Кира сама подлила себе шампанского и наполнила бокал Саврасова.

— За быстрое завершение нашей сделки.

Она приподняла бокал, предлагая чокнуться, но Саврасов не поддержал тост. «Не делай этого, не останавливай его, пусть все закончится здесь и сейчас».

— Завершение?

— Да. Теперь мы больше не связаны договором.

— Это ещё почему?

— Одна из сторон отказалась от исполнения обязательств, та сторона, которой можно отказаться.

— Я не отказывался.

— Ну, полноте. Либо пятьсот четыре часа или пока не надоест. Вам надоело. Я думала продержитесь дольше.

— Я об этом не говорил.

— Все и так ясно. Вам уже пора чемоданы выносить. Надеюсь, следующий ваш роман будет намного приятней и менее затратным, и не таким краткосрочным.

Кира допила шампанское. Вот и всё. Или нет…

Саврасов ушел, а Холодкова прошла к балюстраде и стала смотреть в ночное небо, но оно почему-то расплывалось. А потом ее закружило и подняло, от неожиданности она даже вскрикнула.

— Надоела? Я тебе сейчас покажу, до какой степени ты мне надоела.

Он нес ее в спальню…


Кира украшала странную конструкцию на голове вуалью, старинное платье ей шло, массивные украшения дополняли образ богатой флорентийки пятнадцатого века.

— Я это не надену.

— Наденешь.

— Не надену.

— Тогда тебя ну ужин не пустят, я буду одна. Хотя, это не так и плохо, будут лучшие люди города, родовитые аристократы, меценаты, актеры. Не ходи, Коста, мне будет с кем развлечься.

Саврасов чертыхаясь, натянул костюм арлекина.

— Кира, зачем это все?

— Всегда хотела поучаствовать средневековой мистерии, и в этот раз мне это удастся. Я буду сидеть за столом.

— А я рядом.

— Рядом… со столом будешь сидеть. Буду в старинном платье, украшениях, вуали, пить из кубков, говорить с лучшими представителями города. Как же это здорово.

— Идиотство какое-то.

— Не хочешь, не иди.

— Не пошел бы, но ты же меня одного оставишь. Еще и кем-нибудь заменишь, — буркнул Коста.

Как день хорошо начинался — встали поздно, позавтракали, даже не спорили, немного погуляли по городу, потом долго поднимались на гору, где в здании, больше напоминавшем сарай, съели лучшие стейки в мире, гордость Флоренции, съездили на виноградник, выпили вкусного вина. И вот теперь этот ряженый ужин. А у него совсем другие планы были на вечер.

— Ты уверена, что эта конструкция не развалится?

— Уверена. Она прочна, очень тяжела. Но что не сделаешь ради красоты средневековой. Можем идти?

— Может на такси?

— Тут всего-то минут десять до палаццо хода.

— Ладно.

Вытерпит несколько часов в этом одеянии, кто его тут знает, да и кроме Киры и семьи Фабио никого не знает. Но ей хочется поучаствовать, иногда можно и уступить.

Старинный дворец, разряженные гости, запах специй, мяса и вина, огонь свечей и жар камина. Кира сидела за главным столом. А он был рядом. Рядом со столом, как и положено слугам, паяцам и прочему простому люду. И ничего не понимал, выступления артистов оставляли его равнодушным, основной спектакль был за столом, в главной роли Кира. Она прекрасно справлялась с бокалом вина, а услужливый сосед то и дело подливал ей из пузатой бутылки. Потом были танцы под средневековую музыку, сначала легкий рисунок шагов, потом сложней, для самых подготовленных, и, судя по всему, Кира разучила их заранее, не могла же она знать все танцы мира. Изящна, даже в этом наряде.

И вот опять все вернулись за стол. Сосед по ковру вышел в центр и стал читать что-то очень печальное. Кира восхищалась поэтом, и даже подарила розу. Ее бокал не пустовал. Вечер плавно перетекал в ночь, веселье все больше окрашивалось в разгульные краски. Кирин сосед попытался поцеловать ее локоток, но она ловко увернулась, что-то грозно сказала и опять вернулась к разговору с Фабио. Его сразу и не признал. Так вот кто виноват, что он сегодня здесь.

— Коста, — тихо позвала она.

— Что прекрасная госпожа хочет?

— Помоги мне встать. Я кажется перебрала вина.

— Может мне отнести госпожу.

— Сама дойду, не могла я столько выпить, чтоб до дома не дойти. Просто помоги мне подняться.

Помог. Домой она шла сама, зигзагами, но сама, очень долго, с заходами на любимые площади, с любованием домами и памятниками, признаниями любви великим итальянцам.


Открывать глаза совсем не хотелось, зачах кофе раздражал, а не бодрил, от солнца хотелось укрыть покрывалом, но кто-то его убрал, да еще и шторы раздвинул.

— Утро доброе.

— Как оно может быть добрым, если у меня так болит голова.

— Это все ночные купания.

— Какие купания?

— В фонтане.

— В каком фонтане?

— Не запомнил название, могу показать.

— Да, ладно, Коста, выдумываешь ты все, — Кира поморщилась и хотела повернуться к нему спиной.

— Я может и выдумываю. Но штраф реальный.

— Какой штраф?

