Джин Реник - Всегда с тобой

На вокзале старик взял такси и поехал в церковь, чтобы встретиться с отцом Грейстоуком. Священник подождал его у склепа Билли, пока Джеймсон укладывал на самое дно письмо Бойсу. Поверх него он положил дневник Элизабет и миниатюру с портретом Лилии. Вудз замкнул надежный ящик и вышел из склепа. Вместе с отцом Грейстоуком он подошел к такси, которое ожидало его на обочине дороги.

— Сюда кто-нибудь придет, отец, — сказал Вудз. Отец Грейстоук печально кивнул и дотронулся до его плеча.

— Этот сейф в склепе Билли принадлежит мне. Он должен стоять здесь до тех пор, пока его не заберет мой сын.

— Я запишу это.

— Это может случится в любое время.

— Все будет здесь, мой друг. Даю вам слово, — отец Грейстоук понимающе посмотрел на него. Они пожали друг другу руки в молчаливом понимании. — До свидания, Джеймс. Отдыхай спокойно.

Письмо отца сыну, доставленное таким образом, было очень личным и не предназначалось для чужих глаз. Только поздно вечером Мэриел убедила себя прочитать его. Она положила дневник, миниатюру и ключ в сейф и поставила его на стол перед собой. Потом взяла одну из свечей, предназначенных для постамента, зажгла ее серной спичкой и поставила в подсвечник. В воздухе появился запах серы, но затем исчез.

Наконец, Мэриел налила себе немного «Бардолино» и молча подняла бокал за Джеймсона Вудза. Выпив вина, она достала нож для разрезания бумаги и с большой осторожностью вскрыла конверт.

"II мая 1945 года

Мой дорогой сын Бойс.

Вчера я узнал, что ты назвал нашу дочь Кедди Лилия. Это прекрасное имя. Мне очень жаль, что я никогда не увижу ее лица, не возьму ее за руку и не назову по имени. Если ты еще не сделал этого, пожалуйста, не открывай, что я тоже ее отец. Мне не хочется причинять ей лишнее беспокойство.

Я вечно буду любить нашу Лилию, но я надеюсь, что вы нашли свое счастье. Верю, что вы простили и были прощены теми, кто нас любит и кого мы любим, и кому причинили много страданий.

У меня не осталось сил жить на этом свете. И мне хочется, перед тем как я умру, восстановить между нами мир. Я оставляю Маргарет ключ и указание, чтобы она обязательно связалась с тобой. Я люблю вас всех. Мое самое большое желание, чтобы после моей смерти вы забыли о прошлом.

Ключ имеет важное значение. Около моей могилы, в склепе Билли Мак Кафферти, с северной стороны гроба лежит наследство, которое я сегодня решил отдать Кедди. Вместо твоей доли, я отдаю тебе портрет женщины, которую мы любили. Я носил его с собой до этого самого дня.

Твой отец".

При нежном мерцании свечи красивое лицо в серебряной оправе по-новому смотрело на Мэриел. Ничего удивительного нет в том, что она не могла найти связь между портретом и голосом из дневника.

— Кедди была матерью моей матери, — вслух произнесла Мэриел и сходство полностью обнаруживалось. Лилия Фоксвози Вудз. Никакого совпадения, просто названа в честь нее. Своей прабабки.

В последних словах Джеймсона была горькая печаль, никак не связанная с надвигающейся смертью. Она почувствовала, что старик готов упасть в ее объятия. Было ли это наказанием самому себе, когда он просит не говорить Кедди о нем? Возможно. Она не могла решить. Что бы это ни было, но между сыном и отцом пролегла глубокая пропасть. И они не преодолели ее, даже самой дорогой и отчаянной ценой.

Правнучка Вудза дочитала его прощальное письмо. Северная сторона гроба Билли. В задумчивости она осторожно постучала ключом по крышке стола и еще раз взглянула на портрет. Наследство предназначалось ее бабушке Кедди Олдмем, дочери женщины, изображенной на миниатюре.

— Которое должно после ее смерти перейти к моей матери… — сказала она Обернати, — и от матери ко мне.

Голос, которого никто из них никогда не слышал, через столько лет, достиг его правнучки.

— Я полагаю, теперь это все мое, — добавила Мэриел, в очередной раз обращаясь к Обернати, которая кружила в молчаливом согласии по аквариуму.

Она задула свечу. И задумчиво смотрела, как колечки дыма поднимаются к потолку.

На этот раз мисс Мак Клири прилетела в Англию с намерением найти то, что еще может быть спрятано в склепе. День был ненастный и серый от тяжелых облаков. Прямо из аэропорта «Хитроу» Мэриел на такси доехала до церкви в Рединге. Она заручилась разрешением отца Дернинга, с тем, чтобы еще раз обследовать склеп и попросила, чтобы он пошел вместе с ней. На этот раз Мэриел не обращала внимания на следы прадеда. Священник остановился у северной стороны мраморного постамента.

После тщательного исследования гроба, она, наконец, обнаружила то отверстие, для которого предназначался ключ: аккуратная, продолговатая выемка, хитро спрятанная в маленькой деревяшке на самом дне и замазанная глиной. Мэриел прикрыла глаза и склонила голову, когда повернула ключ в замке. Она замерла в ожидании, но ничего не произошло. Только пар от ее дыхания клубился, поднимался вверх и там исчезал.

