— Я обещал? Разве я что-то обещал? Я приду, только, возможно, немного опоздаю. С кем останутся дети?

Сара поморщилась, борясь с искушением огрызнуться в ответ. Сейчас раннее утро, и сегодня у нее слишком много дел, чтобы рисковать и затевать бурную ссору, которая всех поставит на дыбы.

— Мэтью я отвезу к подруге, Джек после школы поедет к Филиппу на велосипеде, а Чарли я возьму с собой, хотя Мэтью я тоже предложила пойти на выставку, если он захочет, конечно. Попечительский комитет пригласил учеников старших классов художественной школы.

Крис кивнул; он был не против, она получила его одобрение.

— И когда все закончится? Завтра мне нужно к заказчику к шести утра, привезут древесину для беседки.

— Не поздно, в десять, самое позднее в пол-одиннадцатого.

Крис сложил газету и поднялся на ноги.

— Чарли нельзя так поздно ложиться в будний день.

— Я подумала, что ты отвезешь его домой пораньше. Вряд ли ты останешься на весь вечер.

— Так значит, ты хочешь, чтобы я пришел, но сразу ушел, так, только показался, освободил тебя от Чарли и поперся домой? Очень удобно.

Саре показалось, будто ее ударили кулаком в солнечное сплетение.

— Нет, — ровным голосом проговорила она, — я вовсе не это хотела сказать. — Но прежде, чем она успела объясниться, он опять замкнулся, словно перед ней захлопнулась дверь. Невозможно жить так дальше. Их отношения натянуты, как тетива. — Ладно, забудь, — сказала она, отворачиваясь и делая над собой огромное усилие, чтобы говорить нейтральным тоном. — Приезжай, когда сможешь. С Чарли я разберусь.

Чарли сморщил нос.

— Я не хочу, чтобы меня разбирали.

Еще недавно Крис бы улыбнулся, заполнил молчание, приложил бы усилие и предложил помочь, уступил бы, несмотря на то, что говорил раньше. Но они оба понимали, что эти времена утеряны безвозвратно.

Он взял куртку и ключи от фургона.

— Увидимся позже. Постараюсь приехать как можно раньше. — Он даже не пытался говорить искренне.

Сара кивнула, не решаясь заговорить. Она позвонит Лизе или маме. Чарли забрался за стол и катал маленький голубой грузовичок в лужице молока. Когда Крис ушел, он помахал ему на прощание и изобразил рев двигателя.


— Можно Джек с Филом зайдут после школы?

Дженни Бек в изумлении подняла голову.

— Что?

Она слыхом не слыхивала о Джеке Коулбруке с тех пор, как Сара ночевала у Моники.

Питер продолжал намазывать тост овощным пюре.

— Я хотел вчера вечером спросить. Джек ночует у Фила, потому что его мама идет на вечеринку, и я подумал, что они могли бы побыть у нас, знаешь, зайти после школы, поиграть в приставку и все такое. Ты же разрешишь?

Дженни встряхнула головой, впитывая информацию каждой клеточкой своего мозга.

— Ты сказал, что мама Джека идет на вечеринку? — переспросила она через несколько минут, как бы невзначай, протянув ему чашку чая.

— Угу, она устроилась на новую работу, и у них сегодня выставка или что-то вроде того.

Значит, Сары не будет дома, а у нее в гараже, в самой глубине последнего оставшегося от Тони Креветки промышленного морозильника, лежит мороженая курица с именем Криса Коулбрука. Дженни усмехнулась. Похоже, самое время перейти к плану «Б».

Несложно узнать, где будет Сара и как долго она задержится. Дженни подождала, пока Питер уйдет в школу, и сняла трубку. Три телефонных звонка, и меньше чем через полчаса она знала все. Оставался один вопрос: пойдет ли Крис на закрытый просмотр летней выставки в центре святого Варфоломея вместе с Сарой. Закусив нижнюю губу, она взвесила варианты; единственный способ узнать об этом — устроить засаду.

Дженни вынула из-под раковины сумку-холодильник и пошла проверить, заморозился ли лед. Жалко, если цыпленок протухнет.

Сара в последний раз обошла выставку, восхищаясь картинами, освещением и разнообразными скульптурами, расставленными в только что отремонтированном зале. Официально Сара должна была приступить к работе в центре святого Варфоломея лишь в конце июля, но ей очень понравилось помогать в организации летней выставки.

Они снова взяли за основу мотив продолжающейся восстановительной деятельности, использовав промышленный полиэтилен и плющ в качестве фона для объектов изобразительного искусства. Картины, наброски, скульптуры, керамика — поразительная коллекция, отражающая многогранные таланты местных художников.

Картины Сары висели в алькове рядом со входом, в зале, примыкающем к выставке работ строителей, персонала и членов совета попечителей. Увидев свои работы на стене, ей захотелось взглянуть на картину Адама Грегори, и она зашагала по коридору, отыскивая ее среди других экспонатов.

