Эмма Чейз - Все смиренно

Что за чертов придурок.

Правда, нет никакой разницы по сравнению с Розалин. Предупреждающие знаки не могли возникать по тем же причинам — но они были. И я их пропустил.

— Черт! — я пинаю кофейный столик, но он не ломается. Так что я пинаю его снова — пока этого не происходит. Ломается ножка, и стеклянная поверхность разбивается о пол, заставляя Ди тут же замолчать.

Она делает два шага назад, выгляди осторожной — практически напуганной, что она завела меня так далеко. И я ненавижу, что заставил ее так выглядеть. Но я просто взбешен, слишком разочарован в ней тоже. Так что теперь, взбунтовался я.

— Ты говоришь, Кейт кажется жесткой снаружи, но мягкая внутри? А не хочешь сама взглянуть в зеркало, Ди? Ты в ужасе, ни кто иной, как маленькая напуганная девочка. Ты скорее останешься одна, чем решишься на что-то лучшее. Что-то, что могло бы быть прекрасным. Я из кожи вон лез ради тебя! Я целых две недели бегал вокруг тебя на цыпочках, стараясь не спугнуть тебя! И к чему это привело? Ни к чему! Думаешь, с меня хватит? С меня хватит! Потому что, оно того не стоит.

Она обнимает себя за талию, пытаясь себя сдержать. И она больше не выглядит злой. Она выглядит… грустной.

Я делаю вдох и провожу рукой по волосам. И я смеюсь над собой — потому что я такой идиот. Жалкий.

— Я тут все спланировал. Собирался повести тебя в парк аттракционов и выиграть для тебя медвежонка. Собирался сказать тебе, что ты самая невероятная, красивая, фантастичная женщина из тех, что я знал. И я собирался сказать тебе, что я окончательно в тебя влюбился. А теперь… теперь я не могу сказать ничего из этого.

Я качаю головой.

— Потому что ты просто ждешь … ищешь причину… потому что я не могу любить того, кто просто жаждит сбежать через дверь.

Сейчас ее голос тише. Мягче.

— Я говорила тебе… говорила, что ничего у меня не получится.

А мой голос подавленный.

— Да, думаю, наконец, я тебе поверил.

Я смотрю в медово-карие глаза Ди. Глаза, которые всегда говорили о многом, даже если она молчала. И я поворачиваюсь к ней спиной.

— Просто иди, Ди. Просто уходи — это то, что ты хотела сделать с самого первого дня.

Я слышу, как она дышит. Как ждет. А потом слышу ее шаги. Она останавливается у двери, и на какой-то прекрасный, ужасный миг, мне кажется, она передумала.

Пока не слышу ее шепот.

— Прощай, Мэтью.

Я ничего не отвечаю, и не поворачиваюсь. Пока не слышу, как за ней закрывается дверь.

— Черт.

После того, как уходит Ди, я тридцать минут хожу кругами по квартире, ругаясь, и пиная все вокруг — злясь на весь мир.

— Дерьмо!

Я злюсь на себя за то, что позволил зайти делу так далеко — за то, что потерял терпение и самообладание — и даже за то, что влюбился в Ди, если на то пошло. Мое самобичевание горячо и разнообразно, и в нем нет никакого смысла — даже для меня.

Ужасно злюсь на Долорес — за то, что она мне не доверяла, за то, что даже не попыталась этого сделать. За то, что считала недостойным риска то, что мы имели. За то, что думала, что я сам чертов риск в принципе, тогда как я делал все возможное, чтобы показать ей, что я не такой.

А еще я злюсь на Дрю — но пока не уверен за что. Может, он и оскорбил Кейт, как утверждала Ди. А если и так, то это был идиотский ход. Который так несправедливо отразился на мне. И меня бесит, что он вообще с ней замутил — нарушил свое ценное, тупое хреново правило, которое было ради цели. Этой цели. Потому что — как чертов террорист-смертник — его действия имеют печальные последствия для всех, кто его окружает.

Но больше всего, меня бесит то, что Дрю не берет свой хренов телефон, чтобы я мог выяснить, что же случилось.

— Черт побери!

Парни не любят болтать. Телефон для нас не так уж и важен, только если мы не пытаемся выяснить, где нам встречаться, и какой был последний счет в бейсболе. Но в этот раз мне действительно нужно с ним поговорить — а он пропал без вести. Я звоню Эрин, секретарю Дрю, которая все еще в офисе. Она сказала, что днем он ушел домой, почувствовав себя плохо — скорее всего, подхватил простуду.

Охрененно.

Да пошло оно все. Бросаю трубку, хватаю ключи и иду к Дрю — чтобы выудить из него всю историю.

Но когда я прихожу к нему, он не открывает.

Долблю в дверь в третий — или тридцатый — раз.

— Дрю! Открой чертову дверь! Какого хрена с тобой сегодня случилось? Дрю!

Ничего. Я останавливаюсь и прислушиваюсь хоть к каким-то признакам жизни внутри квартиры, но все, что я слышу, это тишина. Никакого шарканья шагов, или скрипа диванных пружин. Возможно, его даже и дома нет. Что означает, на данный момент, ни черта мне не везет.

