— Так что мои планы будут разбиты в пух и прах.

— Да.

— Я приеду в Москву.

— Зачем? Лети сразу в Италию, организуй всё к моему приезду, я дама капризная, все должно быть идеально, у тебя будет время подготовиться.

— Старинная вилла…

— Хороший отель в центре города.

— Никакой романтики?

— Этот город и так романтичен.

— Я тебя встречу…

— Не надо меня встречать. Пришли адрес, я сама доберусь.

— Я тебя встречу.

— И можешь зря прокатиться в аэропорт. У меня и в Италии есть дела.

— Составь список, что я могу делать.

— Составлю. Как Гонконг?

— Как всегда. Я тебе веер купил.

— Ненормальный.

— Да. После встречи с тобой повредился в уме.

— У меня есть знакомый психиатр, могу утроить в Институт Сербского.

— Тогда уж сразу в Кащенко.

— В больницу Алексеева, ее переименовали.

— Отстал от жизни. Какие есть пожелания? Что я должен подготовить?

— Удобную обувь, я тебя укатаю, тебе придется очень много ходить. Можешь нанять переводчика.

— Зачем?

— А ты знаешь итальянский?

— Нет, но ты знаешь.

— Я предоставляю только услуги гида.

— Зачем нам лишние люди, весь цивилизованный мир знает английский, справлюсь и без переводчика.

— Ну-ну. Можешь купить мороженое в Vivoli и заказать столик на вечер в Terrazza Brunelleschi полюбуешься городом, съездить в Рим, Сиену, Пизу. Италия прекрасна.

— C тобой она ещё прекрасней.

— Гуляй по городу, может встретишь свою Беатриче.

— Кого?

— Не разочаровывай меня. Великий Данте: "Услышанное при желанье вами едва ли вас оставит в безразличье к тому, что этот город перенёс. Он без своей остался Беатриче, И если рассказать о ней словами, то сил не хватит выслушать без слёз".

— «Ты — состраданье, ты — благоволенье, ты — всяческая щедрость, ты одна — Всех совершенств душевных совмещенье!»

— Браво, Саврасов. В Равенну, к праху, дождавшемуся своего надгробия. Так что у тебя плотная программа.

Кира увидела собственное отражение в стекле, глупая счастливая улыбка на губах, ей это было не свойственно, ей это не подобало, ей нельзя.

— Вот черт.

— Что?

— Ты разбудил мой телефон и теперь и остальные решили меня потревожить, ещё две линии. Прощай.

— Кира…

Выключила телефон, все стало слишком сложным, он перестал быть просто сделкой и с этим нужно что-то делать, но вот что? «Ничего, как только часы закончатся, закроешь дверь, перевернешь эту страницу и все забудешь, ты это умеешь». Италия действовала на нее странным образом, там она была сама собой, там можно было не претворяться, можно было открыто смеяться, не контролировать каждый жест, каждое слово, и просто наслаждаться жизнью, сладкой жизнью. Давно она там не была просто как отдыхающий, последний раз ей удалось погулять по Риму три года назад, она туда регулярно приезжала, но всегда времени было очень мало, только дела, только постоянная беготня, она так и не увидела Сикстинскую капеллу. Во Флоренции она была всего один раз, но связи там остались, она регулярно поддерживала отношения с заместителем директора по реставрации, но, к сожалению, виртуальные. «Уффици у меня там есть дела, совмещу приятное с полезным, ещё бы по Тоскане поездить. Только ещё столько дел, нужно сделать. С Фабио встретится и т. д. Вот только уберу с лица эту глупую улыбку». На это потребовалось время и силы.


Уже три часа как самолет приземлился, а ее все не было. Саврасов точно знал, что она села в самолет, и что тот благополучно приземлился в Америго Веспуччи, но она так и не появилась в гостинице. «У меня и Италии дела есть». У нее есть дела, а он пойдет, прогуляется, его уже осточертело сидеть в номере и ждать, словно он верный пес. А он и стал верным псом, за нее он любому глотку перегрызет, любого убьет, если она прикажет. И это наваждение его пугало, но он ничего не мог сделать, да и не хотел. А ещё он заказал столик на вечер в ресторане, как бы не пришлось ужинать в одиночестве. Саврасов вышел из гостиницы и пошел в сторону площади Республики в поисках своей Беатриче. «Гулять, так гулять, пойду, посмотрю колонну «Изобиле» работы Донателло и древнюю арку, оставшуюся в наследство от Римской империи». Саврасов какое-то время погулял по площади Республики, потом отправился на площадь Санта-Кроче, где отстоял в огромной очереди за мороженым, он накупил разного, детское лакомство стало утешением.

Кира вылезла из такси, водитель выгрузил ее багаж, она расплатилась, выслушала пару комплементов своей щедрости и осталась одна перед Гранд Отелем Флоренция, но это было всего лишь секундное одиночество, около нее тут же возник носильщик и ее багаж был принесен в холл отеля. Кира подошла к стойке рецепции, и услужливый администратор расплылся в улыбке.

— Buona sera, signora!

— Buona sera! A me ha prenotato una camera.

