– Гиацинта Бриджертон? – удивился один. – Неужели ты хочешь на ней жениться? С ума сошел!

Ее не то что не любили – в ней было своеобразное очарование, которое многим нравилось. Но по общему мнению, ее можно было терпеть лишь в малых дозах.

– Мужчины не любят женщин, которые умнее их, – резюмировал один из его друзей, – а Гиацинта Бриджертон не из тех, кто притворяется глупой.

По мнению Гарета, она очень напоминала его бабушку в молодости. В мире не было никого, кого он обожал бы больше, чем бабушку Данбери, а других объектов для поклонения ему не требовалось.

– Ты не рад, что пришел? – спросила его графиня, и ее громкий голос был слышен даже в шуме аплодисментов.

Никто так громко не хлопал, как аудитория на концертах у Смайт-Смитов. Все радовались, что мучениям пришел конец.

– Никогда больше не пойду, – твердо заявил Гарет.

– Разумеется, – снисходительно ответила леди Данбери, прекрасно зная, что и на будущий год будет так, как скажет она.

– Тебе придется найти кого-нибудь, кто сопроводил бы тебя в следующий раз.

– Я и не подумаю просить тебя.

– Ты лжешь.

– Как можно говорить такое своей любимой бабушке? Откуда ты знаешь?

Он выразительно посмотрел на трость в ее руке.

– Ты ни разу не махнула ею с тех пор, как тебе удалось обманом заставить мисс Бриджертон вернуть ее.

– Чепуха! Мисс Бриджертон слишком умна, чтобы ее можно было обмануть. Не так ли, Гиацинта?

Гиацинта посмотрела на графиню.

– Простите?

– Просто скажи «да», и этого достаточно.

– Да, – сказала она и улыбнулась.

– И чтобы ты знал, – не смутившись, сказала бабушка словно этого смехотворного обмена репликами и не было, – я воплощение осторожности, когда дело касается моей трости.

– Удивительно, – заметил Гарет, – что у меня ноги еще целы.

– Удивительно, что у тебя целы уши, мой дорогой мальчик.

– Беру свои слова обратно.

– Как хочешь! Я пойду с Пенелопой за стаканом лимонада, а ты составь компанию Гиацинте.

Гарет обернулся к Гиацинте, и ему показалось, что она высматривает кого-то в зале.

– Вы кого-то ищете?

– Нет, просто изучаю публику.

– Вы всегда говорите так, будто вы детектив?

– Мне нравится следить за происходящим.

– А сейчас что-то происходит?

– Нет. – Ее взгляд остановился на споривших мужчинах. – Но никогда ничего нельзя знать заранее.

Что за странная женщина, подумал Гарет и чуть было не покачал головой. Он посмотрел на сцену.

– Мы в безопасности?

Она наконец повернулась к нему.

– Вы имеете в виду, окончен ли концерт?

– Да.

Она нахмурилась, и в этот момент Гарет заметил на ее лице едва заметные веснушки.

– Думаю, что окончен. И зачем только они это делают?

– Вы говорите о Смайт-Смитах?

– Да. – Помолчав, она добавила: – Не знаю, можно подумать, что... Впрочем, не важно.

– Продолжайте, – попросил он, удивившись своему любопытству.

– Ничего особенного. Просто... кто-то должен наконец сказать им о том, что их девушки бездарны. В последние годы публики здесь все меньше. Остались только самые добросердечные.

– И вы относите себя к ним, мисс Бриджертон?

– Меня трудно причислить к добросердечным людям, но, видимо, это так. Так же, как ваша бабушка, хотя она не признается в этом даже на смертном одре.

Гарет вдруг рассмеялся, увидев, как графиня стукнула тростью по ноге герцога Эшборна.

– Я тоже так думаю.

Бабушка со стороны матери после смерти брата Джорджа была единственной, кого он по-настоящему любил. После того как отец вышвырнул его, Гарет отправился в Данбери-Хаус в Суррее и рассказал обо всем бабушке. Кроме, конечно, того, что он незаконнорожденный.

Гарет Сент-Клер всегда подозревал, что леди Данбери страшно обрадовалась бы, если бы узнала, что на самом деле его отец не Сент-Клер. Она никогда не любила своего зятя и, говоря о нем, называла его не иначе, как «этот напыщенный идиот». Но если бы правда всплыла наружу, то мать Гарета – младшую дочь леди Данбери – общество заклеймило бы как прелюбодейку, а этого бабушка не вынесла бы.

Его отец – Гарет до сих пор так его называл – так официально от него и не отрекся. Сначала Гарета это не удивило. Лорд Сент-Клер был гордым человеком, и ему, конечно, не хотелось выставлять себя рогоносцем. Кроме того, он, возможно, надеялся в конце концов обуздать Гарета и подчинить своей воле. Может быть, даже заставить его жениться на Мэри Уинтроп и восстановить свое пошатнувшееся материальное положение.

Но Джордж в возрасте двадцати семи лет подхватил какую-то неизвестную болезнь и умер. И Сент-Клер остался без сына.