Тяжело дыша, я покидаю здание. Сажусь на свой байк — и еду. Быстро и резко. Может, на данный момент это не самая лучшая идея, но я все равно так делаю. Выезжаю через тоннель на магистраль, где движение уже не такое плотное, слава богу.

Дует такой холодный и обжигающий ветер, что мое лицо немеет. Но это даже хорошо. Потому что намного лучше ничего не чувствовать, чем чувствовать, что что-то теряешь. Теряешь то, что было у нас с Ди, то, что могло бы еще быть.

Я еду несколько часов. Пытаясь выбросить все из головы. Пытаясь забыть сегодняшний день… и все четыре недели, что были до этого.

Я паркую свой байк в гараже, слажу с него — окоченевший и замерзший от такой езды. Не думал, что у меня еще была надежда увидеть там Долорес, в ожидании меня. Что она поймет, что совершила ужасную ошибку и появится у моих дверей, моля о прощении. Особенно в части мольбы.

Но я понимаю, что именно на это я и надеялся… когда подхожу к своей двери, а ее там нет.

И на меня накатывает разочарование.

Это чувство усиливается, когда я проверяю пропущенные звонки на телефоне, и вижу, что звонков от Ди среди них нет.

Но звонить ей я не хочу.

Я в отчаянии, и я скучаю по ней — но я ей не звоню. Не стану за ней бегать. Ни в этот раз. Больше никогда, если до этого вообще дойдет.

Дрю тоже не ответил на мои звонки. С нетерпением жду, когда вернусь завтра на работу, где увижу его, узнаю всю историю… и скорее всего, врежу ему по его тупой морде. От этого мне полегчает.

Не волнуйтесь — на самом деле не собираюсь ему навредить. Хоть он тренируется боксу не так часто, как я, Дрю далеко не неженка. Он может о себе позаботиться. И в отличие от наших с Долорес отношений, наша дружба это переживет. Несколько тумаков, у друзей, не такое уж и большое дело.

У меня пропал аппетит, поэтому я не ужинаю. Просто принимаю душ и заваливаюсь в постель, голый и мокрый. Но когда я зарываюсь лицом в подушку, я чувствую ее запах. Аромат ее кожи, ее волос — он сладкий и терпкий, со вкусом яблока и корицы, яркий.

В моей груди боль.

Вместо того чтобы подняться и уйти спать на диван, как мне и следовало сделать, я прижимаю подушку сильнее и крепче сжимаю простыни — окутывая себя воспоминаниями о Ди — до тех пор, пока не засыпаю. Довольно таки жалко, да?

Даааа, я тоже так думаю, нахрен.

Утром во вторник, притаскиваю свою задницу на работу — сердитый, растрепанный, отвратный — хоть и спал, как убитый. Вот, я узнаю о представлении, что Билли Уоррен устроил Кейт в фойе, и мне интересно, они снова вместе или нет. Что может быть сильнее публичной серенады и полного цветов фойе. Но если Кейт снова с Билли, почему бы ей тогда не наплевать, на то дерьмо, что о ней думает или что чувствует к ней Дрю?

На протяжении всего дрянного дня, я проверяю, не появился ли Дрю. Не появился. Интересно, он действительно болен. Или что там случилось между ним и Кейт — и вероятность того, что она вернулась к своему бывшему — сломало его так, что он и подумать не мог.

Провожу свое время, в мыслях об этом… так что у меня нет времени думать о ней. Но, конечно, мой разум находит способ, как развернуть мои мысли к ней.

Насыщенные, болезненные мысли.

О том, где она — что она чувствует. Есть хоть какой-нибудь шанс, что она чувствует себя также плохо, как и я.

Эрин собирает вместе Стивена, Джека О’Шея и меня, и просит нас прикрыть Дрю, пока его нет. Как и он сам, его клиенты чертовски испорчены, и они испсихуются, если его не будет поблизости, чтобы держать их за руку. Я беру парочку его папок, потому что, не смотря на то, что сейчас я его считаю говнюком, я не собираюсь позволять его карьере пойти под откос.

Дополнительная работа заставляет время бежать быстрее, и я не успел заметить, как рабочий день заканчивается. Я иду в спортзал — хоть и чувствую себя дерьмово — и подвергаю себя жесткому испытанию и серии кулачного боя.

Потому что это именно то, что нужно парням, когда они страдают. Наказать самих себя или всех вокруг.

После зала я опять заезжаю к Дрю, значительно спокойнее, чем был вчера. Он все еще не открывает дверь, но в этот раз, я слышу звуки телевизора внутри. По звуку кажется, что он смотрит Телеведущий: Легенда о Роне Бургунди.

Я тарабаню в дверь.

— Открывай, придурок.

Единственное, что я слышу в ответ — это рычание Секс Пантеры — убойный момент в фильме.

— Ну, давай же, кретин. Знаешь, ты тут не единственный, у кого проблемы.

Когда он все равно не отвечает, я всерьез начинаю волноваться.

— Дрю, серьезно, тебе нужно дать мне какой-нибудь знак. Если нет, я решу, что ты на самом деле умираешь, и позвоню в 911.

Прошла минута. Потом еще. И когда я уже собирался вытащить телефон, что-то стукнуло о дверь изнутри. Как будто бы в нее бросили что-то специально. Может быть, бейсбольный мяч.

Бам.