Молодая женщина сняла перчатки и положила ладони на ровную серую поверхность мрамора. Он оставался недвижим. Она толкнула крышку. Механизм сработал, но тяжелый мрамор сдвинулся не больше, чем на пядь и остановился. Неожиданно что-то внутри скрипнуло. Постамент вместе с пустым гробом повернулся на хорошо смазанных колесиках.

У Мэриел подкосились колени. Затаив дыхание, она смотрела и не верила своим глазам. Внутри на нескольких полках лежали золотые вещи.

— О, Боже милостивый, — пробормотала она. — Я не верю своим глазам.

У нее закружилась голова. Через несколько секунд, выйдя из оцепенения, Мэриел посторонилась, чтобы дать отцу Дернингу возможность заглянуть в тайник. Она смотрела туда же и подсчитывала пустые места на полках. В сейфе было четырнадцать квитанций о продаже.

На замерзшие руки она одела перчатки и стала по очереди рассматривать предметы. Первой ей на глаза попалась изумительная голова барана, огромная, размером с ее ладонь. Металл, холодный как лед, имел удивительный блеск и был цвета жженого сахара. Голова оказалась тяжелее, чем она ожидала. Когда Мэриел доставала ее со дна, то нечаянно задела постамент, и на металле осталась царапина. Она чувствовала себя виноватой за то, что оставила метку. Но поняла, что голова должна быть сделана из чистого золота, раз металл такой мягкий.

С удвоенной осторожностью Мэриел вынимала остальные вещи: две волчьи маски, одинакового веса, очень красивые; три фигурки слона, очень тонкой работы;, четыре гигантские копии морских раковин; пять фигурок, напоминающих котов или львов. Она достала маленькую вещицу и не могла разобрать, что за птицы изображены в этой композиции из пяти прекрасно сделанных фигурок. Гуси или дикие утки, собрались стайкой на золотой прямоугольной пластине. В центре была самая большая птица, а окружавшие ее птички прятали свои головы ей под крылья.

Следом шли золотые браслеты, в некоторые из них были вставлены голубые камни в искусной оправе. Эти украшения были необычайно тяжелыми. Дюжина золотых фигурок были удивительно похожи на ту, что стояла в кабинете профессора Мак Кафферти. Они были четырех-пяти дюймов в высоту, с полными верхними торсами и королевскими лицами, которые выражали покорность судьбе, потому, что их убьют как врагов Ашанти.

Замысловатые тонкие диски, с одинаковым рисунком в центре, на котором, очевидно, были изображены солнце и двадцать планет по кругу. Все это было филигранной работой королевского ремесленника. Красота неподвластна времени.

Последними в тайнике были: золотая табачная трубка, семь золотых ожерелий и три ножа с превосходными золотыми рукоятками.

Мэриел, захваченная чарующей красотой клада, потеряла дар речи. Священник помог ей вернуть постамент на место. Отец Дернинг послал своего служащего в магазин за шестью дюжинами простыней, а молодая женщина робко и смиренно подошла к могиле Джеймса Вудза. Там она упала на колени и долго стояла неподвижно. Мэриел пристально смотрела на надгробный камень своего прадеда и на два бугорка земли, где были посажены ее пионы. Ей очень хотелось, чтобы старик, покоившийся здесь, услышал ее мысли и понял ее благодарность.

Внезапно подул сырой холодный ветер и Мэриел почувствовала, как он пробрался сквозь ее одежду. Она встала и прошла в дом священника. Там мисс Мак Клири позвонила Ретигу Бернсайду, чтобы рассказать ему о случившемся. Мэриел просила у него разрешения хранить все вещи у него, пока она не решит, что с ними делать. Тот немедленно согласился и дал совет никому не говорить об этом деле.

Она вернулась с отцом Дернингом в склеп и они тщательно обмотали каждую вещь. Для перевозки золота священник принес четыре потрепанных кожаных чемодана. В тот же вечер мисс Мак Клири и отец Дернинг были в Лондоне, у Бернсайда. Все наследство Мэриел было надежно спрятано в маленьком сейфе.

В следующий понедельник утром Мэриел согласилась показать предметы одному джентльмену из известного лондонского музея человечества. Она понимала, что это ее наследство не для продажи. Музейный работник с огромным интересом и энтузиазмом вызвался осмотреть золотые предметы. Он объяснил, что непонятная ей вещь в форме золотого диска, на самом деле являлась украшением и надевалась на верх зонта короля Ашанти. Диск олицетворял символ души его владельца. Согласно экспертам музея, они представляют собой уникальную ценность. А синие камни — это сапфиры. Причем, очень большие.

— Музей был бы очень рад приобрести эту коллекцию, когда вы решите распорядиться ею, — сообщил эксперт мисс Мак Клири, после того, как Мэриел поблагодарила его за оказанную услугу.

Она уже не могла уследить за событиями. Все происходило так быстро, что Мэриел растерялась, не зная как быть дальше. Ретиг Бернсайд заверил ее, что согласно условиям завещания Джеймсона Вудза, все золото, без сомнения, принадлежит ей. Так же он объяснил богатой наследнице, что необходимо определить происхождение и ценность предметов. И было бы мудро с ее стороны принять решение относительно будущего драгоценностей, пока кто-нибудь не пожелал их приобрести. Дальше он предупредил мисс Мак К-лири, что следует быть готовой к уплате огромных налогов, так как она не является жительницей Англии. Бернсайд просил дать ему несколько дней для изучения местных законов, касающихся этих проблем.