У меня еще полно работы, поэтому я заканчиваю это дело быстро. После чего купаюсь и переодеваюсь в чистое. Никаких полупрозрачных кружев и шелка. Потому что с Климом мне придется делить не только дом, но и постель. Боюсь, вряд ли я смогу держать себя в руках долго и, в конечном счете, выставлю себя полной дурой. Поэтому теплая пижама со Спанч Бобом — как раз то, что мне нужно. Ею я исключаю из наших отношений даже намек на сексуальность.


Когда я возвращаюсь в спальню, Клим уже лежит в постели — на коленях MacBook, вокруг какие-то документы, в которыми он то и дело заглядывает. Сглатываю. В стильных очках он выглядит так горячо, что у меня все внутри сжимается. Молча плетусь к своей сумке. Мне тоже есть, чем заняться, раз уж он решил прятаться от родни.


Достаю из специального контейнера 3-D-модель сердца одного из своих завтрашних пациентов. Заглядываю в план операции, который знаю и без того наизусть. Зажмуриваюсь и упускаю тот момент, когда рядом со мной на пол опускается Клим. Я все еще злюсь на него. Но когда он рядом — аккумулировать в себе эти эмоции становится очень сложно.


— Что это ты делаешь? — с нескрываемым интересом спрашивает он.


— Да так. Еще раз пробегаюсь по плану завтрашней операции.


— Это же 3-D-печать?


Он выглядит таким заинтересованным! Как мальчишка, которому подарили новый конструктор.


— Да, точная копия сердца моего пациента.


— Ты на ней отрабатываешь операцию? — догадывается Клим. — Я слышал о таком. Но не знал, что у нас прижилась эта практика.


— Она и не прижилась. Это скорее исключительный случай. С 3-D-моделями сердца в нашем институте работаю только я. И то — редко.


— Почему?


Клим снимает очки и устало трет переносицу. Но при этом выглядит действительно заинтересованным. А еще он так близко, что от его дыхания шевелятся тонкие волоски, спадающие на лицо, а телом бегут мурашки.


— У нас не слишком развита 3-D-печать. А заказывать модели за рубежом — очень дорого. К тому же некоторые мастодонты кардиохирургии — удивительно консервативные люди.


— Это ты о своем начальнике?


— И о нем тоже.


— Расскажи мне об этом случае.


Клим кивает на модель сердца и заправляет мне за ухо волосы. Внутри меня дрожит, кажется, каждый нерв, вибрирует каждая клеточка. Облизываю губы.


— Ну… У ребенка обнаружен сложный порок сердца. Двойное отхождение магистральных сосудов от правого желудочка. Запашный предлагал родителям мальчишки менее рискованный вариант операции. Но у меня возникли сомнения на этот счет. Разрешить спор нам помогла бы 3-D-модель сердца. Я озвучила эту идею, и родители мальчика ухватились за нее. Они люди небедные. Могут себе позволить. Ну, и по всему вышло, что я была права.


— И что же ты предложила? — пальцы, замершие у моего уха, шевельнулись, поглаживая меня по шее. Я осторожно убрала руку Клима и встала.


— Создать туннель для отвода крови от поврежденного участка к аорте, чтобы восстановить нормальный приток крови к сердцу.


— И к изобретению нашего клапана ты, оказывается, тоже приложила руку. А я и не знал.


— Ты много чего обо мне не знаешь.


— Но у нас все впереди. Не так ли?


— То, что я согласилась тебе подыграть — не означает, что я согласилась с твоим планом в принципе. Я не стану обманывать свою родню. Даже не проси. Завтра же я расскажу матери о том, как так вышло…


— А я не предлагаю тебе её обманывать. Я предлагаю тебе попробовать сделать наш брак настоящим.


— Да. Я помню. Партнерский брак. Неужели ты действительно думаешь, будто я нахожусь в настолько отчаянном положении, что соглашусь на брак без любви?


— Ах да, любовь… Как же я забыл.


Клим встает на ноги вслед за мной, и тут же гримаса боли искажает его красивое лицо.


— Что такое? Тебе нехорошо?


— Спину заклинило, — цедит сквозь зубы.


— Ну-ка, сядь! Дай я посмотрю…


Клим садится на кровать. Я забираюсь ему за спину. Сажусь на колени и осторожно сжимаю пальцы на его трапециях. Разминаю узлы мышц, удивляясь, как он не слег в принципе с такими-то нагрузками. Клим хрипло и протяжно стонет. Ах, ты ж… Ах, ты ж, черт! Ну, разве так можно с живыми людьми?! Будто ведомая какой-то невиданной силой, склоняюсь к его уху:


— Нравится?


— Угу… С каждым разом все больше и больше. А ты говоришь…


— Что говорю?


— Любовь! Вот нахрена она нужна, когда и без нее… Ох…


Не спрашиваю, что без нее. Потому как и так все понятно.


— Любовь нужна всем, Клим.


— Ага. Вот ты влюблена, и? Много это тебе принесло счастья?


Зажмуриваюсь резко. Потому что его слова отчего-то бьют удивительно сильно. Клим ведет мощным плечом, и я заставляю себя продолжить. Хотя, если честно, больше всего мне хочется свернуться в клубок и рыдать, пока не выплачу все глаза.


