Вирджиния Эндрюс - Врата рая

— Ну, вы просто посоветуйте ему самому обратиться к доктору, — ответила тетя Фанни и хмыкнула, довольная своим ответом. Без каких-либо колебаний она махнула Люку, чтобы он двигался дальше, и тот начал выкатывать меня из дома.

— Стойте! — закричал Тони. Он бросился опрометью вниз по лестнице.

— Этот человек свихнулся, — пробормотала тетя Фанни.

— Стойте, — повторил он, приближаясь к нам. — Вы не можете забрать ее отсюда. Она моя.

— Ваша? — Тетя Фанни принялась презрительно хохотать.

— Она моя! Да, моя! — Тони сделал глубокий вдох и произнес ужасное признание: — На самом деле она моя внучка, а не внучатая падчерица. Частично это было причиной, почему твоя мать убежала отсюда, — признался он, обращаясь ко мне, — когда она узнала…

— Узнала что, Тони? — Я развернула коляску, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Узнала, что Ли и я… ее мать и я… Хевен была моей дочерью, а не Люка.

— Боже мой! — проговорила тетя Фанни, отступив назад.

— Эта правда. Мне стыдно за содеянное, но мне не стыдно, что у меня есть родная внучка. И эта внучка — ты. Понимаешь? Здесь твое место, со мной, с твоим настоящим дедушкой, — умолял он.

Я уставилась на него. Теперь ночное происшествие получало объяснение. Неудивительно, что он называл меня Ли, когда подошел к моей кровати. Он воскрешал свою сцену с ней, тот поступок, который совершил в отношении ее в этом доме, когда она была еще юной девушкой!

— И то, что произошло в эту ночь, действительно случилось раньше, — сделала я вслух свое заключение.

— Что случилось в эту ночь? — потребовала тетя Фанни, продвинувшись вперед.

— Я извиняюсь за то, что случилось в эту ночь, Энни. Я все перепутал.

— Перепутал?

Мне припомнились все случаи, когда он целовал меня, прикасался ко мне, когда он мыл меня вчера, его взгляд и его губы, почти касавшиеся моей шеи… Внезапно все это представилось мне таким гадким, таким похотливым. Меня затошнило. Я едва могла соображать, чувствуя себе испачканной, униженной. В моей душе звучали доносившиеся из прошлого крики мольбы и стенания.

— Вы отвратительны! — воскликнула я. — Неудивительно, что мама убежала из этого дома и не захотела больше иметь с вами ничего общего. — Затем меня осенила страшная догадка. И Тони, очевидно, понял, что я собиралась сказать. Я видела это по его расширившимся глазам, по тому, как он отступил назад. — Вы перепутали… и с моей матерью? Не это ли является настоящей причиной того, что она покинула вас и Фарти?

— Нет. Я… это была не моя вина. — Он посмотрел на Люка и Фанни с надеждой, что те каким-то образом придут к нему на помощь, но они смотрели на него с таким же ужасом и презрением. — Ты не можешь ненавидеть меня, Энни. Я не смогу пережить это еще раз, Энни. Пожалуйста, прости меня. Я не имел в виду…

— Не имели в виду? Не имели в виду что? Сделать беременной мою бабушку? Так вот почему она покинула Фарти и свою мать. Вы прогнали ее так же, как вы прогнали мою маму, и так же, как вы прогоняете теперь меня. — Мои слова вонзались в него, как гвозди в гроб. Он побледнел и замотал головой. — Вы хотели владеть мной, как… как… как тем портретом мамы на стене. Вот почему вы лгали, когда говорили мне, что звонили Люку. Вы ни разу не звонили ему, никогда не отправляли моего письма. Вы хотели заключить меня здесь в тюрьму!

— Я все это делал, потому что люблю тебя и ты нужна мне. Ты настоящая наследница Фартинггейла и всего, что связано с ним. Твое место здесь. Я не позволю тебе уехать, — выкрикнул он, делая шаг вперед.

— Ну нет! Вы позволите! — заявил Люк, вставая между нами.

Мой Люк, мой прекрасный принц приходит спасать меня, отгоняя прочь злого колдуна наших фантазий. Судьба сделала мечты явью. Под взглядом Люка Тони остановился.

— Давай уйдем отсюда, дорогой Люк, — сказала тетя Фанни, и Люк снова взялся за ручки моей коляски и развернул ее к выходу.

— Энни, — позвал Тони, — пожалуйста…

Тетя Фанни отворила дверь, и Люк выкатил меня наружу.

— ЭННИ! — завопил Тони. — ЭННИ! ХЕВЕН! О! ХЕВЕН! НЕТ…

Фанни захлопнула за нами дверь, чтобы не слышать его ужасный крик. Я зажала руками свои уши. Люк использовал мостки, чтобы повезти меня к ожидавшей машине.

— Ты можешь сесть впереди, если хочешь, Энни.

— Да, хочу.

Люк открыл дверь автомобиля и затем поднял меня из коляски. Я положила свою голову на его грудь, когда он осторожно усаживал меня на сиденье.

— Можешь взять с собой эту складную коляску, Люк, — предложила тетя Фанни. — Нет смысла оставлять ее гнить здесь со всем остальным.

Люк сложил ее и убрал в багажник. Тетя Фанни села на заднее сиденье, а Люк за руль.

