— Вы как?

— Нормально, минут через пять компресс можно будет убрать и кровь перестанет идти. Я вас и машину не испачкала? Я оплачу чистку.

— Глупости. И часто на вас нападают?

— Сегодня впервые. Я больше как-то сама налетаю, нос это мое слабое место.

Она почувствовала, как руки Константина полезли под юбку.

— Что вы делаете?

— Хочу посмотреть порезы на ногах, чулки мешают. У вас сейчас совсем не сексуальный вид, похоти вы не вызываете, а насиловать не мое хобби.

— Я сама.

— Сама, сама, получили уже по носу, сама.

Саврасов стянул чулки, внимательно осмотрел ступни, осколков не было, но порезы все равно лучше обработать, он осторожно смазал их антисептиком, подул на порезы, когда Кира дернула ножкой, а потом все же поддался искушению и погладил голень, кожа была нежной и теплой. Константин вытер кровь с ее шеи, подбородка. Кира села все ещё закрывая лицо компрессом.

— Я пойду.

— С компрессом на лице? Хотите на столб налететь?

— Не хочу вас пугать, может вы натура впечатлительная.

— Разбитые носы меня не пугают.

— А где моя сумка?

Саврасов отдал сумку и она, повернувшись к нему боком, все еще прикрываясь компрессом, извлекла зеркальце и влажные салфетки. Нос немного покраснел, но не распух, на скуле проступил синяк, Кира старательно вытерла следы крови, растекшийся туши. Вид был не таким ужасным, как она предполагала.

— Все не так страшно. Обивку я все же умудрилась испачкать, да и ваш пиджак. А за мой костюм Мирослава меня прибьет.

— Вы его знаете?

— Знаю, бывший жених.

— У вас плохой вкус.

— А если я выберу вас, он улучшится?

— Я не бью женщин.

— А я бью, и женщин, и мужчин в ответ. Сегодня явно не мой день, с вами не сторговалась, каблуки сломали, лицо разбили. Вызову такси, а то ещё машину разобью.

Зря она это сказала, ох зря. Константин видел, как плечи Киры начали трястись, потом она начала истерически хохотать. Он обернулся и увидел картину, столь потрясшую Киру — ее Лексус протаранил Мерседес.

— Константин Михайлович, выпить есть?

— Что желаете?

— Желаю что-нибудь покрепче, но придется отказаться, сейчас с ГИБДД разбираться, со страховой компанией, до угла меня довезите, я обувь и одежду куплю, а, то мое кроваво-босоногое появление может быть неадекватно воспринято.

— С машиной я всё решу. Что вам из крепкого — водку, виски, коньяк, бренди, абсент?

Кира задумалась, но не о выборе спиртного, как странно слышать «я всё решу» последние лет пятнадцать она всегда всё решала сама, свои проблемы, чужие проблемы, и никто никогда не пытался ей помочь, даже просто передвинуть стол или отнести коробку с документами, это слишком мелочно для великих умов. А сейчас чужой человек, которому она ещё и нахамила, хочет решить ее проблему. Непривычно это и странно. Вот Ильин ждал, что она по мановению руки решит все вопросы с налоговой инспекцией, с арбитражным процессом, ведь у нее были связи. Эти связи помогли выяснить, кто всё это затеял, но вот решить эту проблему связи не помогут. А проблема сидела перед ней и ждала ответ о спиртном. «Водку, виски, коньяк, бренди, абсент? Бренди. Может не надо? Надо, а то сейчас от вида своей машинки в депрессию впаду. Бренди, значит бренди».

— Бренди.

— А я с вашего позволения виски.

Саврасов разлил спиртное, Кира мелкими глотками осушила свой бокал, этот напиток так не пьют, нужно наслаждаться букетом, смаковать, но состояние не располагало к созерцанию.

— Куда мы едем?

— Ко мне.

— Не помню, чтобы мы об этом договаривались.

— А мы с вами вообще ни о чем не договаривались.

— Остановите машину.

— Я собираюсь провести с вами приятный вечер, выпить, обсудить детали сделки и только.

— Меня немного пугает формулировка «приятный вечер», что она в себя включает?

— Только платонические чувства.

— Меня начинают терзать смутные сомнения, что это ваших рук дело.

— Нет, я поступил бы более изящно — в вас бы въехал ролс-ройс или бентли, а не мерин.

— И бил бы меня не Иван, а Микки Рурк.

— Охрана у меня свое получит, они должны были вас до машины довести.

— А шансы выпрыгнуть на ходу и оторваться от вас и вашей охраны есть?

— Нет, двери заблокированы. Да и на ненормальную вы не похожи, чтобы на скорости прыгать.

— Вы меня плохо знаете, я псих, такое могу выкинуть, что у окружающих волосы дыбом.

— Я знаю о вас все, даже ваши налоговые декларации видел.

— А я ваши нет, какой ужас. И где налоговая тайна, и где защита моих прав на неприкосновенность личной жизни. Ладно, хватит глупых выкриков толпы, а то, я не знаю, в каком государстве живу. Если вы все обо мне знаете, тогда я не понимаю, что вы ко мне пристали.