— Так что? Много счастья?


— Нет, Клим. Счастья мне это не принесло.


— Вот видишь! А я смогу сделать тебя счастливой.


— Почему ты так в этом уверен? — шепчу я.


— Потому! Мы во многом похожи. Вращаемся в одной сфере, понимаем интересы друг друга. Ты не пустышка, тебе ничего от меня не надо, мне не стыдно будет представить тебя партнерам по бизнесу, да и ты тоже всегда и во всем можешь на меня рассчитывать. А еще у нас общие друзья и цели в жизни. К тому же тебе уже сколько? Тридцать? Как моему Сашке…


— И что? — как и любая женщина, я напрягаюсь, когда речь заходит о моем возрасте.


— А ничего! Ты когда вообще рожать собираешься? На пенсии?


Ну, надо же! Как лихо он все просчитал. А впрочем, чему я удивляюсь? Я не знаю более рационального человека, чем Клим. Такой подход вполне в его духе. Вот только неужели он не понимает, как это все обидно? А этот его вопрос о детях? Это же вообще удар ниже пояса!


Медленно отвожу руки от его шеи. От греха подальше, ну, правда! Убеждаю себя в том, что еще успею его придушить. При случае…


— Эй, ты куда?


— Спать. У меня завтра тяжелый день.


Забираюсь под одеяло, сдвигая в сторону валяющиеся поверх него контракты. Клим, кряхтя, поворачивается. Быстро собирает бумажки в стопку, составляет на тумбочку лэптоп и ложится рядом. И как-то сразу мне становится мало огромной, в общем-то, кровати. Я чувствую тепло его тела так остро…


Когда я собираюсь рожать… Хороший вопрос, Терентьев!


У меня от злости разве что дым из ушей не валит, а этому хоть бы хны. Переворачивается на бок и подгребает меня к себе поближе. Кладет руку на живот. И знаете, я очень-очень хочу его оттолкнуть, но мое тело отказывается мне подчиняться. Я думала, наглухо закрытая пижама со Спанч Бобом меня спасет, но не тут-то было. Кофточка сама по себе задралась, оголяя полоску кожи на уровне пупка. И Клим тут же этим воспользовался, взявшись неторопливо меня поглаживать большим пальцем.


— Что ты делаешь? — шепчу куда-то в подушку.


— Склоняю тебя на свою сторону.


— И не мечтай! Я не собираюсь с тобой спать.


— И это хорошо. Спать — это последнее, что мне сейчас хочется.


Ох, ты ж, черт! Низ живота конвульсивно сжимается. Его хриплый голос делает что-то страшное с моей эндокринной системой. Уровень дофамина зашкаливает…


— И не мечтай, Терентьев! — бью его по руке и ужом отползаю к краю. Знал бы он, чего мне это стоит — не стал бы ругаться у меня за спиной. Оборачиваюсь. Он выглядит немного пришибленным. И ужасно… господи, просто ужасно родным! Отказать ему — самое сложное из того, что я когда-либо делала в жизни.


— Хочешь сделать наш брак настоящим?


— Разве не об этом я говорю?


— Окей.


— Правда?


— Да. Мы попробуем. Вот только начинать надо не с этого, — рисую пальцем круг в воздухе и заправляю вновь упавшие на глаза пряди.


— А с чего?


— С малого! Тебе не кажется странным, что тебе так легко досталась жена? И какая?!


— Какая?


— Да самая лучшая на свете. Ну, сам подумай, где бы такой бирюк, как ты, нашел подобное мне сокровище? Да если бы не я…


— То что?


— Ты бы и дальше ходил с этими… этими своими корыстным сушеными воблами.


— Сушеными воблами?


Клянусь, Клим улыбается! И, подперев заросшую щеку ладонью, разглядывает меня так пристально, будто никогда раньше не видел.


— Скажешь, у тебя были другие?


— Да я вообще, признаться, не помню, кто там у меня был. Не до баб мне как-то в последнее время. Тем более, не до корыстных.


— Ладно, — шепчу я, отчего-то смутившись. — Твое прошлое меня не касается. Но если ты планируешь наше общее будущее, начинать нужно с простого.


— Со свидания? — находится Клим.


— Почему бы и нет?


— Ладно. Утром согласуем наши с тобой графики.


Закатываю глаза к потолку и, сердито пыхтя, вновь устраиваюсь на кровати.


— Тат…


— М-м-м?


— А после какого свидания приличным девушкам уже можно… ну, ты понимаешь…


Меня душит смех, но я стараюсь ответить максимально строго:


— Ты вообще можешь думать о чем-нибудь, кроме секса?


— Могу! Но не тогда, когда рядом со мной лежит красивая женщина, которая, кстати, уже несколько дней, как моя жена!


Сердце мучительно сжимается. Просто от того, что он впервые называет меня красивой. Но я все равно не могу ему не припомнить.


— А когда я к тебе забралась голой… ну, тогда… перед нашей свадьбой, ты меня не оценил!


— Почему это не оценил? Очень даже! Но ты же пьяной была просто в лоскуты. С этим своим меня попутала…