Он повел машину по подъездной дороге.

— Люк, тетя Фанни, прежде чем мы уедем, мне хотелось бы остановиться у памятника. Пожалуйста.

— Конечно, Энни.

Люк развернул машину, и мы поехали к семейному кладбищу Таттертонов. Он подогнал автомобиль как можно ближе к памятнику, и я выглянула из окошка. Уже наступила ночь, но месяц был ясный и в его свете я могла довольно отчетливо видеть все.

— До свидания, мама и папа. Спите спокойно. Скоро я навещу вас здесь.

— Конечно, навестишь, — сказала тетя Фанни и похлопала меня по плечу.

Люк сжал мою руку. Я повернулась к нему, чтобы найти успокоение в его улыбке, полной любви и тепла.

— Поехали домой, Люк, — попросила я.

Когда мы отъезжали, я посмотрела назад и заметила, как Трой Таттертон вышел из леса, откуда, я уверена, он наблюдал за моим отъездом.

Он слегка поднял руку и помахал. Я помахала ему в ответ.

— Кому ты машешь, Энни?

— Никому, тетя Фанни… никому.

Я была слишком возбуждена и не могла уснуть в самолете. Мы с Люком сидели рядом у окна, а тетя Фанни впереди нас. Я не могла отвести глаз от Люка, я так радовалась, что он рядом со мной. И по тому, как он смотрел на меня, я знала, что и он испытывает те же чувства.

— Ущипни меня, Люк, и скажи, что это не сон. Скажи мне, что ты действительно снова со мной.

— Это не сон, — произнес он, улыбаясь.

— Я так часто об этом мечтала и так сильно хотела этого, что мне все еще кажется, что сплю, — призналась я.

Впервые я не вспыхнула от смущения, когда выражала ему свою любовь, говорила, насколько сильно он мне нужен, и Люк тоже не смотрел в сторону. Наши взоры были обращены друг на друга. Он положил свою руку на мою и слегка сжал ее. Все во мне стремилось к нему, требовало, чтобы я сказала ему еще больше. Мне хотелось, чтобы он обнял меня, прижал с нежностью к себе и целовал.

— Энни, я беспокоился о тебе дни и ночи. Я не мог сосредоточиться в колледже ни на чем другом. Все пытались вытащить меня на вечеринки, познакомить с другими людьми, но на душе у меня было так тяжело, что даже тошно было думать о каких-либо развлечениях. Большую часть времени я проводил в своем общежитии, сочиняя письма к тебе.

— Я не получала никаких писем! — Гнев на Тони нахлынул с новой силой. Если бы я получила его письма, мои мрачные и полные отчаяния дни стали бы светлыми, в них поселилась бы надежда.

— Теперь я это знаю, но тогда не мог понять, почему ты не пытаешься связаться со мной, не звонишь и не даешь мне знать о себе каким-то образом. Я думал… — Он опустил вниз глаза.

— Что ты думал, Люк? Пожалуйста, скажи мне, — попросила я.

— Я думал, что раз ты попала в богатый мир в Фарти, то забыла про меня, что Тони окружил тебя всевозможными развлечениями, познакомил с огромным количеством новых людей и я перестал для тебя что-либо значить. Прости меня, Энни, мне очень жаль, что у меня были подобные мысли, — грустно произнес он.

У меня радостно забилось сердце от сознания того, что он испытывал совершенно такие же чувства, как и я сама.

— Нет, Люк. Тебя не за что прощать. Я понимаю, почему ты так думал. У меня самой были такие же подозрения относительно тебя, — призналась я охотно.

— Это правда?

Я кивнула головой, и он улыбнулся.

— Так ты беспокоилась обо мне и я действительно тебе небезразличен?

— О Люк, ты не можешь представить, как сильно мне не хватало тебя, не хватало твоего голоса. Я без конца пыталась вообразить, что слышу его, вспоминала все то прекрасное, что ты говорил мне в прошлом. Сами мысли о тебе и о том, что ты сделал в своей жизни, несмотря на все трудности, придавали мне надежду и уверенность в будущее, — призналась я с улыбкой. — Я пошла прямо на эти высокие горы.

— Я так рад, что был чем-то полезен тебе, хотя и не находился с тобою рядом.

— Нет, ты был рядом и я без конца мечтала о том, чтобы мы снова оказались вместе на нашей веранде.

— Я тоже, — сказал Люк. Его щеки слегка покраснели. Я понимала, что ему было значительно труднее делать такие признания, чем мне. Другие люди могли бы посчитать его мягкотелым.

— Когда я был один в своей комнате в общежитии, я представлял себе, что мы снова вместе, как тогда, в день нашего восемнадцатилетия. Мне хотелось, чтобы нас тогда заморозили и оставили такими навсегда. Ах, Энни, — произнес он, сжимая сильнее мою руку, — не знаю, как я смогу покинуть тебя когда-нибудь снова.

— Я тоже не хочу покидать тебя, Люк, — прошептала я. Мы склонились так близко друг к другу, что наши губы почти соприкасались. Тетя Фанни засмеялась над чем-то, что она прочитала в журнале, и мы выпрямились. Люк стал смотреть в окно, а я откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза. Он продолжал держать мою руку в своей, и я вновь почувствовала себя в полной безопасности, защищенной надежной крышей.