Вот и что тут скажешь?! Чертыхаюсь.


— Ну, и чего ты злишься?


— Я гребаный Форбс, если ты не в курсе! — завожусь все сильней.


— И что? — шмыгает носом моя женушка. Не знаю, может, прогулка в такую погоду и была довольно бредовой идеей, но она явно пошла ей на пользу. По крайней мере, Татка прорыдалась, и из ее глаз ушло пугающее равнодушие, уступив место какому-то ну вот прямо ослиному упрямству.


— А то, что зачем мне деньги, если я не могу их тратить?


— Почему не можешь? Трать, бога ради. Вон, у тебя сколько нахлебников. А мне твои деньги не нужны!


— А что нужно?! — рычу я, дергая на себя дверь в парадное.


— Просто ты… — шепчет эта глупая и мышкой шмыгает мимо меня. А у меня в ушах звенит это её «Просто ты»… И поверить в это, конечно, хочется, но… Я давно уже не верю в сказки. «Просто я» никогда и никому не был нужен. Каждый раз я, Клим Терентьев, шел в комплекте к чему-то большему. Статусу, возможностям, бабкам… Этот список можно продолжать до бесконечности. Так что, нет. Я не верю Татке, хотя не отрицаю вероятности, что ей хочется думать именно так. Может быть, до конца еще не понимает, какие возможности для нее открывает брак со мной. Но ведь она поймет! Уже совсем скоро. Есть ли шанс, что это её не испортит? Может быть… Совсем небольшой. А если так, зачем я решил дать шанс нашему браку? Потому что верю в нее чуть больше, чем во всех остальных? А на чем основана эта вера? Не знаю! Все так запутано…


Захожу в парадное. Бреду за Таткой к лифтам.


— Так я даю распоряжение купить нам билеты? Виза у тебя есть?


— Угу. Только мне в эконом-классе.


— Да господи! — взрываюсь с новыми силами.


— Или я никуда не полечу! Я серьезно, Клим. Бизнес — я не потяну. А тебе платить не позволю. — Я открываю рот, чтобы возразить ей, но Татка накрывает мои губы ладошкой и, покачав головой, мягко замечает: — Пожалуйста, не спорь. У меня на это нет сил. Пожалуйста…


Затыкаюсь. Эконом — так, эконом!


Глава 13

Тата


— Ну, что там? — нетерпеливо притопывает ногой Клим, заставляя меня отвлечься от чата.


— Да ничего… Мама пишет, что в аэропорту нас встретит дядя Рубен.


— Это еще кто такой?


— То ли двоюродный дядя Гоги, то ли кузен…


Из-за своего ослиного упрямства Клим покупает нам два билета в эконом-класс. И, конечно, ему и в голову не приходит, что простым смертным надо самим зарегистрироваться на рейс. Из-за этого мы и опаздываем. В зону таможенного контроля прибегаем взмыленные и возбужденные, чем, конечно, привлекаем к себе дополнительное внимание таможенников. Я отделываюсь малой кровью. А Клима досматривают по полной. Заставляют снять туфли, ремень, в общем — не делают ему никаких поблажек, из тех, к которым он наверняка привык.


— Это… это какой-то пиздец! — ругается Терентьев, продевая ремень в лямки и бросая на оставшихся позади таможенников испепеляющие взгляды. Опускаю ресницы, чтобы скрыть смешинки в глазах. Кручу в руках наши паспорта, билеты… и понимаю, что и тут нам не повезло.


— Клим…


— М-м-м? — мычит он сердито.


— Наши места находятся в разных концах самолета.


— Что?


Клим щурится, вырывает из моих рук билеты и замирает с открытым ртом.


— Какого черта? Мы ведь муж и жена?!


Пожимаю плечами:


— Похоже, это были последние свободные места. Если бы мы прошли онлайн-регистрацию…


— Ладно-ладно! Я понял. Сам дурак.


Улыбаюсь. И прячу лицо у мужа на груди.


— Не дурак. Просто… немножко…


— Придурковатый?


Смеемся оба, как идиоты. Переглядываемся. А потом, спохватившись, бежим, что есть духу — ведь посадка на самолет заканчивается, а мы еще даже не у своего гейта. Все происходит так быстро, что я теряюсь, когда остаюсь одна. Клим усаживается в свое кресло в начале салона, удивленно осматривает сначала довольно ограниченное пространство для ног, потом… меня. Виновато пожимаю плечами — мол, не я проектировала самолет, и, подхваченная толпой, плетусь к своему месту, уже ни на кого не оглядываясь. Сажусь — мое кресло, как и кресло Клима, находится в проходе, пристегиваю ремень и, наконец, выдыхаю. Чтобы организовать эту поездку, нам обоим приходится попотеть. Климу — разгребая аврал на работе, а мне — отстаивая законное право на отпуск. Слава Богу, все позади… И остается только надеяться, что эта поездка действительно поможет мне выбраться из депрессии, болото которой затягивает меня с каждым днем все сильней. Закрываю глаза и отстраняюсь от резкой отрывистой речи стюардессы. Надежды на то, что удастся уснуть — нет. Но у меня в сумке припрятана книжка, до которой все никак не доходят руки. Так что мне есть, чем заняться во время полета.


