Когда раскрасневшаяся после душа Татка присоединяется к нам, я как раз объясняю сестре теорему синусов.


— Что делаете?


— Клим помогает мне с геометрией, — кажется, Ника сама до конца не верит в то, что это происходит на самом деле. А я чувствую себя таким придурком, что не попытался с ней сблизиться раньше. Татка была права в том, что для неё это крайне важно. Она вообще очень умная — моя жена. Поднимаюсь с дивана и обнимаю её, не в силах не касаться. Я так чутко на нее настроен, после всего, что между нами было совсем недавно, что сразу понимаю — с ней что-то не так. Татка будто деревянная, неживая под моими ладонями… Касаюсь пальцами её подбородка, заставляя посмотреть мне в глаза.


— Что-то случилось?


— Нет, — торопливо отвечает Тата, настораживая меня этой поспешностью еще сильней. — Я пойду ужин готовить. Отец не говорил, когда придет? — спрашивает у Ники.


— Нет, — качает та головой и вгрызается в колпачок ручки. — Мне уже немного осталось. Сейчас тебе помогу…


— Не спеши. Мы сами справимся.


Подталкиваю Татку к выходу из гостиной и сам шагаю за ней. Она может рассказывать мне все, что угодно, но я достаточно изучил ее… Изучил от макушек до пяток. Глазами, руками и языком… Я проник к ней в душу и открыл свою. Именно поэтому ей меня не провести. Я вижу — что-то случилось за то недолгое время, что она была в душе. И я не успокоюсь, пока не узнаю, что?


— Моркови нет. Черт! Как я забыла… — Тата с силой захлопывает холодильник, резко отворачивается и, широко расставив ладони, упирается в мраморную столешницу. Ее плечи напряжены, а спина прямая, будто в нее вбили кол. И что-то мне подсказывает, что здесь ни при чем гребаная морковка.


— Эй! — подхожу с тыла, кладу руку на живот, машинально, вообще об этом не думая. — Это ведь не проблема. Я сгоняю быстренько в магазин.


— Ты? Господи, ты ведь даже не знаешь, где он находится…


— Узнаю. Если ты взяла на себя функции повара, то будет справедливо, если я возьму на себя функции поставщика провизии. М-м-м? Что скажешь?


Я почти уверен, что это предложение её рассмешит, но все выходит совсем не так, как планировалось.


— Ты же долбаный Форбс, Терентьев! Форбсы не ходят в магазин, не женятся по любви и… не говорят правды!


— О… чем… ты… толкуешь?!


— Ни о чем.


Татка вновь ныряет в холодильник. Захлопываю дверцу. Откладываю в сторону кусок вырезки, который она достала, и настойчиво заглядываю жене в глаза.


— Думаю, лучше будет обсудить твои претензии сразу, чем их копить. Так что там по поводу «не говорят правды»?


— Мне нужна морковь! — повторяет Татка, как заведенная. И такое отчаяние в ее глаза плещется, что я отступаю!


— Значит, морковь?


— Да! Ты принесешь ее?


Похоже, она просто хочет от меня отделаться. И мне это категорически не нравится. С другой стороны, не стоит забывать, что Татка беременна. Меньше всего я хочу на нее давить.


— Да, конечно. Сейчас схожу. Может быть, еще что-то купить? Соленые огурцы? Персики? Или… за чем там обычно гоняют беременные своих мужей?


— Просто купи морковку.


Мне кажется, еще чуть-чуть, и Татка в голос заплачет. Ну и дерьмо! Чтобы не доводить ее до греха, отступаю. Хватаю куртку и пулей лечу к магазину. Купить морковь, что может быть проще?!


Я надеялся, что управлюсь гораздо быстрее. Но сначала у меня возникают непредвиденные трудности с выбором — да-да, моркови, потом застреваю в очереди на кассе… К дому почти бегу. Сердце сжимается от волнения и тревоги. Нет, определённо, с девочками сложнее. С маленькими сложно, а с большими — вообще кошмар. Надуется — а ты гадай, что же не так ты сделал. А ведь, похоже, сделал! Татка не из тех, кто стал бы из ничего делать проблему. Я вообще не встречал более здравомыслящего и уравновешенного человека, чем моя жена. И такой красивой, смешной, понимающей… Как я вообще без неё жил? Что-то делал… Куда-то бежал? Ради чего?


Двери лифта со звоном открываются, а у меня в голове всплывают обрывки нашего с Таткой разговора… Того разговора, который чуть было не стал концом.


— …Я пойду к себе. И буду там, если ты вдруг решишь, что я на самом деле тебе нужна.


— Постой! Что значит, когда решу? Ты нужна мне!


— Почему? Ты думал об этом?


Почему? Почему? Почему?!


Двери лифта закрываются, так и не дождавшись, пока я выйду. Я чертыхаюсь, бью ладонью по кнопке, чтобы выбраться на волю. Ручки пакета обрываются, и морковка рассыпается по полу лифта. Да чтоб его — это все! Естественно, другого пакета у меня нет. Я растыкиваю морковь по карманам, плюнув на большую часть, и торопливо шагаю к двери, а она резко распахивается у самого моего носа, едва не заехав мне по лбу.


— Где ты был?! Я весь телефон тебе оборвала! — орет Ника. Ничего не понимая, я опускаю взгляд. Зачем она цепляется за мою Татку, и куда они в таком виде собрались?


— Наверное, забыл телефон. Что-то случилось?


