Условия

Все мы бражники здесь, блудницы,

Как не весело вместе нам,

На стенах цветы и птицы

Томятся по облакам


Ты куришь черную трубку

Так странен дымок над ней,

Я надела черную юбку,

Чтоб казаться ещё стройней.

Анна Ахматова 1913 г.


Она стояла и смотрела на отражение двух переплетенных тел, стоны крики, вздохи … Она смотрела и ничего не чувствовала, совершенно ничего … она тихо выскользнула из квартиры, хотя занятые друг другом любовники и не заметили как тихо закрылась дверь.

Кира Алексеевна Холодкова сидела в пустынном сквере на лавочке и ничего не чувствовала. Ее план по европейскому браку только что дал крен. А она совершенно ничего не чувствовала. Только что она застала своего жениха с какой-то бабенкой и ничего, ни ревности, ни злости, ни боли, только безразличие и немного брезгливости, словно это ее совершенно не касалось. Ее голова была совершенно ясной, и дальнейшие действия быстро выстраивались, Кира достала лэптоп и по привычке все записала. Что ж значит не судьба ей стать замужней дамой, а так хотелось порадовать мать, что мечтала об этом уже много лет. Не судьба. Попрощается и дальше, планов много, этот не основной.

Кира не привыкла писать прощальные письма, да и прощаться особо было не с кем. Иван был первым ее долгосрочным приобретением, они строили планы совместное будущее, прекрасно понимая, что каждому из них дает этот союз, никаких чувств, только статус — покупка квартиры, семья, приемные дети и уютное предсказуемое сосуществование дальнейшие пятьдесят лет, такой стабильный европейский брак с продуманным брачным контрактом.

«Здравствуй, Иван, через три дня истекает срок аренды квартиры и тебе лучше подыскать новое жилье, я больше не намерена содержать тебя. Прощай»

Иван в ярости смял записку. Она не могла уйти, он не может расстаться с уже ставшим привычным образом жизни — комфорт, сытость и достаток, эта дойная корова идеальна для роли жены, так просто она от него не уйдет, она глупа и влюблена в него как кошка, через пару дней остынет и приползет на коленях.


Кира смотрела на себя в зеркало и любовалась собственным отражением, шопинг удался на славу, теперь можно вечером пойти кутить. Она отвезла покупки в новую старую квартиру, и долго рассматривала их, примеряла, комбинировала. Как давно она не позволяла себе такие бессмысленные траты, как приятно было купить себе что-то красивое и вознаградить себя за работу, за терпение.

Холодкова залегла в горячей ванне и наслаждалась лаской пушистой пены и тонким запахом шампуня. Как ей стало легко без Ивана — не нужно было ждать его, готовить для него, слушать его, восхищаться им, можно встречаться с любимыми подругами, не думать о том, что нужно отложить как можно больше денег на квартиру, что обязательно должна соответствовать его запросам. Это Иван мечтал о квартире в Москве, Кирина подмосковная квартира его не устраивала и не соответствовала его статусу делового успешного человека, а квартира, которую долгие годы снимала Кира, он считал слишком тесной, а она не хотела иметь квартиру в Москве, для нее это был город-работа, ей удобней и привычней было снимать жилье, тем более что особых материальных затруднений она не испытывала. Она не согласилась продать квартиру, сдала свою квартиру в Люберцах, и все вырученные деньги уходили на оплату съемной квартиры вместе с частью ее зарплаты. Сейчас вдалеке от Ивана она поняла, какой удобной была. Кира не понимала, почему так долго держалась человека, который даже не был ей интересен. Просто привычка идти до конца, во всем и это извечное ДОЛЖНО — все замужем и ты должна, все родили и ты должна, все в колодец и ты.

Многочисленные родственники «переживали» за бедную Киру и немного успокоились с появлением Ивана в ее жизни. Она прикрылась им от их многоголосых наставлений, поучений и сочувствий и платила за эту видимость семьи, только измены ранее оговорены не были. Больше всего ее задел даже не сам факт измены, по большому счету ей было плевать на это, а то, что Иван привел любовницу в их общий дом, неуважение было для нее намного значительней, чем измена. Он был красив, и с ним было нестыдно показаться на встречах, на переговорах, раутах. Не получилось у нее европейского договорного брака. Да и брак ей не очень-то и нужен. Только теперь опять ее будут теребить родственники, желающие добра. Жаль, что мама и сестра далеко.

