— Что случилось?

— Капучино пьют только до обеда, но эти туристы ничего не понимают в кофе. Я ответила, что у меня как раз утро, завтрак, так что могу пить капучино сколько хочу.

— Что же она сказала про мой эспрессо?

— Ничего. Его можно пить круглосуточно.

Принесли салат, Холодкова его поковыряла, выбрав морепродукты, она не любила сельдерей, а в салате он был в огромных количествах, неужто Саврасов решил побеспокоиться о ее фигуре, себе-то он заказал мясной салат. В ожидании второго блюда, Кира негромко подпевала Эросу Рамазотти: «ma se il cuore ha un'ala spezzata devi solo curarla perchancora la fermata altri viaggi aspettano te». Вот и принесли ее спагетти с чернилами каракатицы, украшенные раковинами мидий и тигровыми креветками. С помощью ложки и вилки с этим кулинарным чудом она расправилась быстро. Что человеку нужно для хорошего настроение? Хорошая еда.

— Что будем делать дальше?

— Сейчас принесут торты.

— Что мы будем делать завтра?

— Ты, не знаю.

— А ты?

— Поезд до Рима, поезд до Брюсселя.

— Уеду я.

— Хорошо, я буду наслаждаться Флоренцией дальше.

— Наслаждайся.

Принесли пиццу и поставили перед Саврасовым.

«Четыре сыра, моя любимая». Холодкова смотрела на пиццу и хотела ее.

— Будешь?

Кира кивнула.

Он взял кусок и поднес к ее губам.

— Я сама.

— Только из моих рук.

Запах дразнил, и Холодкова не стала спорить. Словно маленького ребенка он ее кормил. К тому моменту, когда принесли торты, свободного места для них не осталось, Холодкова попросила упаковать с собой и принести счет. Саврасов полез в задний карман брюк, но кошелька там не оказалось. Он похлопал себя по оставшимся карманам, но и там было пусто, банковские карты остались во вчерашнем костюме. Кира сначала тихо посмеивалась, но не сдержалась, и ее хохот заполнил пространство кафе.

— Я тебя предупреждала.

Кира расплатилась, и они покинули кафе. Каждый раз, когда она смотрела на Саврасова, начинала смеяться, Коста злился, но в этот раз на себя.


В гостиничном номере Кира сразу пошла в ванную комнату, вернулась она завернутая в полотенце, мокрые волосы, прилипая к шее, струились по спине и плечам. Вечер был теплым, и Кира устроившись на диване, любовалась видом города. Запах одеколона сообщил ей о близости Косты.

— Тебе помочь заблокировать карты?

— Там не было карт.

— Хорошо. Через час можно собираться на ужин, если конечно собираешься идти.

Кира подошла к балюстраде, перегнулась через перила и стала смотреть на неспешные воды Арно.

«Вот почему мне всегда попадаются кретины. Вот так он и будет стоять в дверях, смотреть на меня, как голодный на горбушку хлеба, слюной захлебнется, но не сделает этот шаг, один маленький шаг. Не сделает и уедет, я сниму все эти часы, найду ещё массу причин для уменьшения времени, и оно закончится очень быстро. А все замечательное и памятное, что могло произойти, так и не случится. И он, и я будем сожалеть об упущенном, только исправить ничего не сможем. Только здесь и сейчас. А в Москве этого ничего не может быть, в Москве не было ее настоящей, в Москве существует только Кира Алексеевна, способная решать все проблемы, знающая на всё ответы, всегда спокойная, невозмутимая и безразличная. Только здесь и сейчас».

Теплый ветер теребил волосы, Холодкова вернулась в номер и занялась укладкой, но легкий беспорядок, оставленный беззаботным ветром, затерялся в ее локонах. Платье — туника, тонкие ремни босоножек обвивали икры, плетеная сумка и она готова к выходу.

— Вы готовы, Константин Михайлович?

— Да.

Саврасов проверил все ли карты на местах, новый кошелек был непривычен и мешал, но в этом он был сам виноват, его же предупреждали.

быстро довезло их до небольшой виллы на окраине города. Хозяин дома и хозяйка уже их поджидали. Вся интернациональная семья Боргезе собралась в этот вечер, многоголосье и разнообразие языков заполнило простойную террасу, где проходил ужин. Итальянский сменял английский, кто-то переходил на французский, гам, шум стоял страшный, они что-то громко обсуждали, о чем-то спорила, над чем-то смеялись. Всех их объединяла любовь к живописи. Саврасов совершенно посторонний и далекий от искусства, не был здесь чужим. Кира театрально стукнула себя по лбу и выбежала с террасы, вернулась она со своей сумкой, из которой выудила несколько свертков. Один из свертков предназначался Фабио, другой его жене Марии, а дымковские игрушки она раздала ребятне.

— Кира, не надо было.

— Мария я же знаю, что вы собираете Императорский фарфор.

— Спасибо.

— Фабио открывайте.

Хозяин дома несколько минут вертел в руках сверток, словно раздумывая, стоит ли разрывать упаковку, потом осторожно снял цветную бумагу и… рассмеялся.