— Все нормально, — качает головой белая, как мел, Татка. — Просто… мне, наверное, надо в больницу.


— Зачем? — туплю я. — Тебя на работу вызвали?


А может, и не туплю. Такое уже случалось. Работа у моей жены такая — ответственная, хрен расслабишься.


— Никуда ее не вызвали! У нее… кровь.


— Ника!


— У тебя кровь?


Я очень мало в этом всем разбираюсь, но и дураку понятно, что у беременной никакой крови быть не должно. Затылок сковывает страх.


— Совсем немного. Так бывает на первых…


Не даю ей договорить. Беру за руку. Не знаю, кому сейчас это нужней: ей или мне. Я уверен лишь в том, что ни за что не выпущу ее ладонь.


— Ника, оставайся дома. Я отвезу Тату в больницу и буду с ней. Тат, ты звонила своему гинекологу?


— Она меня ждет.


Нике хватает ума не спорить. Мы возвращаемся к лифту. Татка удивленно глядит на разбросанные по полу овощи и переводит взгляд блестящих от непролитых слез глаз на меня.


— Пакет прорвался, — сиплю, — пришлось… вот… — достаю морковь из кармана.


Глупый разговор. Но он позволяет немного отвлечься. И немного перевести дух. Хотя… кого я обманываю?! Ни хрена! Ни хрена… Вот вообще. Обнимаю Татку. Понимаю, что она дрожит. За внешним показным спокойствием скрываются страх и ранимость. Молчим. Я хочу… очень хочу найти слова ободрения и поддержки, но, черт… Откуда мне знать, что сказать?!


Проходим через паркинг. Открываю машину и усаживаю Татку в холодный салон. Она ежится, а я с трудом заставляю себя от неё отлепиться, чтобы самому сесть за руль.


— Ты спрашивал, что я имела в виду, когда сказала, что ты не говоришь правды, — шепчет она, когда мы выезжаем на улицу. За каких-то пять минут, что меня не было, стало совсем темно.


— Сейчас это не имеет значения.


— Нет. Имеет. Я знаю, что ты мне соврал.


— В чем?


— В том, что ты мне поверил. А на деле ты просто узнал, что нашу свадьбу подстроил Сашка с Кирой.


— И? Что это меняет?


— Как, что? Ты до последнего верил в то, что я заманила тебя в ловушку!


— Послушай, не думаю, что тебе стоит так нервничать…


— Я хочу знать. Только, пожалуйста, не обманывай меня сейчас… Это важно.


Стискиваю зубы и прибавив газу, перестраиваюсь в правый ряд. Отрывисто киваю.


— Спрашивай.


— Когда ты узнал, что я беременна… О чем ты первым делом подумал? Ты… решил, что и тут я все подстроила тоже?


Притормаживаю на светофоре. Оборачиваюсь к жене. Такой несчастной и подавленной. И молчу. Потому что, если дам себе волю — просто наору на нее. Наору за такие мысли. А это меньшее из того, что ей сейчас надо. Глупая! Двинутая на всю голову! И такая родная, что у меня при взгляде на нее все внутри сжимается…


— Если я потеряю ребенка… — всхлипывает, зло вытирает глаза и отворачивается к окну, нервно постукивая пальцами по обшивке салона.


— Ты его не потеряешь.


— Надеюсь! — оборачивается, хлещет волосами себя по щекам. — Но если вдруг… если вдруг я потеряю ребенка… останется ли хоть что-то, что будет нас связывать? Захочешь ли ты быть со мной? Просто потому, что я — это я. Просто потому, что ты…


— Я люблю тебя.


— Да… — кивает Татка и тут же удивленно открывает рот: — Ч-что?


— Я останусь с тобой. И буду с тобой всегда. Что бы ни случилось. И через какие бы испытания нам ни пришлось пройти. Просто потому, что я люблю тебя. Люблю так сильно, что не представляю даже, как жил без тебя, чем… жил? Зачем это вообще все было. Не знаю…


В наш диалог бесцеремонно врываются оглушительно-громкие сигналы машин. Татка вздрагивает всем телом. Всхлипывает. Зажимает ладонью рот. А сзади все сигналят, и сигналят, и мне, наверное, нужно ехать… Перевожу взгляд на дорогу, нащупываю ее ладонь и прижимаю ее прохладные пальцы к своей колючей щеке.


— Ты же не говоришь мне это все только потому, что я об этом мечтала?


— А ты мечтала? — трусь лицом о ее ладонь.


— О, да! Сколько лет…


— Тогда уже, может быть, скажешь мне?


— Что именно?


— Что ты меня тоже любишь! А то я уже начинаю волноваться…


Татка смеется сквозь слезы. Тянет на себя наши переплетенные руки и, осторожно касаясь губами костяшек на моих пальцах, шепчет:


— Очень, очень люблю…


Глава 25

Клим


Поверить не могу. Меня просто выгнали из больницы! Обычной, ничем не примечательной унылой районной гинекологии. В нормальную частную клинику, из которой меня уж точно не посмели бы выставить, Татка ехать категорически отказалась. А я бы, в другой раз, может быть, и поспорил с ней, но, черт! Кто вообще спорит с любимой женщиной? Любимой беременной женщиной? Не знаю, есть ли такие, но я уж точно к ним не отношусь. Я подкаблучник — и мне это нравится. Тем более что и аргументы у Татки железные — своему врачу она доверяет. А это немаловажно, не то, чтобы я в этом что-нибудь понимал…