— Дели, убирайся сейчас же! — вскричал Берт.

— Извини, дорогой, меня уже нет. — Дели почувствовала, что губы ее сами собой растянулись в саркастической усмешке, но дрожали. Она быстро направилась к выходу из мастерской.

— Ты убила его, он умер на пароходе, вчера! — крикнул ей вслед Берт.

Дели остановилась и, не оборачиваясь, прошептала:

— Неправда…

— Умер! Умер от сердечного приступа. Об этом телеграфировали с парохода в Мельбурн и сообщили мне как родственнику. Ступай позвони в порт, узнай в Ассоциации пивоваров. Мне тоже очень жаль, дорогая…

Дели медленно обернулась и увидела на его лице кривую, чуть подрагивающую усмешку.

Дели выбежала из мастерской, пробегая комнатку «музея», она столкнулась со знакомым бюстом, стоящим на подиуме, в нем она узнала ее — «тетушку». Дели рванула подиум на себя, тот упал, и бюст с грохотом рухнул на пол, но Дели не видела — разбился он или нет. Она локтем еще что-то зацепила, услышала позади себя грохот, не оборачиваясь, она бежала вниз по широкой лестнице.

Она выбежала из дома, пробежала мимо лимузина и бросилась на дорогу, остановив проходившую светлую машину.

Тормоза завизжали, и Дели, не чувствуя, что слезы катятся у нее по щекам, дернула дверцу машины и запрыгнула внутрь.

— Так нельзя, я и задавить мог! — воскликнул сидевший за рулем.

— Пожалуйста, отвезите меня, — простонала Дели.

— Ну зачем так расстраиваться? Непременно отвезу, куда вам нужно, видимо, что-то случилось?

— Да, случилось. — Дели уткнула лицо в ладони и зарыдала.

— Так куда же вас отвезти?

— Куда хотите…

Часть третья

1

Уже больше года прошло, как умер Брентон.

Дели довольно скоро отучила себя от воспоминаний о Берте, о Максимилиане. Ей уже редко снились те кошмарные сны, которые преследовали ее после того, как она без денег возвращалась в вагоне третьего класса в Марри-Бридж.

Она поначалу каждый день старательно стирала из своей памяти образ Берта, но потом все вошло в свою колею…

Мэг вернулась на «Филадельфию» вместе с Огденом, чуть-чуть прихрамывающим, но ходил он уже без костылей.

Дели видела, как блестели глаза Мэг, когда она смотрела на Огдена, и радовалась в душе: хоть кто-то был счастлив на ее пароходе.

Алекс хорошо сдал экзамены и стал получать государственную стипендию, и еще от Общества австралийских врачей.

Он теперь жил в Сиднее и редко писал письма, в которых постоянно жаловался на нехватку времени, большое количество занятий, слегка хвастался успехами в учебе. Писал о смешных случаях в анатомическом классе и в конце каждого письма делал приписку: «Шлем привет тебе я и Энни — очень симпатичная девушка».

Кто такая Энни, Дели не знала, но она предполагала, что, возможно, эта незнакомка в скором будущем станет женой Алекса.

Год прошел после смерти Брентона, почти год прошел после смерти Максимилиана.

Но Дели хотя бы раз в полтора-два месяца все же заходила на почту в Марри-Бридж, когда «Филадельфия» останавливалась в этом городке. Она понимала, что от Берта писем не может быть, но тем не менее ее сердце сжималось, когда она подходила к зданию почты.

Совсем не ожидая, она получила письмо от Аластера, уже давно забытого Аластера. И эта весточка от него ее страшно обрадовала. Она побежала к старым эвкалиптам и только там, в заповеднике, распечатала письмо и окаменела.

Аластер писал совсем не то, что ей хотелось бы. Он сообщал, что женился на Сесили, около месяца тому назад. Писал, что письмо ее получил, но на предложение — погостить на «Филадельфии» — по-прежнему положительно ответить не может.

Письмо было холодным и сухим. Дели, читая его, почувствовала озноб, пробежавший по спине и плечам.

Мисс Баретт по-прежнему жила у него, она была гувернанткой у детей Аластера, но вскоре собиралась учительствовать в миссии Поинт-Маклей и уже готовила там школу кустарных ремесел для девочек.

Дели скомкала письмо и положила в сумочку.

«Вот и все, — подумала она. — Вот и последняя ниточка оборвалась. Последняя ниточка предпоследней любви…»


Мэг вместе с Огденом скоро покинула «Филадельфию» и поселилась в маленьком домике Огдена, у шлюза.

Огден отчего-то не хотел вообще никакой свадьбы, и ему удалось настоять на своем, хотя Дели дала изрядную сумму на приобретение приданого для Мэг и приличной мебели в дом.

Мэг поступила на краткосрочные курсы медицинских сестер, но скоро стала жаловаться, что слишком устает, но все же через полгода закончила курсы и получила свидетельство младшей медицинской сестры.