— Вы же все собираетесь ко мне приехать и всё никак. Из-за Вас я который год не иду в Алмазный Фонд, всю жду, когда я проведу для вас экскурсию, пусть эта книга служит немым укором.

— Кира, как только у меня появится время, я возьму свою семью и прилечу к вам.

— Жду.

К общему гаму теперь добавился ещё и свист. Они опять шутили, Фабио увлеченно рассказывал о новых открытиях в старых полотнах, Мария всячески пыталась мужа остановить, и было в этом что заманчиво-правильное. Вечер незаметно перетек в ночь, и пора была покидать гостеприимный дом.

Кира попросила остановить машину, хоть до гостиницы было ещё далеко. Саврасов расплатился и пошел следом за ней. Они вышли к площади Нового рынка, Кира подошла к фонтану «Поросенок» и кинула туда монеты.

— Ах, у вас нет мелочи? Тогда вы сюда больше не вернетесь.

Видимо это мысль очень развеселила Холодкову, она даже пританцовывала, идя дальше по ночной Флоренции.

Вчера, хотя уже позавчера, все было прекрасно, он обнимал ее и целовал, когда хотелось, а сейчас он понуро тащился за ней и знал, что всё кончено. Он видел, как Кира завернула за угол и скрылась в переулке. Он свернул следом, но ее не было, он пробежал до конца переулка, но на улице ее не было, он вернулся обратно. Что черт возьми происходит? Куда она делась? Звать полицию?

Тень отделилась от дома и стала Кирой.

— Здорово, да? Интересно кто это придумал, а? За статуей небольшая ниша, тебе все видно и слышно, но тебя никто не видит.

— Здорово?! Здорово?! Я полицию собрался звать.

— Что с тобой говорить.

Кира, как ни в чем не бывало, шла дальше. Оставалось перейти мост и немного пройти до гостиницы. И всё, прощай Флоренция, прощай Кира. Холодкова вошла в здание одна и одна поднялась в номер, всю дорогу она не оглядывалась, поэтому и не знала, где отбился Саврасов.

Холодкова запретила себе волноваться, она приняла ванну, порадовала свою кожу кремами, натянула длинную ночную сорочку и пеньюар к ней и через полчаса уже в раздражении ходила из угла в угол.

— Это он специально, меня позлить. Мстит. Не буду звонить, не буду.

И через полчаса позвонила, телефон ответил ей радостным дребезжанием из спальни. «Он специально, специально». Кира вышла на террасу, но вид города ее не радовал. И что теперь? Искать его по городу? Холодкова резко развернулась и собралась вернуться в номер, но на пороге стоял Саврасов, и ей пришлось остановиться.

— И что всё это значит? — голос Киры был безразличен и тих, хотя на самом деле ей хотелось кричать.

— Ты не представляешь, как трудно купить цветы ночью.

— И зачем они тебе ночью?

— Это тебе, поздравляю тебя с моим скорейшим отбытием.

Коста протянул ей букет, Кира его приняла, одному богу известно, сколько ей пришлось потратить сил, чтобы не ударить этим букетом Саврасова, но она себя сдержала.

— Вот решил отпраздновать отъезд. Ведь для тебя это праздник, а какой праздник без шампанского.

— Ты прав, не видеть тебя для меня праздник.

— Я достал билет на самолет, так что через два часа я тебя покину, а Флоренцию через четыре.

— Как всё удачно.

— Здесь или в номере?

— Здесь.

— Тогда присаживайся, я сейчас организую прощание.

— Организовывай, но на слезы не рассчитывай.

— И мечтать не смею.

Он скрылся в номере, а Кира села на диван. «Билет он достал! И пусть катится! Идиот! Пусть, пусть. Пусть… Это же просто замечательно, я одна в этом городе. И можно не соблюдать дальше сделку. Это замечательно. Осталось его терпеть всего два часа, всего два. Только почему хочется плакать, а не смеяться? Почему?».

Кира вертела в руках букет, пришлось идти в комнаты, чтобы найти вазу и пристроить шедевр флористов. Она зашла в спальню, сняла пеньюар и ночную сорочку, уютная пижама сейчас ей была нужней. Коста тоже решил сменить костюм на что-то проще.

— Вам помочь?

— Переодеться? Нет, сам справлюсь.

— Собрать вещи, организовать проводы?

— Я все сделаю сам.

— Замечательно.

Кира вернулась на террасу, подошла к перилам и стала смотреть вперед, главное не смотреть назад и не видеть приготовления к прощанию. Коста позвал ее, когда все было готово — свечи, шампанское, цветы, фрукты, тихая музыка, прощание было очень романтичным. И будет очень коротким, остался всего лишь час с небольшим.

Саврасов открыл бутылку и разлил шипящий напиток по бокалам. Кира, села так, чтобы не смотреть на Саврасова, ей был виден город, город без него. Она взяла бокал и пригубила. Она смотрела на город, он на нее, а минуты быстро утекали в никуда.

— Кира, хорошего вам отпуска.

— А вам мягкой посадки. Через пятнадцать минут вам уже нужно уходить.

— Считаете минуты?

— Секунды.

«Не останавливай его, пусть уходит. Пусть, пусть, пусть…»