— Come il suo nome?

Кира на мгновение задумалась, как ей себя назвать, хотя…

— Kira Savrasova.

— Uno momento…. vero, si, signora.

— Porta le mie valigie, per favore!

— Si, certo, signora.

Расторопный носильщик мгновенно унес ее багаж в номер, портье известил о том, что сеньор Саврасов вышел полчаса назад, и предложил подняться в номер, но Кира предпочла остаться в холле, очень уж ей хотелось увидеть реакцию Косты на ее преображение. Холодкова наблюдала за входящими из-под широких полей соломенной шляпы. Кира удивила саму себя долгими сборами в эту поездку, привыкшая путешествовать налегке, во Флоренцию она приехала с огромным чемоданом и двумя шляпными коробками. Бежевое короткое платье с широким черным поясом, босоножки на высоком толстом каблуке и широкополая шляпа с черной лентой. Великий комбинатор Остап Бендер мечтал о Рио и белых штанах, а Кира о шляпах, в Москве их носить было некуда, на скачки она не попадала, в обществе давно разучились носить шляпки и смотрели на нее как на ненормальную. Первый час пребывания во Флоренции она потратила на обзвон знакомых, потом позвонил Ильин и пришлось решать какие-то вопросы, когда вопросы решились, она сдала вещи в камеру хранения и немного погуляла по городу, ей хотелось мчаться к Саврасову и она силой заставила себя медлить, и вот теперь ей приходилось его ждать в уютном холле гостиницы. Она закинула ногу на ногу, и это движение не осталось без внимания, местный жигало тут же оказался радом, но так же быстро и исчез, уж что-что, а отшивать таких она умела.

Саврасов вошел в холл, из всего многообразия в его руках осталось всего одно мороженое, фисташковое, судя по всему, это и будет его единственное развлечение.

— Buona sera, Costa.

Саврасов обернулся, женщина с голосом Киры приближалась к нему, шляпа мешала разглядеть ее лицо, она все же приехала. Ура.

— О, фисташковое, мое любимое.

Кира забрала из его рук последний рожок с мороженым.

— Веди меня в номер. Ты что окаменел.

Она слегка приподняла голову и полы шляпы приоткрыли лицо, стало видно ее подбородок, губы и кончик носа, но вот глаза он так и не смог разглядеть. Черт бы побрал эту шляпу. Но ничего в номере он ее снимет и зашвырнет подальше.

Они поднялись в свой номер, он хотел ее обнять, но она умело вывернулась. Она разглядывал номер, придерживая эту чертову шляпу, рассматривала потолки, потом вышла на террасу и долго любовалась видом вечерней Флоренции.

— А ты столик заказал?

— Да. Заказал. Через час нас там ждут.

— Замечательно, я как раз успею распаковать вещи.

Она потащила свой чемодан в гардеробную. Саврасов ушел на террасу. Все было как всегда, он надеялся на одно, а получал совершенно другое.

— Я готова.

Кира в очередной раз переоделась, черное платье на тонких бретелях ниспадало до пола, волосы были уложены в высокую прическу и концы были слегка подкручены, что-то кружевное покрывало ее голову, легкое движение рукой и кружево вуали спрятало от него ее глаза.

— Идем? Или ты не готов?

— Пошли.

Голос Саврасова был холоден, и Кира не поняла, чем была вызвана такая холодность. Такси они прождали в молчании, в молчание добрались до отеля, так же в молчании поднялись на крышу отеля, где располагался ресторан Terrazza Brunelleschi, окружающий вид был прекрасен Санта-Мария-дель-Фьоре, Кампанелла Джотто, всё это было подсвечено и становилось ещё загадочней и притягательней, город стал волшебным замком с тысячей свечей. Они сделали заказ, и опять молчали. Тихая музыка и слегка хрипловатый голос певца заполнили зал. Кира смотрела вокруг, Саврасов смотрел в сторону, но ничего не видел, его не интересовала окружающая красота. Молчание стало невыносимым. Почему вдруг такой замечательный вечер, стал ледяным и безразличным.

— Коста, все нормально?

— А что должно быть не нормально?

— Ты странный. Я тебе помешала? Не надо было приезжать?

Он молчал. Что он злится?

— Зачем?

— Что зачем?

— Этот маскарад, здесь нет никого, кто тебя знает, или я тебе до такой степени противен, что ты видеть меня не хочешь?

— Коста, что ты себе навыдумывал?

Он уже себе однажды навыдумывал, даже классиков приплел, и ошибся, может он и сейчас ошибается.

— Я хочу видеть твои глаза.

— И всего-то?

Кира убрала вуаль и насмешливо на него взглянула.

— И из-за этого ты разозлился? Просто я люблю шляпки, и мне редко выпадает шанс в них блеснуть.

Что-то рядом грохнуло, и Кира не сразу поняла, что это официант открыл заказанное шампанское. Саврасов забрал бутылку и разлил напиток сам.

— Прости.

— Прощу, у меня пока хорошее настроение, но в следующий раз ты так легко не отделаешься.

— Оштрафуешь?