Много лет назад они продали мамину и бабушкину квартиры в центре Москвы, и купили старинный особнячок в пригороде Брюсселя, Ольга Ивановна, мать Киры, почти всю жизнь проработала в консульстве в Бельгии, то, что осталось, была положено на счет и проценты покрывали расходы на содержание дома. Кира много и часто путешествовала, но это было связано с ее работой и невинным хобби. Ольга Ивановна познакомилась с Марком Ларсем, эмигрантом из СССР, и вот уже семь лет счастливо живет в браке с довольно состоятельным человеком. Сестра Киры Елена с мужем Сергеем, давно жила в США и возвращаться не собиралась, хотя ее письма и телефонные разговоры всегда были полны иронии относительно отсутствия смекалки у этой нации. И Ольга Ивановна и Елена сходились в одном, что лучше русских мужчин нет, но вот нашу родину лучше любить из далека, а то она может с легкостью раздавить тебя и не заметить. Родственники, считавшими себя обделенными благами, выработали для себя отношении к Кире как к ущербной, вот бедненькая и мать и сестра устроились, а она прозябает, да ещё и одинокая. Ей давно хотелось отправить их далеко и надолго, но дипломатия, впитанная с молоком матери и воспитанием бабушки этого не позволяла, и она в очередной раз запасалась терпением.

Кожа на пальцах сморщилась, и пора была покидать жаркую купель. Кира вышла из ванной комнаты и голой прошлась по комнате, капельки воды стекали на пол и оставляли мокрые лужицы, но сейчас это ее не заботило. Кожа с приятным покалыванием высыхала, и она старательно втирала увлажняющий крем. Черное шелковое белье приятно ласкало тело, она старательно натянула чулки со стрелкой, надела платье в стилизованное под 20–30 годы с открытыми руками, глубокими вырезами, заниженной талией, облегающие бедра с подвижным нижним краем юбки-годе, остроносые туфли. Черные волосы уложены волнами и заколоты шпильками сзади. Глаза подведены черным карандашом, на веках растушеваны темно-серые тени, губы темно-бардового цвета. Через полчаса за ней должна была заехать Мирослава и отвезти ее в прекрасное далёко — в загородный закрытый ресторан в общество всесильных и всемогущих. Мирослава была первоклассной модисткой или как сейчас принято называть дизайнером, она обшивала почти все современное высшее общество и благодарные клиентки часто приглашали ее на всевозможные пати. Сегодняшняя вечеринка по замыслу хозяйки должна быть пронизана духом Голливуда 20-30-х годов.

Мирослава часто шила для Киры «по строй дружбе», они познакомились десять лет назад, когда Холодкова искала, кому могла бы пристроить горы материала, отрезов, кружев, оставленных ей бабушкой в наследство. Бабуля всю жизнь собирала всевозможные ткани в надежде, что хоть у кого-то в семье руки наконец-таки вырастут из положенного места, но надежды не оправдались. Ткани, натуральные и очень дорогие, Елизавете Ивановне привозили со всех концов света, она долгое время работала секретарем при важном чиновнике в Министерстве иностранных дел, многие знали о ее «слабости» и пытались проложить «шелковый путь» в кабинет начальника, что часто удавалось. После ее смерти Кире досталась трехкомнатная квартира в Люберцах, одна из комнат была полностью заполнена всевозможными материалами, кое-что Кира оставила себе, но большую часть решила отдать в хорошие руки. Одна из приятельниц Елизаветы Ивановны и привела Милославу к Холодковой, Мила пропала для общества на несколько недель, вся без остатка погрузилась в прекрасный мир тканей и кружева. Так и стала они подругами…

Звонок отвлек ее от воспоминаний. Мирослава была в ярко-голубом платье, такого же кроя, ее ярко-рыжие волосы стали ещё ярче на фоне платья.

— Готова.

— Всегда готова.

Они выпорхнули из подъезда, такси быстро поехало по свободным дорогам. Весь пусть они дурачились и рассказывали анекдоты, истории, подпевали радио. Настроение было хорошим, давно они не были так свободны. Загородная усадьба, преобразованная в элитный клуб, приветливо распахнула им свои двери. Большинство женщин были одеты а-ля Мэрилин Монро, в стиле 40–50 годов, а духе двадцатых годов прошлого века только Кира, Мира и ещё пара дам, мужчины в строгих смокингах и экстравагантных костюмах. Пространство большого зала было затемнено, небольшие столики, немного задымленное, создавалась иллюзия, словно ты оказался в парижском кафе начала века, небольшой оркестр играл фокстрот, профессиональные танцоры развлекали публику. Киру и Мирославу проводили за отдельный столик, официант принес шампанское. Некоторых танцоров Кира знала, они были из клуба, где уже много лет Холодкова занималась бальными танцами. Вечер не пройдет зря, она хоть потанцует в свое удовольствие, последние два месяца она не занималась танцами.

— Мирослава мы сегодня будем звездами танцпола.

— С чего вдруг?

— А ты, что ослепла, вон Игорь, Славик, Николай, Ян, Ирина, Света, Люда и многие другие или ты собираешься сидеть?

— В такой компании нет.

— Но сначала мы выпьем для пластичности и раскованности, и ты мне расскажешь последние новости, а тебе последние сплетни света и полусвета. С чего начать?

— С Ивана, он тебя искал?

— Пытался, на работу приезжал. Но охранники его выгнали. Да он мне не нужен, только зря столько времени на него потратила.

— А как же семья, брак?

— К черту, у меня есть работа, есть друзья, теперь будут случайные любовники, и никто не будет превращать мою жизнь в накопительство. Поедешь завтра со мной за машиной?