— За купание в фонтане.

Коста передал бумажку. «Боже, меня оштрафовали за нарушение общественного порядка, пятьсот евро, за купание в фонтане. Мамочки, я купалась в фонтане Нептуна, на площади Синьории».

— О, боже. Какой позор.

— С кем не бывает.

— Со мной такого не бывает. Не бывает. И все! Купаться в фонтане, ужас.

— Ты не купалась.

— Что?

— Ты туда рухнула.

— Что?

— Присела отдохнуть, потом решила зачерпнуть воды и рухнула. Не повезло, карабинеры были рядом с ним.

— Что еще я сотворила?

— Ничего. Но ночью ты такое вытворяла. Знаешь, я готов и дальше носить костюм арлекина, если ты будешь так ненасытна ночью.

Кира покраснела, накрылась одеялом и отказывалась выходить в город. Что ж его вполне устраивал день в номере.


Коста проснулся под злобную ругань Киры.

— Вот, дура, идиотка. Как такое можно было сделать.

Саврасов был уверен, что она сокрушается по-поводу свой капитуляции. Кира увидела, что он проснулся, и плюхнулась рядом с ним и стала возмущенно тыкать пальцем в ноутбук.

— Ты только прочти это. Как можно было такое написать.

Статья была о них, верней о нем, что теперь появилась новая олигархическая профессия, раньше модели, певицы, писательницы, вот теперь и гиды, и что «это хлопающее ресницами косноязычное создание» теперь сопровождает Саврасова. Фотографии были отвратительного качества, лица малоразличимы. Он прокрутил страницу дальше и стал читать отзывы и наткнулся на отклик «косноязычного создания», он с удивлением уставился на Киру.

— Что? Ну, да написала. А что я должна молчать?

— Хочешь, я ее засужу.

— Хочу. Пусть ее колесуют, эту дамочку с блокнотом, ну как можно написать, что церковь покрыта пиастрами, бедные Микеланджело и Брунеллески в гробах переворачиваются и Джотто не имеет никакого отношения к Сан-Лоренцо, и что конкурс на облицовку церкви был, но ее так и не выполнили, у нее же Сан-Лоренцо в барельефах. А купол этот относится к Санта-Мария-дель-Фьоре. И весь Олимп умирает со смеху от того, что Психея вдруг стала Персефоной.

— Что ты так завелась?

— А тебе приятно, когда всякие пишут о тебе черте что?

— Я уже привык и не обращаю на это внимание.

— А я не привыкла.

— И что тебя больше всего задело? Что кто-то может тебя узнать? А ты рядом с такой темной личностью как я?

— Нет, не это. Просто не люблю, когда неуважительно относятся к истории и к гениям, если уж пишешь, так хоть в поисковике уточни информацию. И как она может судить о твоих или моих умственных способностях? Вот о тебе я могу точно сказать, что курс истории за пятый класс ты усвоил, мифы знаешь, а вот она видимо так и осталась на уровне третьего класса. Хорошо ее не было в Уффици, а то бы ещё был опус о новшествах в предложениях руки и сердца, без кольца и в общественном месте.

Саврасов читал отзывы, в основном все сводилось к тому, что богатеи с жиру бесятся, пока рабочий люд рвет жилы. Хотя, была пара отзывов и в поддержку Киры, а один видимо принадлежал случайному экскурсанту, в котором он благодарил за экскурсию и, к удовольствию Киры, назвал автора статьи «свиньей под дубом, которой все рассказали и показали бесплатно, потратили время, она еще и грязью поливает».

Он тайком от Киры позвонил своему секретарю и попросил купить несколько экземпляров газеты, и в свободные минуты будет доставать ее и смотреть, это желтое издание служило доказательством, что все было, что это не игра его разума, а реальность.

«Когда в следующий раз будем в Тоскане. Если будем… Нужно будет побеспокоиться о том, чтобы у папарацци был хороший фотоаппарат, чтобы все видели, что она со мной, что она моя».

— Куда мы сегодня?

— О, мы поедем в Равенну, к праху Великого Данте и Теодориха.

— Это еще кто?

— Воспользуйся поисковиком.

— Я так не хочу! Рассказывай.

— Про рыцарей и остготов?

— Про все!

— Доедем, расскажу, если будешь хорошо себя вести. Поучительная истории для таких как ты. А пока завтракать. Вот что мне не нравится здесь, так это завтрак. Булочка с кофе меня не устраивает. Хочу что-нибудь сытное.

— Что?

— Открой меню и выбери, а я в ванную.

Прохладный душ, страстный Коста. Выбрались из гостиницы намного позже, чем планировали.

— Кира, три часа дороги, чтоб посмотреть на могилы?

— Предупреждала же. Решил взбунтоваться.

— Нет, госпожа, просто беспокоюсь о вашем самочувствии.

— С ним все будет хорошо. О своем беспокойся.

Кира включила радио погромче и большую часть пути подпевала итальянцам. Иногда, когда мы все же стояли на светофорах, в окружении нервных водителей, беспрестанно сигналивших, словно это могло ускорить зеленый свет, Кира прижималась ко мне и целовала так, что я забывал обо всем. О зеленом свете тоже, приходилось слушать ругательства объезжавших и опять ждать.