Гордон стал вторым человеком на пароходе. Он был и за шкипера, когда Бренни просил его сменить, и за кочегара, и за повара. И всю работу выполнял беспрекословно и старательно.

Дели удивлялась, глядя на него, какие с ним произошли перемены. Он стал еще более нелюдимым и замкнутым, но покупает кипы книг по искусству и искусствоведению. Дели не спрашивала, что означает его новое увлечение, однажды Гордон сам признался, что хочет заочно сдать экзамены на бакалавра и магистра искусствоведения. Дели была обрадована, что у сына наконец-то появилось какое-то стоящее увлечение.

Глядя, как он старательно штудирует книжки и временами обращается к ней за консультациями по теории и истории искусства, Дели и сама почувствовала тягу к рисованию.

Она почувствовала желание рисовать еще до того, как однажды, зайдя на почту, обнаружила там огромную посылку на свое имя. Это была тщательно упакованная картина.

Дели тут же на почте стала срывать с нее ткань и многочисленные слои бумаги. И когда она отделила последний бумажный слой, то чуть не вскрикнула от радости. Она увидела то, что и предполагала увидеть. Это была ее отреставрированная картина, пейзаж с паутиной. На обороте углем было написано «Летний вечер».

Вместо письма была короткая записка, поспешно написанная тем же черным углем: «Прощай. Я в Южной Америке. Берт».

Дели хотела сохранить этот клочок бумаги, но, подумав, выбросила его тут же на почте в мусорную корзину для бумаг.

А ее «паутина» действительно была отлично отреставрирована, вместо прежней зияющей дыры было едва заметное возвышение на холсте, маленький бугорок из краски.

Дели быстро пошла с почты на пароход, зажав картину под мышкой, она почти бежала, чтобы по дороге не думать о прошлом, не вспоминать. И ей вполне удалось не поддаться воспоминаниям.

Как раз в этот день на пароход приехали на пару дней Мэг и Огден. Дели занялась приготовлением чего-нибудь вкусненького, а картину, завернув в грязные тряпки, спрятала в кладовую, где хранились продукты.


Бренни уже получил капитанское свидетельство. Он редко брился, и его рыжеватая бородка чем-то отдаленно напоминала бороду Брентона.

С каждым месяцем Дели все менее интересовалась делами парохода. Она все поручила Бренни, а сама почти целыми днями сидела на палубе и делала зарисовки берегов: сотни, тысячи подготовительных рисунков для пейзажа с кроликами; но с каждым днем недовольство ее росло, кисть все больше и больше сопротивлялась ее руке, и Дели на несколько недель бросила рисовать… До тех пор пока ей не приснился смеющийся Берт, который во сне смеялся над ее беспомощностью:

— Ты же самая известная художница в Австралии, а какие-то глупые кролики от тебя разбежались.

Дели проснулась в холодном поту и до утра уже не сомкнула глаз. Она сидела перед зеркалом и смотрела на свои наполовину уже седые волосы. Как быстро она поседела, за какой-то один год…

2

Дели приехала погостить в дом, где жила Мэг вместе с Огденом. Мэг первое время не хотела говорить, что беременна. Но Дели сама начала догадываться; она видела, что Мэг стала много есть, и как-то шутя сказала Огдену, что ей хочется есть курицу прямо с костями, до того она казалась ей вкусной, что просто слюнки текут.

— Мэг, я, кажется, понимаю, моя милая, неужели?.. Почему ты мне не говорила? Когда ждать? — спросила Дели, когда они остались с Мэг вдвоем.

— О, это будет еще не скоро, ма!

— Наверное, поближе к родам мне придется к тебе приехать, чтобы помочь? Хотя моя помощь вряд ли может избавить от некоторых страданий, но все же…

— Нет, ма, ты знаешь, здесь почти весь город рожает в присутствии Старой Шерман, а не в больнице. И сколько я ни спрашивала, все происходило более чем прекрасно. Я тоже так решила поступить, ты можешь и не приезжать.

— Ну, раз так, тогда я не приеду, но думаю, что все-таки стоит рассказать тебе кое-какие маленькие секреты.

— О чем вы тут шепчетесь? — вошел в комнату Огден.

— Дорогой, у нас женский разговор, выйди, пожалуйста, — улыбнулась Мэг. Огден, смущенно улыбнувшись, вышел.

Дели рассказала в подробностях, как она рожала, как нужно поддаваться боли, а не сопротивляться ей, и прочие маленькие тонкости из ее материнского опыта.

Она погостила у Мэг всего четыре дня, постоянно ловя себя на мысли, что Огден ей не пара, и уехала. Хоть Огден ей и не нравился, но она была абсолютно спокойна за дочь.


Вики родилась ранней осенью. Уже начали желтеть листья. На несколько дней в природе наступила такая тишина, что, казалось, над всем сущим воцарился мир и покой. Но и то и другое в этом мире недолговечно. Наступил сезон дождей.

Целую неделю перед рождением Вики дождь лил как из ведра, не переставая. При каждом раскате грома Мэг вздрагивала и обхватывала руками свой непомерно выросший живот.