного смутилась, то теперь самоуверенность довольно быстро вернулась к ней.

— Зашнуруйте мне платье, пожалуйста. Думаю, я знаю мужчин лучше, чем вы. Но какой бы ни была причина, Эйдан одурачил вас, как в прошлом он обманывал множество женщин. Может быть, он пытается скрыть свои прошлые грехи. Или всего лишь хочет уложить вас в свою постель. — С хитрой улыбкой она оглянулась: — Ему это удалось, моя дорогая?

Какую бы симпатию ни питала Лорел к этой женщине, это чувство мгновенно испарилось. Она туго затянула красные атласные шнуры корсета и завязала их бантом чуть ниже шеи леди Девонли.

— Эйдан никогда бы не злоупотребил моим доверием.

— Понятно, он соблазнил вас. — Она покачала пальцем перед ее лицом. — Вам следовало бы прислушаться к моим предостережениям. Бедняжка! И он убедил вас, что ваше падение было вашей же идеей? Вот так он действует. Обычно его жертвами бывают замужние женщины. Его романы мимолетны, никакой преданности и верности. Мои поздравления! Я думаю, вы у него первая вдова.

Доля правды, содержавшаяся в насмешливых словах этой женщины, заставляла сердце Лорел сжиматься. Эйдан не заманивал ее в свою постель, она легла в нее по доброй воле и с радостью. Но он никогда не давал ей ничего похожего на обязательства. Он просто очень ясно объяснил свои намерения. Не будет никакого предложения руки и сердца, никакого совместного будущего.

Он признавался, что хочет ее. Он не был к ней равнодушен, возможно, сильно привязан, но недостаточно, чтобы изменить свою жизнь. Возможно, даже он любил ее, но не так сильно, как свою службу в министерстве.

Внизу в холле кто-то постучал дверным молотком. Настойчивый звук разогнал все мысли в голове Лорел. Не мог же Эйдан так скоро вернуться со своего свидания с графом Манстером?

Заглушая протесты горничной, мужской голос достигал верха лестницы:

— Беатриса? Спускайся сюда. Мне надо сейчас же тебя увидеть.

Леди Девонли вздохнула:

— Какой же он невыносимо надоедливый! — Но, говоря это, она побледнела, и страх показался в ее глазах. — Я скоро вернусь.

Лорел подождала, пока шаги виконтессы не стихнут внизу, Затем поспешила к лестнице, и в этот момент услышала слова лорда Девонли: «Ты моя жена и будешь делать то, что я скажу!»

Лорел на цыпочках спустилась на пару ступеней и, перегнувшись через перила, прислушалась. Она их увидела. Виконт, схватив жену за плечо, тащил ее, не слишком бережно, через холл в гостиную, находившуюся рядом со столовой. Горничной нигде не было видно.

Супруги говорили так громко, что их было слышно в других комнатах.

— Такое поведение не доведет тебя ни до чего хорошего, Артур.

— Неужели? А ты не знаешь, что я мог бы развестись с тобой, обвинив тебя в измене, и оставить тебя ни с чем?

— А много добра принесли бы мне мои деньги, пока ты болтался бы на виселице?

— Я? Ах ты, маленькая дрянь!

Следующие слова заглушили топот ног и треск сдвинутой с места мебели. Зазвенел фарфор. Леди Девонли издала истерический крик, от которого Лорел похолодела. Она начала подниматься по лестнице, но остановилась, когда наверху отворилась дверь.

— Послушайте, что это за шум?

Лорел повернулась. Увидев на площадке знакомую фигуру, она ахнула:

— Лорд Джулиан?

Покачав белокурой головой, тот грустно усмехнулся:

— Боюсь, они ссорятся из-за меня.

Прежде чем смысл его слов дошел до Лорел, передняя дверь затряслась от неожиданных ударов, кто-то колотил в дверь снаружи. Оттуда доносился голос Эйдана:

— Лорел, Беатриса! Впустите меня!

— Может, мне убить вас прямо сейчас? — крикнул из гостиной лорд Девонли.

— Лорд Джулиан, мы должны что-то сделать! — Лорел бросилась вниз по лестнице и пыталась повернуть вставленный в замок ключ. У нее дрожали пальцы, и она вертела ключ, пока замок не раскрылся. Дверь распахнулась, она бросилась в объятия Эйдана и прижалась лицом к его груди.


Глава 26


Радость переполняла Эйдана, он прижимал к себе Лорел, всеми своими пятью чувствами убеждаясь, что с ней ничего не случилось. Но Лорел с ужасом на лице оттолкнула его.

— Быстрее, он хочет убить ее! — Они услышали грохот, затем голоса ссорящихся людей. — Они в гостиной! — крикнула она.

Оставив ее в дверях готовой устремиться за ним, Эйдан пробежал кратчайшим путем через длинную столовую в небольшую гостиную.

Очевидно, ссора произошла в Голубой индийской гостиной Беатрисы. Среди перевернутых ваз и сдвинутой с места мебели, прижав к стене жену, стоял Девонли. Он сжимал ей горло, ее глаза вылезли из орбит, и она вцепилась в его руки, не давая ему ее задушить.