— Клим! — ахаю я. — Это… это… — не нахожу слов, потому что он наклоняется ниже и вновь меня касается языком, губами, ртом… Замираю мышкой, прислушиваясь к своим ощущениям. Направляя, подталкивая его… И постепенно он понимает, что нужно делать. Спустя какую-то пару минут я с громким криком кончаю, и в тот же миг Клим резко меняет позицию. Встает с колен, накрывает меня своим телом и медленно погружается внутрь, преодолевая сопротивление конвульсивно сжимающихся мышц. Эта наполненность убивает меня. Отправляет дальше и дальше, по мере того, как он начинает раскачиваться, глядя мне прямо в глаза. Я захожу на второй круг, так до конца и не приземлившись. И когда он себя отпускает, делаю дубль.


За окном тихо шумит дождь, и в его шуме тонет наше надсадное дыхание. Клим заваливается на бок. Подтягивается на локтях повыше и устраивает мою голову у себя на груди.


— Почему мы этого не делали раньше? — голосом, чуть более хриплым, чем обычно, интересуется он.


— Не занимались оральным сексом?


— Угу… — его нос зарывается в мои чуть влажные от пота пряди.


— Не знаю. Что-то нас определённо сдерживало. Может быть, мы не чувствовали нужной для этого близости. А может, боялись оплошать.


— Ты боялась? — Клим приподнимается, чтобы заглянуть мне в глаза, и я вынуждена приподнять голову.


— Ну-у-у, вообще-то это был мой дебют.


— Серьезно?


— Угу. А что, не похоже?


— Не знаю. Меня так штырило, что даже если бы ты меня укусила, вряд ли бы я это почувствовал.


Откидываю голову и смеюсь. Знал бы Клим, как меня греет его признание. Почти так же, как слова о том, что он ни за что бы не променял наши отношения.


— Как хорошо, что я не стала тебя кусать.


— А я бы не отказался чего-нибудь погрызть… — рычит Клим и принимается меня щекотать. С визгом спрыгиваю с кровати, добегаю до двери и останавливаюсь — потому что попала в ловушку. Совершенно точно я не могу позволить себе бегать голышом по квартире. Жили бы мы одни — другое дело, но у нас тут полно народу, я уж молчу о Стасяне, который только и мечтает, как меня побольнее цапнуть. Вряд ли он упустит возможность впиться в мой голый зад.


— Покормить тебя? — невинно хлопаю глазами, с тревогой наблюдая за приближающимся ко мне Климом. Все же наши пробежки не прошли даром. Как и здоровый сон. Он будто помолодел и стал беззаботнее, что ли? Я его таким расслабленным — забыла, когда и видела.


— Может быть, сначала душ? — подходит вплотную и касается пальцами белесых разводов на моих бедрах. Пожалуй, после двух месяцев совместной жизни, стесняться довольно глупо, но я, наверное, нескоро преодолею этот момент. — Потру тебе спинку? М-м-м?


— Звучит заманчиво. Но что, если кто-то придет, когда мы…


— А ничего! Все взрослые люди. И вообще, гнать их отсюда надо. Хотя, может, и не придется, — чешет в затылке Клим.


— Ты о чем?


Иду к шкафу, беру махровый халат. Надеваю и протягиваю такой же, но чуть побольше, мужу. С любовью, которую прямо сейчас вряд ли могу скрыть, наблюдаю, как он одевается. И снова касаюсь рукой кудряшек на его макушке.


— Я сегодня э-э-э… несколько вышел из себя, — признается Клим, бодая мою ладонь, ну, вылитый кот! — И сказал отцу все, что о нем думаю.


— Хм…


— Ты меня осуждаешь, — вздыхает мой муж и, наверняка зная, что точно сможет меня отвлечь, садится на кровать и лицом прижимается к моему животу. И это… сто процентов срабатывает. Я не могу на него сердиться.


— Ну, и что тебя подтолкнуло к этому… хм… разговору?


— Все вместе!


— По-моему, ты к нему несправедлив.


— И ты туда же. Вы все… все на его стороне.


— Ошибаешься.


— Правда? — Клим вскидывает лохматую голову и смотрит мне прямо в глаза.


— Я — твоя жена. У меня теперь только одна сторона. Твоя.


— То есть брак со мной сделал тебя односторонней? — улыбается этот глупый.


— Определенно. И именно потому, что я на твоей стороне, а не на чьей больше, мой тебе совет — отпусти, наконец, обиду. Прошлого не изменить, но будущее зависит лишь от нас. От наших мыслей, действий и поступков.


— Посмотрю, что ты скажешь, когда этот кобель разобьёт твоей матери сердце.


— А что скажешь ты, если этого не случится?


— Скажу, что мир сошел с ума.


Прерывая наш диалог, в глубине квартиры загремели замки.


— Есть кто дома? — заорала Ника, потянуло сквозняком, и входная дверь захлопнулась.


— Есть! — кричу в ответ и добавляю тихо: — И Нике… Нике ты тоже нужен. Она тянется к тебе, как никто. Не отталкивай ее. Хорошо?