— Вы хорошо танцуете, ваша румба потрясла до глубины моего воровского сознания.

— Воровского?

— В нашей стране же все богатые люди — воры.

— Тогда уж умные воры и трудоголики. Остальных давно пристрелили или в тюрьму определили.

— Еще бренди?

— Да.

Второй бокал был лишним, наступила состояние наплевания, когда всё равно, что будет дальше, что было, что есть. «Да и не ела ещё с утра ничего, пить не надо было, и ехать никуда не надо было, и встреча эта совершенно ненужная. Да не надо было пить. Вот и мысли не те в голову лезут». А тепло алкоголя уже разлилось по телу и стало так уютно в салоне автомобиля. «И что это за машина? А какая разница, удобно, уютно, красиво и ничего не болит». Боль вернулась, когда нужно было покидать машину, порезы на ступнях хоть и были неглубокими, неприятных ощущений добавили. Но больше пары шагов ей делать не пришлось, дальше ее понесли.

— Не надорветесь? Может охране меня доверите?

— Уже доверил, теперь вот на руках носить надо.

— Да я могу и сама идти.

— Ваше «я сама могу» уже обсуждали.

— Появился сильный мужчина, и я должна сложить лапки и больше не взбивать масло.

— Не верите, что мужчина способен защитить?

— Почему же, то, что он считает своей собственностью до последней капли крови, но также может и уничтожить то, что ему принадлежит или уже не принадлежит, или просто как низшее существо или как отслужившую вещь. А мне почему-то достаются те, кто с радостью едет на моей крепкой шее.

— Плохо ищите.

— А у нас проблема с мужиками в стране, поэтому третий сорт не брак.

— Могли бы за рубежом присмотреть.

— Не, я за поддержку отечественного производителя.

Кажись и дошли — просторная гостиная, кожаная мебель и окна во всю стену, а за ними парк. Холодкова был опущена на диван, который тут же поглотил ее в свою мягкость. Кира осмотрела свои ступни и пришла в ужас, с такими грязными ногами ее бабушка бы даже на порог не пустила, не говоря уж о диване. Настроение ухудшилось и стало себя очень жалко, вместо амазонки-воительницы, побитая подзаборная девка, даже слезы к глазам подступили от невыносимой жалость к себе любимой. И захотелось утешения. Зря она выпила, зря вот уже и жалость пошла.

— Болят?

— Нет, просто очень уж грязные, я как-то босиком отвыкла ходить, непривычно.

— Здесь много ванных комнат, можете воспользоваться.

— А это не будет слишком…

— Не будет, хозяин дома всё вам разрешает, я с ним договорился.

— Тогда ведите меня туда.

И он отвел. Ванная комната? Комнатища, а ванной можно было плавать, хозяин дома сам ей всё включил, даже пену вылил собственноручно. Наверное, растерянность на ее лице была столь очевидна, что Саврасов решил не издеваться над ней и сделал все сам. Кира сидела в ванной, пена вокруг приятно шелестела, вот оно счастье.

— Нравится?

Кира чуть из ванны не выпрыгнула, как вернулся Саврасов, она не слышала, и его голос стал для нее громом среди ясного неба.

— Да.

— Вот вам халат.

— А где мой костюм?

— В химчистке, завтра утром будет как новый.

— Утром?

— Утром, вас на работу отвезут. Приставать я к вам не буду, если сами не захотите. У меня две сестры и иногда они здесь ночуют, так что халат не с любовницы.

— А я и не спрашивала, чей он.

— Но подумали.

— Да, я и забыла, вы же все обо мне знаете по моим налоговым декларациям, там же все мои мысли изложены.

— А что не так?

— Не так, я подумала, что если костюма утром не будет, то поеду в халате, голой я просто дальше ближайшего милиционера не пройду.

— Да вы полны сюрпризов. Только не усните, а то утоните, и я останусь без приятного вечера. Да и они уже давно полицейские.

— Суть-то та же, как розу не назови.

И он ушел, Кира ещё пару минут понежилась, и с неохотой выбралась. Халат был немного великоват и сползал, поясом пришлось обмотаться дважды для надежности. Эти безразмерные тапочки для гостей, хоть и были размеров на пять больше, зато были очень мягкими. Холодкова выпорхнула в коридор и растерялась. В какую сторону идти? И откуда меня привели? День дурацкий, столько раз чувствовать себя никем за столь короткий промежуток времени ей с детского сада не доводилось. «Возьми себя в руки. Встала лицом к двери, и быстро вспомнила с какой стороны ты в нее входила, у тебя же профессиональная память». Помогло, Кира вспомнила и пошла в гостиную.

— Вы быстро? Обычно женщины в ванной могут проводить часы.

— А у них перепонки на руках не появились и жабры не проступили?

— Нет. Пора обсудить нашу непростую ситуацию

— Не вижу темы для обсуждения.

— А я вижу.

Саврасов пошел куда-то, Кира пошла за ним. Привел он ее в кабинет-библиотеку, деревянные панели, книжные шкафы до пола, бархатные шторы, как она любила такие кабинеты, сколько часов они провели вместе с мамой и Марком в такой же уютной библиотеке в особнячке в пригороде Брюсселя.