Молчу, потому, что ни с кем я его не путала. А ему мое молчание, кажется, не по нутру. Клим смещается. Нависает надо мной всем своим мощным телом. Он так близко, что схлынувшее, было, желание возвращается ко мне с прежней силой. Я сжимаю ноги в попытке унять дискомфорт. Но лишь еще больше от этого распаляюсь.
— Что? — шепчу, смочив языком пересохшие губы.
— Никаких других я не потерплю.
— Других? — повторяю глупым попугаем.
— Угу. Забудь об этом своем… Все. Была любовь — да вся вышла. Теперь у тебя есть я. Привыкай. Я — единоличник.
— Означает ли это, что я могу требовать взамен тех же привилегий?
— Я не мачо, Тата, и не какой-нибудь сердцеед. Одной женщины мне вполне достаточно. Собственно, я считаю, что в этом плане жена — вообще отличный выход из ситуации. Очень экономит время на поиски партнера.
— Ты очень практичен, — закипаю вновь.
— Я не скрывал, что к нашему браку подхожу именно с этой стороны. Твой супчик мне тоже чудо как понравился. И, ко всему прочему, из тебя выйдет отличная мать.
Последняя оговорка заставляет меня проглотить вертящиеся на языке колкости. Наверное, такие рассуждения Клима вполне закономерны, учитывая то, что ему довелось пережить.
— Вокруг намного больше хороших матерей, чем ты думаешь, Клим. Не все такие, как твоя… или Никина.
Клим никак не реагирует на мои слова. Лишь сильнее хмурится. Мой большой маленький мальчик… Как же сильно я тебя люблю, а? Вместе со всеми твоими тараканами.
— Давай спать, — бурчит он.
Киваю. Тушу свет и уже сама тянусь к нему. В этом нет ничего сексуального. Мне просто хочется, чтобы он больше не чувствовал себя таким одиноким. Кладу ему голову на грудь, обнимаю за пояс, да так и засыпаю.
Глава 9
Клим
— Эй! Вставай, Клим…
— Уйди, женщина! Будильник еще не звенел, — бурчу я, пряча голову под подушку.
— Вот и хорошо. Значит, я все правильно подгадала. Ну же, вставай! Не то не успеем на пробежку.
Это что-то новенькое! Выныриваю из своего укрытия и, опираясь на предплечье, приподнимаюсь над кроватью.
— Какую еще пробежку? — подозрительно щурю глаза.
— Самую обычную. По парку. Ну, что смотришь? Давай, вставай!
— Ты спятила. Я не буду бегать в… — тянусь к лежащим на тумбочке часам, — в шесть утра! И почему в парке? Чем тебе не угодил спортзал на первом этаже?
— Так я и знала! Лентяй! А ведь все твои проблемы со спиной вызваны слабостью мышечного корсета.
— Это у меня-то слабый мышечный корсет?
— Естественно! Как и у любого другого офисного работника. И поверь, это не самая большая твоя проблема.
— Вот как? — хмурю брови и медленно спускаю ноги с кровати.
— Вот так! Темп, в котором ты работаешь, до добра, как правило, не доводит. Тут тебе и ранние инфаркты, и инсульты, и язва… В общем, полный букет, — в красках описывает моя женушка все ужасы открывающихся передо мной перспектив и застегивает молнию на спортивной куртке. — Ты же совсем себя запустил!
— В каком это смысле?
Невольно опускаю взгляд вниз, на поплывший контур живота. Ну, ладно. Может, она и права. У меня давным-давно нет на себя времени. Я даже на любимый бокс махнул рукой и практически прекратил тренировки. Результат, так сказать, налицо. Но! Какого черта она говорит об этом так прямо? Как насчет моего раненого самолюбия? Разве Татке никто не сказал, что с мужиками так нельзя? Тогда не удивительно, что она до сих пор не замужем. Это ж надо! Я себя запустил. Яйцедробилка какая-то, а не баба.
— В том самом! Ты посмотри, во что превратилась твоя жизнь? Что в ней осталось? Никакого удовольствия ведь. Ничего для себя…
Тата подходит к зеркалу и, не прекращая меня распекать, натягивает на голову яркую спортивную повязку.
— Удовольствие в твоем понимании — это бег по утрам?
— Хотя бы! Ну, так ты идешь? Там снежок чистый-чистый выпал. А если выдержишь в моем темпе километр — я тебе приготовлю вкусный-превкусный завтрак.
Нет! Ну, это совсем на голову не натянешь! Она что, реально думает, что я не сдохну на первой же стометровке? Или специально меня задирает? Нет! Татка не может быть настолько коварной… Или?
Хмурю брови и плетусь к гардеробной. Выходим из квартиры пару минут спустя. Охранник в холле старательно делает вид, что я в спортивном костюме — зрелище для него привычное. Губы Татки подозрительно подрагивают. Ну-ну, смейся-смейся. Едва не пыхчу от возмущения. И ведь взрослый мужик! А все равно повелся на провокацию. Обходим частную территорию жилищного комплекса и сворачиваем в парк. Естественно, мы одни! Больше дураков не находится. Лишь несколько собачников со своими питомцами… Татка широко улыбается, подмигивает мне и трусцой припускает вперед. Нет, так дело не пойдет! Ускоряюсь и, обогнав ее, бегу несколько минут в быстром темпе. Собственно, на несколько минут меня и хватает. Через пять — я начинаю задыхаться, через десять — боль под ребрами становится нестерпимой. Но я слишком упрям, чтобы сдаться, даже когда меня окликает Татка.