Мы летим, наверное, минут сорок, прежде чем я обращаю внимание на какую-то суету впереди. Взволнованные стюардессы бегают туда-сюда, а еще несколько минут спустя по громкой связи к пассажирам обращается капитан корабля.


— Дамы и господа, если на борту самолета имеется медик, просьба обратиться к борт-проводнику.


Вытягиваю шею, озираясь по сторонам. Не может быть, что я здесь единственный врач! Какого черта? У меня отпуска не было… я даже не могу вспомнить, сколько. Так почему работа меня находит даже здесь? На уровне одиннадцати тысяч метров над землей? Откладываю книгу и медленно отстегиваю ремень. Встаю, но кроме себя больше не нахожу добровольцев. Мимо опять бежит стюардесса.


— Извините, капитан сказал что-то по поводу медика…


— Да, одному из пассажиров плохо.


— Я — врач.


— Ох, ну, слава богу. Обычно сразу несколько на борту, а тут прямо — никого. Пройдемте…


Что значит — обычно? — хочется спросить мне. Но девочка-стюардесса очень торопится, ей явно не до разговоров. По пути взгляд цепляется за пустующее место Клима. Я даже оглядываюсь, чтобы убедиться, что ничего не перепутала. Стюардесса передо мной распахивает шторки, отделяющие салон бизнес-класса, и подзывает меня взмахом руки.


— Клим?! — ахаю я и, упав на колени, смыкаю пальцы на широком запястье мужа.


— Вы знакомы? — удивляется стюардесса.


— Это мой муж! — рублю я. — У вас есть тонометр?


— Да!


— Немедленно несите сюда!


Отсекая от себя панику, дергаю узел галстука. Расстегиваю пуговицы на воротничке и настраиваю кондиционер так, чтобы воздух шел прямо в покрасневшее лицо Клима.


— Как ты себя чувствуешь?


— Прекрасно! Я просто возвращался из туалета и вдруг понял, что не хочу уходить из бизнес-класса.


Вскидываю ресницы и замираю с открытым ртом. Не знаю, плакать мне или смеяться! Впрочем, если у него остались силы на шутки — значит, все не так уж и плохо.


— Вот лед! Может, приложить? — к нам склоняется еще одна стюардесса.


— Давайте. И мне обещали тонометр!


— Да-да. Уже несут!


Прикладываю ко лбу Клима холодный компресс. Выглядит он плохо. И это пугает меня, как ничто другое. Поднимаюсь с колен. Сажусь в кресло рядом.


— Клим… Ты меня слышишь?


— Угу…


— Расскажи мне, что ты чувствуешь? Боль за грудиной?


— Немного.


Веду ладонью по любимому родному лицу, судорожно соображая, что из лекарств в моей аптечке может ему помочь. Нитроглицерин!


— Боль сжимающего, давящего или жгучего характера? Где она локализирована? Если это инфаркт — может отдавать в левую лопатку, руку, шею и нижнюю челюсть…


— Да брось. Какой инфаркт?


— Может быть, валидол? — подсказывает из-за плеча стюардесса.


— Вот! Сейчас бахну валидола — и все пройдет…


Клим пытается выпрямиться в кресле, но он явно храбрится, а зря! Если он продолжит в том же духе, я умру первой… От страха. От жуткого страха за него.


— Ты спятил?! Нет, я поверить не могу! Ты — владелец крупнейшей в стране фармацевтической компании, веришь в силу валидола?! — Наконец, приносят тонометр. Я надеваю манжету на руку Клима и включаю аппарат, не переставая его распекать: — Чтоб ты знал, ни валидол, ни корвалол, ни валокордин просто не в состоянии улучшить обмен веществ в сердечной мышце! Они даже на артериальное давление повлиять не в силах! Фуфломицин это — вот что!


Клим смеется. Я поднимаю взгляд и тону в серебре его глаз. Моргаю.


— Мне уже лучше.


— Правда?


— Да. Не знаю, что это было, но точно не инфаркт.


Тонометр пикает, фиксируя показание. Манжета начинает сдуваться.


— Давление повышено, — севшим голосом шепчу я, чувствуя мелкую-мелкую противную дрожь в коленях. — С тобой уже случалось что-то подобное?


— Э-э-э…


— Не вздумай мне врать!


— Ну, было пару раз.


— И что ты делал? Пил корвалол? — суживаю глаза.


— Да я пошутил, Тат… — слабо улыбается этот… дурак! Идиот просто! Ну, разве можно так со своим здоровьем?! Ему же сорок всего! А он загнал… Просто загнал себя… и я не знаю, как ему помочь — вот, что самое мерзкое. — Эй! Тат, ну, ты чего?


Меня трясет мелко-мелко. И ведь понимаю, что ему сейчас не до выяснения отношений, а все равно хочется наорать. Да так, чтобы мозги на место встали. А лучше — треснуть. Я не слишком верю в педагогику битья, но… с ним вот просто руки чешутся! И понимая это, Клим медленно, будто это стоит ему немалых усилий, протягивает руку и осторожно касается моих пальцев.


— Я хочу, чтобы ты нормально обследовался, — цежу, глядя на стюардесс, которые так и стоят над нами.


— Ты ж теперь от меня не отстанешь?


— Нет. Можешь не надеяться.