— А я и не отталкиваю. Просто не знаю, о чем с ней говорить! Она же девчонка, господи…


— Тогда рекомендую тебе набраться опыта. Потому что, видит бог, если у нас родится дочь, общаться вам точно придется, — в последний раз веду по плечу мужа и отступаю в сторону. Но он тут же вскакивает вслед за мной:


— Погоди-погоди! Какая дочь? Почему дочь? Тебе что, сказали, что это девочка?!


Смеюсь. Закатываю глаза к потолку:


— Нет, конечно. Пол ребенка можно определить ближе к восемнадцатой неделе беременности. Но с вероятностью пятьдесят на пятьдесят это может быть девочка, Клим. И судя по всему, тебе лучше начать свыкаться с этой мыслью. На всякий случай…


Оставляю ошарашенного мужа и, подхихикивая, выхожу из комнаты.


— Голодная? — интересуюсь у развалившейся на диване Ники.


— Как волк.


— Сейчас схожу в душ и что-нибудь приготовлю.


— Я тебе помогу, — обещает Ника, ковыряя ногтем заусеницу. — Кстати, это не твой телефон разрывается?


— Ох! И правда.


Бегу в прихожую, чуть не убившись о выскочившего мне прямо под ноги Стасяна, выуживаю из сумки смарт и с облегчением выдыхаю. Слава богу, не по работе, а значит, ничего непоправимого не произошло. Прикладываю трубку к уху:


— Привет, Кир! Что-то срочное? Я как раз собиралась в душ…


— Да нет. Не срочное. Я просто хотела убедиться, что ты на нас с Сашкой не обижаешься. Все ведь вышло, как нельзя лучше, правда?


— Наверное, да, раз ты говоришь, — смеюсь я. — Но неплохо бы уточнить, о чем вообще идет речь.


— Как… Клим еще не сказал тебе?


— Не сказал о чем?


— Хм… Пообещай, что не будешь злиться?


— Кира! Ну, что вы уже натворили, а?


— Это мы подстроили вашу с Климом роспись.


Глава 24

Клим


Девочка. У меня может родиться дочь. Наверное, похожая на Тату. Или на ее мать-армянку. Или на прибалта-отца. Кровей понамешано в моей жене — дай боже.


Подхожу к зеркалу и замираю с открытым ртом от пришедшей в голову мысли. С таким же успехом дочка может быть похожа и на меня! Приближаюсь к собственному отражению почти вплотную. Трясу головой — ну и рожа! Намучается девочка с такой. Уж лучше в красавицу-маму…


Нет, серьезно! У меня, Клима Терентьева, может родиться дочь…


И чем больше я об этом думаю — тем отчетливее понимаю, что, скорее всего, так и будет. В этой жизни мне ничего не давалось легко. И вряд ли судьба упустит шанс подкинуть мне новое испытание. Маленькая девочка… Это же… Это же вообще какой-то новый, неизведанный мир! Получится ли у меня вписаться в него? Наверняка. Пример отца в этом смысле довольно вдохновляющий. Уж если у него вышло, так мне сам бог велит справиться. Как там сказала Татка? Начать с сестры? Почему бы и нет?


Плетусь в гостевой душ, потому что свой занят женой, быстро купаюсь, переодеваюсь в домашнее и иду на звук работающего телевизора. Стасян, путаясь под ногами, бежит за мной. Ника сидит в наушниках на диване — телевизор ей и даром не нужен, и красит ногти на ногах в ужасный грязно-голубой цвет. Завидев меня, девочка отрывается от своего занятия и удивленно вскидывает брови.


— Что делаешь?


Ага. Вопрос еще тот. Ты ж не ослеп, придурок!


— Крашу ногти, — спокойно отвечает Ника, не сводя с меня глаз, так похожих на мои собственные.


— Хм… А потом? Что планируешь делать… потом?


— Готовить с Татой ужин. У тебя все в порядке?


— Все пучком!


Глаза Ники округляются. Что? Так уже не говорят? А как надо? Ощущаю, что начинаю потеть. Идиотское чувство. Растираю ладонью шею и отвожу взгляд. Рядом с Никой на диване замечаю раскрытый учебник геометрии.


— Делала уроки? — протягиваю руку за книжкой, пробегаюсь взглядом по задачам, будто ничего интереснее в жизни не видел, и снова возвращаюсь взглядом к сестре.


— Пыталась. Но это выше моего понимания, — морщит нос та. — Я попросила одного парня из класса помочь мне разобраться, но его больше интересовало, какой у меня размер лифчика, чем все остальное.


Закашливаюсь. Похоже, воспитание девочки — штука намного более страшная, чем я в принципе мог предположить. Вот зачем девочкам грудь? Не иначе, чтобы их отцы поседели раньше времени. Определенно в этом имеется какой-то смысл.


— Эээ…


— Да ты не парься. Я его послала.


В пятнадцать лет вообще можно посылать кого-то? С какого возраста узаконено посылание? Впрочем, плевать. Она поступила верно, что отшила этого малолетнего озабоченного придурка.


— Правильно!


— Но с геометрией теперь вообще беда.


— Хочешь, я тебе объясню?


— А ты можешь? В смысле, это ведь школьная программа… а ты окончил школу…


— Еще в прошлом веке.


— Ну да, — смеется Ника.


— К счастью, с тех пор в геометрии ничего не изменилось. Ну-ка, дай сюда эту свою тетрадь…