Это была довольно небольшая длинная и узкая картина, нарисованная пером на грубой бумаге. Бумага была обрезана, чтобы подчеркнуть высоту зданий на картине: узкие, продолговатые дома с задвинутыми ставнями и утопающими в цветах балконами по обе стороны аллеи, залитой солнцем и обрамленной рядами бельевых веревок. Центром перспективы был прохладный тенистый уголок на узкой, мощенной булыжником улочке. Сами здания были изображены с почти архитектурной точностью, но картина казалась живой за счет света. Каким-то образом художнику удалось передать солнечные блики на выбеленной жарой старой штукатурке, и аромат герани, смешанный с мягким запахом мыла и сохнущих на теплом ветру простыней.

— Красиво.

Сара оглянулась и увидела Лео Бэннинга, который наблюдал за ней сквозь большие двойные двери, ведущие в застекленный атриум.

— Безусловно, — с улыбкой ответила она. — И все это работы местных жителей. Невероятно.

— Вам нужна помощь?

Она покачала головой.

— Не думаю. Я должна забрать пару коробок со стаканами из винного магазина по пути домой, но в остальном все под контролем. По крайней мере, мне велели так отвечать.

Он засмеялся и засунул руки в карманы пиджака.

— Вам здесь нравится?

Сара кивнула. Ей казалось, что он тянет время, стесняется, будто хочет сказать кое-что еще. Она изогнула бровь и спросила:

— И?

Лео скорчил гримасу и понизил голос.

— Мне нужно поговорить с вами, Сара, но я не знаю, с чего начать, и, кажется, я выбрал неподходящее место. Дело в том, что ходят слухи… — Он замолк. Она никогда не видела Лео таким смущенным и сама сильно покраснела. Что же он слышал и, хуже всего, чему он поверил? Но прежде чем она успела заговорить, Лео продолжал: — Это очень тяжело. Я только хотел сказать, что мой интерес к вам не более чем отеческий. Забота покровителя, и ничего больше.

Сара моргнула. Она была сбита с толку.

— Что? Я не понимаю, Лео.

Лео махнул рукой, будто надеясь все объяснить этим жестом, и произнес:

— Дело в том, что кое-кто позвонил епископу и доложил о наших с вами отношениях. — Он помялся с ноги на ногу и ослабил воротничок. — У меня нет намерений компрометировать ваше положение здесь, Сара. Вы должны понимать, что оказались здесь благодаря вашему таланту, а не моему влиянию. Я вообще не собирался ничего говорить, но сегодня утром мы беседовали с Адамом — Адамом Грегори — и… Ну, в обычных обстоятельствах я вряд ли стал бы придавать значение слухам, передавая их из уст в уста, но, поскольку эти сплетни могут повлиять на ваше новое положение, хочу заверить вас, что вам не о чем волноваться.

Лицо его стало малинового цвета, но Саре от этого было не легче. И вдруг, очень медленно, словно следуя приливной волне, до нее стало доходить значение его слов.

— Кто-то звонил епископу по поводу нас с вами? Нас с вами? — Она старалась скрыть изумление, чтобы не оскорбить его.

Лео пристально посмотрел на нее.

— Вы что, ничего не слышали? О боже, извините. Я-то думал, вы знаете. — Он опять поднял руку, на этот раз выражая извинение. — Простите. Теперь я совсем не знаю, что сказать.

Лео поспешно отгородился стеной смущения, и она небрежно махнула рукой и изобразила на лице подобие улыбки.

— Я много чего слышала. Но до настоящего момента и не подозревала, кто мой тайный любовник. — Она рассмеялась: смех вышел еще менее убедительным, чем улыбка.

Он широко раскрыл глаза и произнес:

— Я не знаю, что сказать.

— Не думаю, что вы можете что-то сказать. Я очень благодарна за вашу заботу, Лео, хотя не уверена, что мы можем что-то предпринять в этом отношении. Думаю, самым мудрым решением было бы вести себя так, как и до сих пор. — Она замолчала на случай, если у него возникнут другие предложения, и вздохнула с облегчением, когда он ничего не ответил. — Мне пора, увидимся вечером.

Лео не сдвинулся с места. Сара посмотрела на него, и, к ее ужасу, глаза ее наполнились слезами. Глаза Лео выражали столь искреннюю симпатию, что она не выдержала.

— Мой человеческий инстинкт, — проговорил он низким, ровным голосом, — подсказывает мне, что нужно вас обнять, но думаю, в сложившихся обстоятельствах это было бы несколько неразумно.

По щеке Сары скатилась одинокая слеза.

— В моей жизни сейчас так все запуталось, — сказала она. Она едва сдерживала резкий, напористый поток эмоций, грозивший вырваться на поверхность. — Спасибо, что вы все мне рассказали.

— Жаль, что мое признание лишь усложнило ситуацию. Если вам хочется поговорить… — Он оставил приглашение открытым.

Сара заметила, что он немного расслабился. В роли пастыря он явно чувствовал себя более комфортно, чем в роли тайного любовника.

— Спасибо.

Лео улыбнулся.

Бегом возвращаясь в фойе, Сара думала лишь об одном: Лео говорил о ней с Адамом Грегори. Ей было любопытно, о чем они беседовали и знают ли они о другой сплетне. Подумав о Крисе, она невольно посмотрела на часы.

Лиза обещала забрать Чарли из школы и теперь Саре оставалось лишь поехать домой, забрать стаканы, не спеша принять приятную ароматическую ванну, потратить кучу времени на прическу и макияж и погладить платье.