— Стой!
Бегу. Из принципа. На голом упрямстве.
— Стой! — повторяет она. — Нужно отдохнуть.
— Отдыхай, раз устала, — кричу в ответ, игнорируя боль, с которой февральский морозный воздух врывается в мои легкие. А потом мне в голову прилетает снежок. Разбивается и проникает снежной крошкой за шиворот.
— Какого…
Еще один. Оборачиваюсь. Татка стоит посреди аллеи и коварно улыбается. Не могу не признать — ее дыхание почти не сбилось, в то время как я сам дышу так рвано, что с губ срывается легкий свист. Так и жду, что она как-то прокомментирует этот факт, но Татка молчит и просто смотрит… то на меня, то куда-то между деревьев.
— Я здесь обычно останавливаюсь покормить белок. — Снимает зубами перчатку и просовывает руку в карман. — А вот и они… Смотри! — переходит на шепот.
Перевожу взгляд и не сразу замечаю серую неказистую белку. Совсем не такую нарядную, как их рисуют в детских книжках.
— Совсем отощали к весне, — озвучивает мои мысли Татка, протягивая белке на ладони горстку орешков. Смотрю на нее, и только лишний раз убеждаюсь, что поступил правильно, предложив сохранить наш неожиданный брак. Мы пробыли с ней вместе всего ничего, но за это время произошло больше событий, чем за год моей прошлой жизни. Мне с ней не скучно. И как-то так… тепло. Да, пожалуй, это — самое подходящее слово. Падаю задницей в снег и задираю голову к виднеющемуся между макушек деревьев небу. В ногах слабость, но дыхание более-менее приходит в норму. Пожалуй, Татка права — нужно возвращать в свою жизнь удовольствие…
— Ну, что? Возвращаемся? — интересуется она, отряхивая озябшие ладони. — Ты меня сделал. А значит, мне еще завтрак готовить.
— Да брось. Я не завтракаю. Только кофе.
— А потом целый день голодный? Ну, уж нет. Забыл о язве?
Ну, допустим, язвы у меня нет. А вот гастрит время от времени дает о себе знать.
— Как о ней забыть, если ты все время мне об этом напоминаешь? А между тем, я нормальный, здоровый мужик. — Встаю резко и тут же сгибаюсь пополам от резкой боли, прострелившей спину. Татка ныряет мне под руку, обнимает за пояс, помогая выпрямиться. Она такая крошечная в спортивных ботинках, что мне приходится опустить лицо, чтобы заглянуть ей в глаза. Чистые и прозрачные, как янтарь.
— Пойдем уж, здоровый. Может быть, успею помять тебя перед работой.
— Звучит заманчиво, — мой голос сипнет, и что стало тому причиной, ясно не только мне. Татка закусывает губу, отводит взгляд и опять на меня зыркает из-под ресниц.
— Та-а-ат…
— М-м-м?
— А эту пробежку можно расценивать, как наше первое свидание?
— Наверное, — шепчет она в ответ. — Только после первого свидания я все равно не даю, — добавляет более резко.
— Но поцеловать-то тебя можно?
Не то, чтобы меня остановило, если бы она сказала: нет. Но посмотреть на Таткину реакцию все равно интересно. И она не подводит. С реакцией… Ее мягкие губы дрожат, когда я их целую. Мы возвращаемся домой, держась за руки, как подростки. А мне плевать… Мне хорошо, как давно уже не было. Татка нехотя забирает свою ладонь из моей загребущей лапы, лишь когда мы заходим в квартиру. Ну, во-первых, ей нужно разуться, а во-вторых — приготовить завтрак, от которого я по-честному пытался отвертеться. Она идет в душ первой, я иду после нее. А когда я, одевшись, возвращаюсь в кухню, меня ждут два идеально приготовленных яйца пашот. Это мой любимый способ приготовления. Даже интересно, откуда она узнала. Пока я раздумываю над этим вопросом, Татка отвлекается от оладий, которые жарит на плите, и ставит передо мной кружку ароматного кофе.
— Я не стала заменять твой кофе на чай, но, поверь, ты себя почувствуешь гораздо лучше, если в течение дня отдашь предпочтение старому доброму мате.
Хмыкаю, оставляя ее слова без комментариев. Я не готов давать обещания, которые не в силах выполнить. А еще меня немного подбешивает то, что Татка носится со мной, как с инвалидом. Хотя… она старается щадить мои чувства и действует довольно деликатно. Этого не отметить я не могу.
В кухню, распрямив хвост трубой, вплывает Стасян. Или Лорд, как его назвала Тата. Хотя никакой он не лорд. Так, наглая котячья морда. Я как раз наклоняюсь, чтобы почесать кота за ухом, когда за ним следом в кухню заходит отец. Черт! Я уже и забыл, что вынужден терпеть его общество. Настроение мгновенно портится, но я стараюсь этого не показать.
— Доброе утро, — сияя улыбкой в тысячи ватт, приветствует нас родитель.
"Все по-настоящему" отзывы
Отзывы читателей о книге "Все по-настоящему". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Все по-настоящему" друзьям в соцсетях.