А Гарет превратился в наследника. Прошедшие с тех пор одиннадцать месяцев он ничего не предпринимал. Только ждал. Рано или поздно барон объявит всем, что Гарет в действительности не его сын. Сент-Клер так гордился своим генеалогическим древом, восходившим к династии Плантагенетов, что не мог позволить, чтобы его титул перешел к какому-то безродному бастарду.

Гарет был совершенно уверен, что отказаться от него как наследника барон сможет, лишь представив важных свидетелей Комиссии по привилегиям палаты лордов. Но дело будет запутанным и внушающим отвращение и к тому же могло кончиться не в пользу барона. Он был женат на матери Гарета, когда она его родила, и этот факт делал его законнорожденным по закону, независимо от истинного положения вещей.

Вся эта история вызовет страшный скандал и погубит репутацию Гарета в глазах общества. Немало аристократов получило свою родословную и фамилии от разных мужчин, но в свете эта проблема открыто никогда не обсуждалась.

Но пока что его отец молчал.

Гарету часто приходило в голову, что он молчит только потому, что хочет его помучить.

Гарет оглядел зал и увидел бабушку, принимавшую стакан лимонада из рук Пенелопы Бриджертон, которую она каким-то образом принудила ухаживать за ней. Агату, леди Данбери, считали дамой со странностями. Она не стеснялась высмеивать даже августейших особ, а иногда и над собой подтрунивала. Но при всей своей резкости графиня всегда была добра к тем, кого любила, и Гарет знал, что в этом списке он занимает главенствующее место.

Когда он приехал к ней и рассказал, что отец его выгнал, она побледнела, но никогда не пыталась использовать свое влияние, чтобы заставить лорда Сент-Клера вернуть сына.

– Ха, – сказала она, – теперь я буду тебя содержать.

И слово свое сдержала.

Она оплатила расходы на обучение Гарета в Кембридже, а когда он его окончил (не первым, но все же с хорошими рекомендациями), графиня сообщила ему, что его мать оставила ему небольшое наследство. Гарет удивился, что у его матери были свои деньги, но леди Данбери лишь поджала губы и заявила:

– Неужели ты думал, что я позволю этому идиоту прикарманить все деньги? Ведь это я составляла брачный контракт.

Наследство матери давало небольшой доход, что позволило ему снять скромную квартирку и содержать себя. Не так чтобы роскошно, недостаточно, чтобы не чувствовать себя неполноценным. Оказалось, что именно это было для него очень важно. Осознание данного факта весьма удивило Гарета.

Если он все же получит титул Сент-Клера, то унаследует вместе с ним кучу долгов. Барон солгал Гарету, сказав, что они потеряют все, что еще не заложено, если он не женится на Мэри Уинтроп. И все же состояние Сент-Клеров изрядно оскудело. Более того, барон плохо управлял семейным достоянием еще до того, как попытался женить Гарета на Мэри.

Узнав об этом, Гарет вдруг подумал, что барон и не собирается отказываться от него. Оставить своего незаконнорожденного сына по уши в долгах – это, видимо, изощренная месть барона.

Всеми фибрами своей души Гарет чувствовал, что барон желал ему несчастья. Гарет почти не участвовал в светской жизни, но Лондон не был таким уж большим городом, и Гарету не всегда удавалось избегать встреч с отцом. А лорд Сент-Клер никогда не скрывал своей враждебности.

Что касается Гарета, то надо сказать, что и он не скрывал своих чувств. Он придерживался старых привычек, намеренно провоцируя барона. В последний раз, когда они встретились в обществе, Гарет слишком громко смеялся, а потом отправился танцевать с одной веселой вдовой, пользовавшейся не слишком хорошей репутацией.

Лорд Сент-Клер покраснел как рак и прошипел что-то неприятное в адрес Гарета. Гарет не понял, что он имел в виду, к тому же барон был сильно пьян. Однако Гарет постоянно ждал какого-нибудь подвоха. Он не сомневался, что барон нанесет удар именно тогда, когда Гарет меньше всего будет этого ждать. Например, решит изменить свою жизнь. И тогда его мир рухнет.

– Мистер Сент-Клер?

Гарет обернулся. Его окликнула Гиацинта Бриджертон, о которой он, задумавшись о своих делах, забыл.

– Извините, – пробормотал он и улыбнулся так, как обычно улыбался, когда ему требовалось умиротворить женщину. – Я замечтался. – Она посмотрела на него с сомнением, и Гарет добавил: – Со мной такое иногда случается.

Гиацинта не смогла не улыбнуться в ответ, и Гарет мысленно поздравил себя с успехом. День, когда он не сможет заставить женщину улыбнуться, будет его последним днем в Лондоне. Потом ему останется только удалиться в колонии.

– При обычных обстоятельствах, мисс Бриджертон, – сказал Гарет, поскольку требовалось поддерживать вежливый разговор, – я спросил бы вас, понравился ли вам концерт, но сейчас это прозвучало бы жестоко.

Она заерзала на стуле, что было удивительно, поскольку молодых девушек с юного возраста обучали подолгу сидеть прямо и не шевелиться. Это неожиданное движение еще больше его к ней расположило. У него тоже была привычка барабанить пальцами по столу. Гарет ждал ответа, но Гиацинта молчала, явно чувствуя себя неловко. Наконец она наклонилась к нему и прошептала: